сейчас все равно, из чего пить.
Дан с удивлением поднял голову от своей чашки, но Сигизмунд уже не смотрел на него, сосредоточенно разливая напиток.
– Долгих лет!
Глоток коньяка медленно проваливался внутрь, а следом осязаемо наползала на Дана волна усталости, тяжелая, как ватное одеяло. Стало жарко, гладкий шелковистый свитер вдруг закололся, словно истончилась кожа. Подаренная учителем штуковина невыносимо жгла грудь, и ему как никогда остро захотелось сорвать с шеи обтерханный шнурок и зашвырнуть загадочную пакость так далеко, чтобы никогда больше не увидеть.
Сигизмунд, ненавязчиво пододвинув бутылку поближе к гостю, повернулся к монитору. Дан отрешенно наблюдал за игрой глубоких морщин на его подвижной мордочке. Странное все-таки лицо, некрасивое, сильное, слишком живое для его возраста (кстати, а какой у него возраст?). Но главное, все в этом лице существует само по себе – глаза, улыбка, остальная мимика – все по отдельности, отчего архивариус кажется словно бы многослойным. Дана давно занимало, сколько в нем слоев и, главное, что же внутри под ними всеми, но лишь сегодня этот вопрос показался ему не просто занимательным, но по-настоящему важным.
С чего вдруг? Или в такой день, как сегодня, все кажется важным?
Наваждение какое-то.
– О, любопытно! – Архивариус поднял указательный палец, призывая к вниманию. – Вот, у меня тут новостная лента… «Сегодня в десять сорок семь в переулке…»
Окутавшее разум Дана одеяло шевельнулось, как от ледяного сквозняка.
– «…были обнаружены тела двух мужчин, на вид двадцати трех – двадцати пяти лет, убитых с поразительной жестокостью. У одного несчастного перерезано горло, у второго сломан позвоночник. Удар был нанесен с нечеловеческой силой». Так, имеются следы борьбы… Никаких документов… Следствие пытается установить личности… Детали опустим… ага, вот: «Обнаружены следы еще двоих людей, а также какого-то крупного животного»! Ну дальше обычная журналистская ахинея.
Дана резко зазнобило. Поддерживать пустой треп о «происшествии», имевшем для него совершенно особое значение и пока что туманные, но определенно грозные последствия, не было ни сил, ни охоты. Он тупо молчал под немигающим взглядом пронзительно-голубых глаз собеседника.
– Теперь, пожалуй, циркачам, дрессировщикам и прочим уличным фотографам жизни не будет. Проверками затерзают, – усмехнулся тот. – Вы как думаете?
– Я никак не думаю. Бред какой-то.
– Пожалуй, – с готовностью согласился Сигизмунд. – А то я, знаете, как-то забеспокоился. Я там живу неподалеку. А тут, сами видите, «крупное животное»…
– Да какое еще… – обозлился Дан неведомо на кого. – У нас тут не джунгли. У нас мегаполис.
– Вот именно, каменные джунгли!
– В каменных джунглях крупные животные не выживают. Разве что вороны, кошки и крысы. Ну и люди, конечно. Остальные сразу дохнут!
Слой морщин на лице Сигизмунда сложился в гримаску легкой укоризны, и Дан шумно выдохнул, стыдясь вспышки раздражительности. Кому, как не ему, знать, что следы «крупного животного» – истинная правда! Ничего удивительного, что старик встревожен.
Кстати, во сколько он выходит на работу? Вот был бы свидетель так свидетель…
– Хорошо еще, что мы, старики, вскакиваем ни свет ни заря, – бодро подхватил тот невысказанную мысль Дана. – Люблю, знаете ли, на службу пораньше приходить. А то, не ровен час, нарвался бы!
Он снова сосредоточился на экране, задвигал мышкой – сначала лениво, потом энергичнее, и кожа на скулах, избыточная по всему лицу, внезапно натянулась, очерчивая острый костяк.
– Между прочим, напрасно вы спорили… Насчет джунглей. Судите сами: «Госпожа Р. была вынуждена обратиться за срочной медицинской помощью после встречи с таинственным животным, имевшей место во дворе ее же собственного дома в…». Кстати, это недалеко от того переулка. Район тот же.
Дан сорвался с места и встал за спиной архивариуса, лихорадочно перескакивая взглядом со строчки на строчку.
«Пожилая женщина, как обычно, вышла покормить кошек и подверглась нападению чудовища, обликом и размерами несколько напоминающего крупного представителя семейства кошачьих. Животное испугало женщину грозным рычанием и пожрало принесенную ею еду, а также нескольких обычных дворовых мурок. Р. чудом удалось спастись…»
На этом месте Сигизмунд скептически хмыкнул.
«После пережитого шока несчастная заговаривается. Так, она уверяла врачей, что у животного были женская грудь и два хвоста и что оно отняло у нее пуховый платок. Зато в отношении физического здоровья происшествие явно пошло на пользу жертве: потерпевшая разом избавилась от застарелой тахикардии, радикулита и артрита».
– Говорят, собачья шерсть обладает целебными свойствами, – откомментировал Сигизмунд, и Дан подхватил с горькой иронией:
– Ага, а еще верблюжья. И барсучий жир. Вы позволите?
Он мягко сдвинул руку старика с мыши и защелкал кнопкой, выискивая другие сообщения на ту же тему. И нашел. За каких-то пару часов проклятый оборотень засветился еще минимум однажды. Очевидцы, правда, доверия не внушали – два алкаша-помоечника. Один при виде красивой демоницы с раздвоенным хвостом и рыжим мехом на голове и ногах уверовал в конец света и кинулся к первому попавшемуся менту, умоляя забрать его в «обезьянник» и тем спасти от нечистого. Второго, пьяного настолько, что ноги не держали, чудище бережно подхватило под локоток, отчего тот внезапно протрезвел до кристальной ясности, долго блевал, а проблевавшись, растерянно изрек, что чувствует к спиртному непреодолимое отвращение и в рот больше не возьмет ни капли, даже пива.