— Ну да. конечно же вплавь! Оттого и плот ждем!
— Нет, Торин, не вплавь. — бросила я, лишь бы отвязаться. Но в роду Лорранского явно смолокуры встречались — уж если их славный потомок прилипнет, то надолго.
— А как? Вброд?
Еще умнее! Неужели он не соображает, что до ближайшего брода с полсотни верст, а здесь уже в трех саженях от берега дна не видать!
— А ты знаешь, где здесь брод? — ласково поинтересовалась я.
— Нет, — удивленно отозвался он.
— Ну так вот. Не знаешь броду… — Я хотела завершить известную поговорку, но Торин радостно перебил меня:
— Пропусти кого-нибудь вперед!
Я поперхнулась второй частью фразы да так и осталась стоять с раскрытым ртом. Ну и ну! Хорошо же нынче аристократов воспитывают, ничего не скажешь! И ведь, судя по глазам, он и впрямь бы пропустил, причем, скорее всего,
Плот был огромным, прочным и добротным, явно по строенным на века. В этом я убедилась, старательно попинав толстенные бревна сапогами и едва не отбив себе все пальцы на ноге. Ну что ж, драгоценную графскую жизнь и еще более драгоценный кошель с кристаллами этой плавучей лохани доверить можно. Вполне.
На середине плота был сделан небольшой загончик с коновязью — чтобы привязывать на всякий случай стреноженных лошадей. Солдаты, заботливо ахая и нежно уговаривая не нервничать, завели наших скакунов на плот и аккуратно привязали. Я, крепко держа Торина под руку, решительно шагнула с твердой земли на слегка покачивающийся на волнах плот. С другой стороны меня так же уверенно вел под руку Каррэн, так что со стороны было непонятно, кто кого поддерживает.
Проследив, чтобы Торин устроился на середине плота, я улеглась на живот на самом краю, опустила руку в воду и бездумно уставилась на мальков, мечущихся на мелководье. Пару раз бестолково хватанула пальцами в воде, пытаясь поймать юрких рыбешек, прежде чем задумалась: а зачем, собственно говоря, они мне? Не уху же варить, в самом деле… Нет, ь моей жизни случались такие оказии, что и подобная мелкотравчатая рыбешка сошла бы за деликатес, но сейчас-то от недостатка продовольствия мне страдать не приходится — вон заботливый папочка Торина проследил, чтобы с собой припасов набрали полные сумки, да еще у самого графеныша при себе имеется изрядная сумма денег.
— О чем задумалась? — мягко поинтересовался Каррэн, неслышным кошачьим шагом подошедший и усевшийся рядом. Я дернулась, проверила, на месте ли подопечный (Торин, и не подозревая, как успел истрепать мне нервы, мирно беседовал о чем-то с лодочниками), и только потом ответила:
— Да так…
— Рыбы наловить хотела? — проницательно уточнил альм.
— Хотела, — призналась я, болтая опущенной в воду рукой. Плот отчалил и теперь медленно полз по ровной, будто шелковой водной глади, ласково щекочущей его борта полупрозрачными языками. Над головой с истошными воплями кружилась пара ворон, навевающая нехорошие мысли о смерти. — Глупо, наверное, правда?
— Нет, — покачал головой нечеловек, следя за моими пальцами, — это в тебе просто инстинкты говорят. Мол, запасай еду, а то мало ли что случится.
— Да? А почему… — Я хотела спросить, отчего эти заготовительные инстинкты одолели именно меня, но тут рядом с плотом вдруг вынырнула хорошенькая большеглазая девушка и сразу же испуганно закрыла лицо руками, видя, как я угрожающе приподнялась и мигом сложила пальцы в защитном жесте от нежити.
— Нет-нет, прошу… — залепетала красавица, не без интереса посматривая на Каррэна сквозь щелочку между пальцами. — Я просто поговорить хотела. Не бей, сестра!
— Что ж вы меня все сестрой величаете? — сквозь зубы поинтересовалась я, опускаясь обратно на бревна, но не торопясь разнимать пальцы. Каррэн откровенно вытаращил глаза на подводную красавицу, скромно задрапированную длинными мокрыми кудрями, но оттого не менее соблазнительную. Я прикусила губу и перевела взгляд на Торина, донимающего разговорами уже вяло отмахивающихся солдат. Подумаешь, большеглазая красотка с длиннющими кудрями и ярко выраженными достоинствами! Ха, было бы на что таращиться! Да у русалок все ноги сверху донизу рыбьей чешуей покрыты, я сама видела!
