до дома.
То было его второе за два дня столкновение с жестокостью и неприветливостью столичных улиц. На слезные вопли Велона не обратил внимания ни один человек! Эльнадорцы невозмутимо шествовали по своим делам, даже не глядя на полупьяного оборванца, от которого несло нечистотами… А ближе к вечеру Велон был жестоко избит местными нищими, посчитавшими его своим конкурентом.
Долгих две недели – ему они показались длиннее вечности – Сарадип прожил на улице, питаясь объедками из мусорных корзин, ночуя в подворотнях и постоянно трясясь от страха. Потом ему, наконец, повезло по-настоящему – бард по имени Феликс снизошел до разговора с жалким бродягой и по акценту сразу распознал в нем биланца, каковым являлся и сам. Феликс купил Велону новую одежду, накормил его сытным обедом в таверне, а после предложил помочь ему в работе – собирать деньги у горожан, пожелавших послушать игру и песни Феликса. Велону хватило смекалки не рассказывать барду о том, каковы были настоящие обстоятельства его знакомства с парнями Киссена.
Так прошли еще две недели. Потом бард засобирался домой, и Велон, не представлявший, чем он будет заниматься в Эльнадоре без помощи добродушного земляка, решил вернуться тоже.
Долго усидеть в родном городе он не смог. Больно было все время помнить о том, что он потерпел сокрушительное фиаско и оказался в исходной точке. И Сарадип решился предпринять еще одну попытку завоевания этих оказавшихся столь к нему недобрыми улиц. На этот раз он намеревался действовать один. «Темный переулок, удавка на шею богатого господина – и вот он, увесистый кошелек, туго набитый золотыми дзурканами! Первый в длинной череде маленьких подарков самому себе».
Но небу, кажется, опять было угодно, чтобы судьба Велона Сарадипа сложилась иначе, нежели планировал он сам…
«Городскому палачу требуется помощник», – прочел Сарадип объявление, висевшее на стене в арке городских ворот. Чуть ниже кто-то приписал грязные оскорбления в адрес палача и того, кто вызовется ему помогать, но на них Велон не обратил внимания. Оторвав ту часть, где был указан адрес, он прижал обрывок бумаги к своей впалой груди.
– Вот она, удача Велона Сарадипа! – вслух произнес биланец. – Я только пришел, а передо мной уже маячит перспектива государственной службы! Что ж, я сделаю отличную карьеру, – стукнул Велон себя кулаком в грудь. – Не так уж далек тот день, когда меня начнут величать «сэр Велон Сарадип»!
– Сколько всего людей погибло? – Борланд, напустив на себя предельно важный вид, сидел напротив старосты деревни Артолия. Вопросы, которые задавал Весельчак, носили чисто формальный характер, поскольку ответы на них, во-первых, ничем не помогли бы ему в охоте на оборотня, а во-вторых – и так уже были известны Борланду от кузнеца Хенгора. Но побеседовать с местным лидером стоило – следовало укреплять свою репутацию серьезного охотника за чудовищами.
– Пятеро, – потирая рыжую бороду, сказал низкорослый плешивый мужичок по имени Тристер, внешний вид и манеры которого никак не выдавали в нем самого уважаемого человека в деревне. – Это если ребятишек не считать, но они-то, я надеюсь, живы еще… – Староста тяжело вздохнул, и Борланду стало ясно, что надежда эта весьма призрачна.
Тут Весельчака словно по носу кто щелкнул. Он решил не ограничиваться переливанием из пустого в порожнее, надеясь лишь на силу Пентакля и серебряного меча, а провести небольшое расследование, результаты которого могли облегчить поиски монстра. В самом деле: победить оборотня далеко не так сложно, как может показаться. Другое дело – отыскать его в дремучих лесах, населенных всевозможной живностью, а также эльфами, кобольдами, лепреконами, гоблинами и множеством других обитателей.
– Так-так, – задумчиво произнес Весельчак, барабаня кончиками пальцев по темной от времени поверхности стола. – А что-нибудь общее у этих людей было?
– В смысле? – не понял его собеседник. – Общая собственность, что ли?
– Да нет, – досадливо цокнул Борланд языком.
«И как такого остолопа старостой выбрали? – подумал он. – Только из-за возраста, что ли? Так и постарше же люди есть».
