Ведьма окинула меня оценивающим взглядом.
– Одевайся. Пойдешь со мной. У меня к тебе дело, – сообщила безапелляционно.
Я потянулся к брошенным на спинку кровати штанам. Вага куда-то ретировался, но эльфийка и не подумала выйти или хотя бы отвернуться. (Ладно, я тоже не стыдливая девственница!) Быстро натянул штаны и рубаху.
Едва я закончил с одеванием, Ильяланна направилась к выходу. У крыльца, в напряженной позе, прижав ручонки к груди, стояла Эва, и снова я увидел, как детский порыв разбился о ледяное равнодушие феи. Молча прошествовала она мимо девочки, провожавшей ее взглядом, как подсолнух солнце.
Идя следом, я приветственно махнул Эве рукой, но вряд ли она заметила.
Миновали околицу.
– Куда мы? – поравнявшись с феей, поинтересовался я.
– В Дор Хейв.
От удивления я остановился. Ильяланна замедлила шаг.
– Что такое?
– Слышал, человеку вредно находиться в ваших золотых лесах, – продолжая стоять, заметил я.
– Идем-идем, – нетерпеливо тряхнула ведьма головой. – К тебе это не относится. – Но, видя, что я медлю, вынуждена была остановиться и она. – Действительно, пыльца майлинеру содержит смертельный для человека яд. Но он же может служить и противоядием. Люди ведь знают, что если долгое время принимать отраву очень маленькими дозами, то потом ею уже нельзя убить. Та жидкость, которой я тебя поила, чтобы снять ночные приступы, – это настой из пыльцы майлинеру. Ты выпил достаточно, чтобы не свалиться, вдохнув аромат наших цветущих братьев. Ну так ты идешь?
Мы снова двинулись в сторону леса.
– Зачем вы так, с девочкой? – спросил я, когда мы отошли на порядочное расстояние. – Она ведь вас ждала, а вы даже не взглянули. Жестоко так поступать с ребенком!
– Жестоко было бы поощрять ее порывы, – равнодушно заметила Ильяланна. – Тебе ведь кажется, что было бы милосердно оставить ее в нашем лесу? – (Я кивнул.) – И чем бы это кончилось? Всего-то лет через тридцать она станет замечать на своем лице признаки старости. А все вокруг будут оставаться такими же юными, как прежде. И в ее душе поселится зависть. Не качай головой, так будет. Постепенно она возненавидит меня, как ненавидит ее мать. Нет, жестоко было возвращать ее к жизни и приводить в золотой лес. Я сожалею, что проявила слабость, поддавшись на уговоры несчастной женщины.
В груди у меня опять поднялась волна негодования, но я уже привычно смирил ее, позволив себе всего лишь едко поинтересоваться:
– А как насчет меня? Не боитесь, что я пристращусь к вашему золотому лесу?
– У тебя не хватит времени. – Фея демонстративно похлопала себя ладонью по левому плечу, намекая на мое проклятие. Я скрипнул зубами, но в этот раз промолчал – нечего сказать, сам нарвался!
Негодуя по поводу Эвы, я как-то выпустил из виду цель нынешнего визита эльфийки, но Ильяланна вскоре сама завела разговор:
– Вага сказал, что в Каннингарде ты был не только ювелиром, но и кузнецом-оружейником. Это правда?
– Правда, – без энтузиазма подтвердил я. Во время перехода через горы я о себе особо не распространялся, но в последние дни у Ваги размяк и разоткровенничался.
– Умеешь ковать мечи?
Я снова ответил утвердительно, не понимая, куда клонит леди.
– Скажи, каких богов ты почитаешь? – резко сменила она тему.
– Богов Круга, конечно. – Я удивленно покосился на спутницу.
– А как насчет Возрожденного?
– Если кому-то по душе молиться Эрту Благолепному, это его дело. По мне, так вера прадедов надежнее.
– Хорошо. – Удовлетворенно кивнув, Ильяланна на время прекратила расспросы.
Путь был недолгим. Окружавший нас лес выглядел совершенно обычным. Потом мы вышли на опушку. Усыпанный цветами луг сбегал под уклон к следующему лесному урочищу. За темно-зелеными кронами кирнейских дубов я разглядел бронзово-золотистую полоску.
Майлинеру произвели на меня сильное впечатление. Однажды в комнате Эвы я уже испытал это ощущение золотых сумерек. Но здесь оно смешалось с предчувствием чего-то… Сложно объяснить тому, кто не входил под золотой свод. По-осеннему желтая листва не вызывала мыслей об увядании. Она была наполнена жизнью, но такой мимолетной, хрупкой… Нет, снова не так. Стройные светло-коричневые стволы в обхват толщиной выглядели незыблемыми. Пышные кроны начинались на высоте примерно в три человеческих роста, но отдельные ветки с крупными удлиненными листьями спускались едва не до земли. Подлеска практически не было, зато землю покрывал слой опавших золотых листьев. Высохшие, они напоминали кусочки драгоценной парчи. Новая листва дрожала под ветром, переливаясь по краям крошечными звездочками, не поймешь, росы или выступившего древесного сока. Вероятно, от этого переливчатого дрожания чудилось – моргнешь, и окружившее тебя волшебное видение исчезнет.
Дор Хейв оказался большим поместьем. Центральный дом, пожалуй, даже дворец, имел четыре этажа, а угловые башенки, которыми заканчивался фронтон, поднимались еще на два. Сзади к основному зданию примыкали жилые постройки пониже. Подковообразный внутренний двор был открыт в сторону леса. Подъездную аллею окаймляли совсем уж огромные майлинеру (должно быть, первые, высаженные в здешних краях), недалеко от парадного крыльца они расходились в стороны, растворялись в лесном строю, обступившем имение. Если глядеть от начала аллеи, чудилось, что золотой лес бережно обхватил дворец своими ладонями, прикрыв от ветров и бедствий всего остального мира. И вправду – тихая солнечная
