комнатушек там было множество. Это здание раньше принадлежало управлению по делам рабов. То ли благодаря иронии судьбы, то ли вследствие объективной необходимости, но контроль за рабами в Раниге до прихода Михаила был налажен лучше всего.
— Конечно, ты догадываешься, почему я хочу поговорить с тобой, — сказал король, усаживаясь и знаком предлагая сесть собеседнику.
— Из-за этого мальчика.
— Да. Но не только.
— Мальчик был ишибом, твое величество. Хотя это сложно заметить.
— Поэтому ты решил его оправдать?
— За кражу такого размера полагаются либо суровые телесные наказания, либо тюремное заключение и общественные работы. Так написано в законах твоего величества.
Король кивнул.
— Не считаю правильным применять подобные наказания к ишибу, — продолжил Цвинерт. — Особенно к ребенку-ишибу. Это может повредить его психику. Знаешь, твое величество, нет ничего хуже, чем сумасшедший ишиб. Помню несколько случаев, которые доказывали что сумасшедший ишиб — большие проблемы. Остальные-то ладно. Но не ишибы. Это опасно.
— Думаешь, нужно внести в законы уточнения?
— Да, твое величество. К ишибам следует применять другие наказания.
— Радеешь за благо государства? — без всякой иронии спросил король.
— Я же судья, твое величество. Долг требует.
— Как получилось, что ты стал судьей?
— Прежняя жизнь надоела, твое величество. Захотелось чего-то нового.
Первое впечатление о личности Кретента было неплохим. По крайней мере он представал рассудительным человеком. Но Михаилу было интересно, какие качества характера подвигли его на то, чтобы заниматься убийствами на профессиональной основе.
— Чем же ты делал перед тем, как стал судьей?
— Несколько лет до этого жил в Сцепре, твое величество. Ничего толком не делал.
— А раньше?
— Твое величество, мне не хотелось бы об этом говорить. Моя прошлая жизнь была насыщена событиями.
— Я знаю.
— Твое величество? — вежливо удивился судья.
— Ты был убийцей. Брал за это деньги. Тебя тогда звали Кретент.
Надо отдать должное собеседнику, выражение его лица нисколько не изменилось. Он просто взял небольшую паузу. Длиной в несколько секунд. Михаил представлял себе, что примерно происходит в голове у судьи. Как тот быстро перебирает варианты дальнейших действий. Вероятно, он рассматривал все: от возможности немедленного бегства до нападения на короля. Но это не было разумным. Хотя Кретент и обладал очень хорошим абом, но против разоблачителя у него не было никаких шансов, а черты имис в абе судьи отсутствовали. Нужно сказать прямо: будь они там, король ни за что бы не пошел на встречу с ним наедине.
— Твое величество совершенно прав, — наконец сказал судья. — Меня звали именно так.
Иногда бывает, что по одной фразе можно судить об интеллекте собеседника. Этот ответ Кретента подтверждал правило. С одной стороны, судья признал, что король прав. Но тут же уточнил, что это касается лишь имени. Кретент занял выжидательную позицию, самую правильную в этой ситуации. Михаил оценил ответ по достоинству.
— Мне хотелось бы знать, как получилось, что ты стал преступником, — произнес король. — С чего все началось?
Кретент снова задумчиво молчал некоторое время. Его можно было понять. Король предлагал ему возможно самому себе подписать смертный приговор.
— Я служил еще отцу твоего величества, — сказал он. — В королевской охране.
Михаил молчал. Это ему уже было известно.
— После того, как он умер, при странных, надо сказать, обстоятельствах, и после того, как прошел слух, что твое величество умер тоже, глава рода Раун предложил мне перейти к нему на службу. Я отказался.
— Почему?
— Они неприятные люди, твое величество. Все эти семьи…. Служить им можно, но создается впечатление, будто делаешь что-то плохое. Мне лично они никогда не нравились.
— И что было потом?
— Я хотел остаться в королевской охране, но король Миэльс сказал, что не нуждается больше в моих услугах, намекнув, что эта идея исходит от главы рода Раун Неарента. Почему-то тот имел большое влияние на прежнего короля. На следующий день я прилюдно назвал Неарента мерзавцем. А потом, примерно через неделю, двое ишибов попытались убить меня. Мне удалось справиться с ними. Они служили семейству Раун. После этого убийства я скрылся.
— Вступил в сговор с преступниками?
— Я чувствовал себя оскорбленным, твое величество. У меня была хорошая должность, меня все уважали, служил многие годы, не запятнав своей репутации. Поэтому очень хотел подобраться к Неаренту поближе.
— Даже так?
— Да, твое величество. Тот хорошо охранялся, да и сам был неплохим ишибом. Но я не тратил время зря. Учился. Всему, чему могли меня научить те, кто сделал убийства ремеслом.
— Они не очень-то хороши, — буркнул король.
— Потому что не ишибы. Но я-то ишиб! У меня все получалось лучше. В конце концов сумел достичь своей цели.
— Убил главу семейства Раун?
— Да. Это случилось за несколько лет до появления твоего величества. А потом переехал в Сцепру.
— А другие преступления? Зачем их совершал?
— Мне нужно было как-то расплачиваться со своими учителями, — пожал плечами Кретент. — Эта оплата их устроила.
Он замолчал с отрешенностью человека, который рассказал что-то, не думая о последствиях, а лишь потому, что так было нужно. Король принял его рассказ. Михаил даже считал, что принял бы любую более- менее связную историю. Ему нужен был этот человек.
— Комен бы многое отдал за то, чтобы услышать нечто подобное, не говоря уже о том, чтобы встретиться с рассказчиком, — улыбнулся король.
— Но твое величество не прислал ко мне Комена, а прибыл сам, — резонно заметил Кретент.
— Да, это так. Я решил поговорить с тобой и самостоятельно решить вопрос о наказании. Во внесудебном порядке, — улыбка Михаила стала саркастической. — Ты ведь согласен с тем, что совершил достаточно преступлений, чтобы даже самый милосердный суд приговорил тебя к смерти?
— Скорее всего, — спокойно ответил судья.
— Но мой суд будет более милосердным, чем самый милосердный. Ты поработаешь некоторое время на меня, — король не спрашивал, а говорил так, словно это само собой подразумевается. — Скажем, несколько лет. А потом твоя вина искупится. И ты превратишься в человека, не имеющего проблем с законом.
— Конечно, я не могу отказаться от этого предложения, твое величество? — судья постарался, как мог, скопировать улыбку собеседника, но это ему удалось плохо.
— Нет, не можешь. Не спрашиваешь, в чем будет заключаться твоя работа?
— Это как раз понятно, твое величество. Очевидно в том, что я умею делать лучше других. Не имею в виду мои скромные способности судьи.
Михаил отметил, что неудовольствие не было написано на лице Кретента. Возможно, прежняя жизнь