– Я имею в виду то, что могло их объединять, – пояснил Весельчак. – Например, общего врага. Или, наоборот, друга. А может, они вообще все из одной семьи были?
– Да нет, семьи разные, – почесал в затылке Тристер. – Но если так рассуждать, то общее было, да. Все они – родственники или друзья нашего Зорна. Он в Артолии самый богатый. Как все это началось – а первой зверюга как раз Зорнову жену загрызла, – он мрачнее тучи ходит.
«Еще бы», – подумал Борланд. Простое совпадение? Вряд ли. Стало быть, оборотень знал, на кого нападать. Ходили ведь в это время в лес и другие люди, а пострадали только те, кто был связан узами родства или дружбы с местным богачом. Не нужно было десять лет работать ментором в Лиге справедливости, чтоб догадаться: вернее всего, монстр учинил эту резню для того, чтобы сделать пыткой жизнь человека по имени Зорн.
– Интересно, интересно, – промолвил Борланд. – Скажите, уважаемый, а враги у вашего Зорна есть?
– Враги? – Тот вновь почесался. – Да вроде нет. Завистники разве только. Хотя…
На лице Борланда появилось выражение, какое бывает у охотника, напавшего на след стада оленей в голодный год. Глаза Весельчака азартно заблестели. Он наклонился ближе к Тристеру и шепотом произнес:
– Ну?..
История семьи Зорна, которую поведал Борланду артолийский староста, была довольно зловещей. Не будь у нее живых свидетелей, Весельчак уж точно подумал бы, что это – одна из древних мрачных легенд, целые сборники которых стоят на самых видных полках городских магазинов и библиотек. Однако, с другой стороны, легенды, в отличие от сказок, всегда имеют под собой вполне реальную подоплеку. Просто эта была не слишком стара, потому и не успела обрасти леденящими душу подробностями и разойтись по всей Арлании в составе очередной книжки из серии «Страшные тайны прошлого».
Десять лет назад два артолийца – братья-близнецы Зорн и Торн, ничем тогда не выделявшиеся среди прочих жителей деревни, – отправились на поиски сокровищ в Дикие земли. В принципе, не слишком примечательное событие: всегда и повсюду люди искали для себя лучшей доли. Но через полгода Зорн вернулся, ведя за собой словно сошедший со страниц волшебной сказки караван, груженный тюками с золотом и драгоценными камнями. И вот тогда пошли совсем другие разговоры. То обстоятельство, что из Диких земель, завладев несметными богатствами, возвратился лишь один из братьев, породило великое множество сплетен и домыслов. Несмотря на то что Зорн подробно рассказал о горькой участи своего брата – по его словам, Торн погиб в одной из смертоносных ловушек, которыми был полон древний заброшенный замок, где братья искали ценности, – кое-кому и месяцы спустя продолжало казаться, что далеко не все в этой истории на самом деле так просто.
Вернувшись, Зорн сразу женился на девушке, что была его невестой еще до похода. Вскоре у них родился первый ребенок. Несмотря на продолжавшиеся пересуды, жизнь в этой семье была близка к идиллии. Которую, впрочем, вскоре кое-что всерьез омрачило…
Глава 6
Молодой маг стоял у окна своей комнаты, глядя на озаряемый лучами медленно спускавшегося за горизонт дневного светила Королевский квартал. То было поистине великолепное, грандиозное, потрясающее зрелище, заслуживавшее, по меньшей мере, еще десятка эпитетов того же порядка. О том, чтобы увидеть нечто подобное где-либо на просторах родного мира, Андрей Королев мог только мечтать… Вид, открывавшийся из окна, был одним из немногих поводов пожалеть, что на Земле научно-технический прогресс одержал безоговорочную победу над прочими моделями развития общества.
Землянин, попавший в параллельную реальность. Избитый старый сюжет, послуживший основой для множества превосходных, хороших, неплохих, средненьких и откровенно дрянных книг, фильмов и компьютерных игр. Что было раньше, интересно: первое путешествие между мирами – или первая байка на эту тему?
Андрей усмехнулся. Он, хоть и не был одним из первых путешественников – уж с тех-то пор минуло просто невероятное количество лет, – наверняка знал, что прежде все же состоялся переход.
Действительность, в которой он пребывал уже почти десять лет, была до боли похожа на тот сказочный мир, который Андрей полюбил еще в детстве – задолго до того, как понял, что, во-первых, все это куда как