— Не сердись, сестра, — с тихой тоской произнесла очаровательная нежить, молитвенно протягивая в мою сторону руки. Я почему-то старалась не глядеть на альма.
— Йанарская волчица тебе сестра, — не выдержала я. Тьма, уловив всплеск негативных эмоций с моей стороны, тут же зашипела, мысленно спрашивая, не стоит ли ей подпортить это смазливенькое личико когтями. Я успокаивающе положила руку на загривок вонато и провела кончиками пальцев по вставшей дыбом чешуе. Нет, милая, не надо на эту рыбину бросаться, нежить коварна, еще ухватит тебя за хвост и нырнет. И поминай как звали. А куда я потом одна-то?
— Не сердись, — беспомощно повторила русалка, без труда плывя, вернее, просто скользя под водой наравне с плотом. Лодочники заметили мою необычную собеседницу, покачали головами, но особенно не удивились — Видно высокоорганизованная нежить здесь не была такой уж редкостью. — Скажи мне, девушка с холодными глазами, не из Тинориссы ли вы едете?
— Ну из Тинориссы, — нехотя отозвалась я, не зная, обижаться ли на «холодные глаза». Можно подумать, у этой водяной твари они теплее!
— Не надо ревновать, твой спутник мне без надобности, — грустно вздохнула русалка, как бы в смущении поглядывая то на меня, то на Каррэна. — Просто спросить хотела, не встречала ли ты в Беззаботном городе купца по имени Вариан Генесский? Вот уже шестьдесят восемь лет я жду, когда же он придет навестить меня, как обещал… Знала бы ты, как я по нему соскучилась!
Я вытаращила глаза и едва не захохотала в голос. Шестьдесят восемь лет, говоришь?! Да тот купец, поди, давным-давно помер или состарился так, что его и мать родная не узнает. Впрочем, ничего особенно смешного здесь нет — вся нежить очень легковерна и после смерчи теряет ощущение реального времени. Русалке небось кажется, что еще прошло не так уж много лет, вполне можно встретиться, как и уговаривались…
— Прости, сестра, не встречала. Правда, слухи до меня какие-то дошли, будто тот Вариан в Каленару переехал — вроде ему там кто-то небольшое наследство оставил, — тихо соврала я, пожалев незадачливую русалку, все еще ожидающую своего возлюбленного. Правда, зачем он ей — неясно, вполне вероятно, что и притопить хочет. Но все-таки подобная верность вызывает невольное уважение.
— В Каленару? — грустным эхом вздохнула рус как бы случайно стреляя глазками в сторону Каррэна. Так, похоже, зря я ее жалела. К нежити вообще нельзя по-хорошему относиться, а то она сядет на шею и ласты свесит. — Бпагодарю, сестра. Ты поселила в моем сердце боль, но я тплачу за горькие новости добром. Будь осторожна. Здесь творится какая-то нехорошая волшба, я ее чувствую, хотя и не могу осознать…
— Волшба? — повторила я, делая глубокий вдох и только тут замечая, что воздух как-то странно сгустился, стал вязким и липким, словно дурная подделка под мед, рассчитанная на городских дурачков, в жизни не видевших настоящего лакомства. Русалка грустно кивнула, махнула бледной ладонью на прощание и канула в родные глубины. Я вскочила на ноги и нервно оглянулась. Разлитая в воздухе тревога стала еще явственнее, откровенной паникой толкаясь в голову и заставляя лихорадочно просчитывать возможные варианты поведения. До берега далеко, мы как раз на середине реки. А угроза надвигалась, по-моему, как раз оттуда, откуда мы отчалили. Кое-что смысля в магии, я могла определить примерный источник потенциальной угрозы и ориентировочную силу этой самой угрозы, откровенно давящей на грудь и не дающей сделать глубокий вдох. Другие, не обладая магическими способностями, тоже чувствовали что-то: лодочники уже начали тревожно оглядываться и переговариваться между собой, дивясь на странную духоту — вроде небо чистое, грозы не предвидится, так с чего бы стало вдруг так трудно дышать? Каррэн, поняв, что творится что-то неладное, одним звериным прыжком оказался на ногах и молча воззрился на меня огромными, почти круглыми глазами цвета полной луны. Альмы к магии почти нечувствительны, так что он искренне не понимал, что происходит, хотя и насторожился, глядя на мое странное поведение.
