– Ну, а как это обычно происходит? Вот ты во скольких переворотах участвовал?
– Ни в одном, – честно ответил Мик.
– Вот и я ни в одном. Мне кажется, нам лучше в это вообще не вникать. Смыться побыстрее отсюда…
– Точно, – согласилась Кесса. – Нас ведь ищут… Кстати, вон они висят – объявления.
Стену, более-менее обвешанную листовками, мы стали искать, как только скрылись с глаз всех чересчур бдительных стражников. Таких в Туалоне развелось на удивление много.
– О! – радостно воскликнул Мик. – Вон я нарисован! – Не удержавшись, он сорвал бумажку со стены и сунул в карман.
Вскоре мы отыскали изображения – и мое, и Кессино, и даже Алисино. Красивое лицо в ореоле густых волос. Возникла мысль взять портрет себе на память, но я ее отогнал.
– Надо бы остановиться где-нибудь, – сказала Кесса, с кислым видом отвернувшись от своего портрета: этот был столь же изящен, как и тот, что мы видели в Лакоте. – Нельзя светиться, пока не решим, что делать.
– И поесть заодно, – согласился я.
Да. И позавтракать, пожалуй, важнее, чем спрятаться.
– Мик, пойдем.
Парень не сдвинулся с места.
– Кай, слушай, тебе это ничего не напоминает? – указал он на одну из листовок.
Я подошел к нему.
– Это не Алента? – спросил он.
Не веря, я сорвал рисунок со стены, поднес к глазам. Если это была не она, то, по меньшей мере, ее родная сестра. Под изображением значилось: «Разыскивается. Награда за достоверную информацию о местонахождении: 1 золотой серв». Цена далеко не максимальная – по сравнению с наградой за мою голову и вовсе почти ничего, – но и за эти деньги многие удавят.
– Она же в Алемане!
Еще в Ливерасе мы расспросили пару трактирщиков насчет успехов легиона в Данхаре. По всему выходило, что наш разгромленный полк оказался единственной значительной неудачей за всю войну. Более того – прижав к ногтю кочевников, легион в ближайшее время должен был взяться за горцев. Если уже не взялся: до провинции новости доходят долго.
Так что у Аленты не могло найтись причин уезжать из Алемана – город был в безопасности. А уж за что ее могли объявить в розыск, я и вовсе не мог себе представить. Конечно, теоретически за какие-то преступления ее могли начать искать по всей стране, даже если она не приезжала в Туалон, но мне такие «злодеяния» сложно себе представить. Кому она могла так понадобиться?
– Кай, идем. – Теперь уже Мик звал меня.
Я вспомнил, что стоять рядом с табличкой «Разыскивается!» и с собственным лицом на ней – не лучшая идея, и мы двинулись.
– Куда пойдем? – спросил я.
– Есть отличное место, – сказала Кесса. – Очень удобное – оттуда легко будет уходить, в случае чего. «Свежевыпотрошенный кролик», слыхали?
Мы с Миком переглянулись.
– Боюсь, нас там все еще помнят, – сказал он.
Кесса вдруг резко остановилась:
– Что значит – «помнят»?
– Значит, что забудут не скоро. Так ведь, Кай?
Я кивнул.
– Так это вы устроили потасовку в «Кролике»?! – воскликнула она. – На вас охотились люди Лето! Потому-то вы и бежали из Туалона…
– Мы бежали не из-за этого, – возразил я. – А из-за Алисы. Ну, и еще один был там… наверное, из-за него нас стали искать.
– А Лето?
– Просто пару раз спускали с лестницы его людей.
– Ну, такое мало кому с рук сходит, – сказала она, вновь начиная шагать.
– Гм… А ты откуда про него знаешь? – спросил Мик.
– Просто слышала… А раз в «Кролик» вам нельзя… все равно пойдем на ту улицу. Собственно, мы уже на ней, нужно только пройти дальше. Там много гостиниц. Лучше места мы не найдем.
По скупо заполненной народом широкой улице мы шли еще минут десять, когда мое внимание привлекла одна сцена.
Стражник поймал за руку девушку…
Алента проснулась – если она вообще спала – рано. Начинало светать. Она придумала кое-что за ночь. Нужно было взять деньги у Вада из сумки и идти искать «отстойник», о котором говорил тот стражник. Однажды, еще в Колоке, ей уже приходилось давать взятку страже. Тогда все вроде бы получилось легко…
Взяв деньги – пришлось рассовать монеты по мелким кармашкам в куртке, – Алента вытащила у Сима из кармана ключ. Замкнув за собой дверь, она спустилась по лестнице и вышла наружу. На центральных улицах Нижнего города никогда не было пусто, но в утренние часы, как правило, удавалось передвигаться, никого не касаясь. В середине дня ее бы обчистили.
Куда идти – Алента решила сразу. Об одном отделении стражи – ближайшем к «Полустанку» и центральной улице – она знала точно. Нужно было просто прийти туда и спросить. Одну монетку отдать первому стражнику, пару монет – сержанту. Ей наверняка расскажут…
– Женщина, постойте-ка!
Алента решила отойти к краю улицы – так она привлечет меньше внимания. Кричать никто не будет…
– Я к вам обращаюсь! – Она успела сделать с десяток шагов, как вдруг кто-то схватил ее за руку.
Алента обернулась. Перед ней стоял легионер, на редкость здоровенный. Правой рукой он держал за локоть ее, в левой была стопка бумажек. Она сумела разглядеть верхнюю – там было ее лицо.
– Да, определенно… – Стражник переводил взгляд с листовки на Аленту и обратно.
– Я ничего не сделала…
– Конечно. Там разберутся.
Алента попыталась высвободиться, но легионер этого, кажется, даже не заметил. Спрятав листы за пазуху, он потащил ее за собой. Аленте стало страшно. Настолько, что это сложно описать. Она успела смириться с тем, что придется уехать в Аан, но вдруг все оказалось в тысячу раз хуже. Ведь если ее схватят, то… то… она даже примерно не могла себе представить!
– Прошу прощенья, я ничем не могу помочь?
– Слышь, ты! Не ясно, что ли, что это дело леги… – Стражник неожиданно выдохнул, а через секунду – отпустил ее!
Наверное, нужно было бежать, но вдруг отказали ноги. Что же… почему сейчас?.. Как будто все мышцы разом исчезли, а на их месте появилось что-то трухлявое, ненадежное, хрупкое.
– Мне все ясно.
Внезапно, она почувствовала что-то другое – воспоминание. Воздуха в легких было очень мало, медленно она повернула одну ногу, вторую – посмотрела.
Легионер куда-то делся. На его месте…
– Привет.
Как и раньше, он смотрел сверху вниз, но по-иному. Взглядом не синих глаз, а черных. То быстрее, то медленней, растекаясь дождем, плыли в них крошки черноты, подрагивая и дыша. Темнота липла к векам. Он чуть повернул голову, подставляя лицо солнцу. Искупавшись в золотом сиянии, мрак заискрился. Улыбнувшись, тьма загорелась ярче прежнего, радуясь каждому лучику.
Он был совсем-совсем другой, но все же…
– Кай?
