место в которой некогда купил за золотую подвеску в виде смеющейся луны, снятой с шеи благороднорожденной дамы, ехавшей в карете в сопровождении кучера, лакея да охранника. Скольких трудов ему стоило ограбить блистательную леди, не ведомо никому. Но он это сделал и был принят в гильдию на самую низкую должность, какая тогда только существовала, – наводчика и осведомителя. За тридцать лет Марин ухитрился подняться от уличного босяка до экселенца, на месте которого и просидел почти десятилетие. Один из самых удачных ходов за его правление – это объединение гильдий воров и грабителей, которому в немалой степени поспособствовала и я. Сильно тогда экселенцы поцапались, насмерть. Все влияние да потенциальных жертв делили, никак понять не желали, что жертвы эти самые, как ни крути, ни тем ни другим претендентам на их потом и кровью нажитое имущество особенно рады не будут. Списался тогда Марин с главой нашей гильдии, специалистов просил, да сразу двух – одного для близкого общения с экселенцем воров, другого для себя – опасался, как бы к нему убийц не подослали. Тогда-то мы с ним и познакомились. Айранэта, присланного со мной в паре, в то время еще не получившего своих отметин и работавшего по специальности, Марин оставил при себе в качестве охранника и телохранителя, а меня отправил на более быструю и грязную работу. Втереться в доверие к главе гильдии воров, а потом аккуратно подсыпать яда ему в вино не составило особого труда, но до этого пришлось не раз и не два выходить на ночной промысел с коллегами по ремеслу и, скрепя сердце, нападать на прохожих. Раньше грань между грабителями и ворами была очень четкой: вор – тот, кто лишает жертву денег и драгоценностей так, что она того не замечает и еще долго пребывает в блаженном неведении относительно ухудшения своего материального положения, а грабитель – тот, кто отнимает у нее упомянутые предметы насильно, с применением грубой физической силы и холодного оружия. Но потом гильдия грабителей объединилась со взломщиками и стала помимо прочего промышлять в домах горожан, а воры начали вооружаться ножами и стилетами. В результате, когда я под именем Юниллы влилась в сплоченные ряды воровского сообщества Каленары, там уже мало кто вспоминал, что другое название их гильдии созвучно с моим профессиональным прозвищем. Лет этак двадцать назад их еще называли Тенями – за умение освободить жертву от груза монет тихо и незаметно. А нынче все полетело к демонам во Мрак вековечный.
Многие почему-то считают, что жизнь вора проста и легка до умиления. Лично я, на своей шкуре как-то раз испытавшая все прелести вольной жизни за счет нажитых другими материальных благ, могу со всей ответственностью заявить, что это не так. Кто бы знал, сколько нужно просидеть в засаде в подворотне, зачастую под ливнем или сильным ветром, ради одного-единственного сорванного плаща, отобранного перстня или срезанного кошелька! А сколько беготни с истошными воплями 'Держи! Хватай! Вяжи!' требуется для отвода глаз или спасения от жаждущих мести рук несговорчивых жертв! А сколько уловок и ухищрений: и на диво достоверное изображение эпилептического припадка с помощью великолепных актерских навыков и кусочка мыла во рту, и жалостливые рассказы о сгоревшем доме и погибшей в огне семье с вечным рефреном 'Сами мы не местные'. И пляски с раздеванием, и имитации погони за неверной женой, и крики, и смех, и детский плач, и дуэль на шпагах, и громкие бабьи дрязги с применением обычного женского арсенала приемов (хватания за волосы, пощечин, разрывания одежды) – все для того, чтобы отвлечь внимание горожан от их кошельков и аккуратно выгрузить из них золотые и серебряные монеты. В умении вызывать сострадание у обывателей с ворами не тягаться даже нищим. Вот только те, кто облегчает кошели тихо и незаметно, не бьют па жалость и не требуют денег открыто, что объясняет немалую популярность их постановочных сценок в народе. А то, что с пояса исчез мешочек с монетами, с пальца перстень, а с шеи – золотая цепочка, зеваки обнаруживают, как правило, еще нескоро,- когда, досмотрев душераздирающий спектакль до конца и искренне посочувствовав актерам, возвращаются домой. И претензии предъявлять некому – кто ж виноват, что у разини в давке кошель срезали?
Впрочем, дело, конечно, не в этом. Приходилось мне и воровать, и грабить, и убивать, и на великосветских приемах паркетные полы пышными юбками подметать, и благороднорожденным искусственно улыбаться, и, себя не помня, из аристократических постелей со всех ног удирать. Жизнь у храны вообще богата на события, происшествия и встречи. Но одно всегда должно оставаться неизменным: высокое качество выполняемой работы. К своему ремеслу, какое бы оно ни было, нужно подходить серьезно и ответственно. Так, как Марин. Просидев на посту экселенца объединенной гильдии пару лет, он сдал дела своему приемному сыну, а сам начал упорно пробиваться в верхи райдасского общества. Зачем ему это – ума не приложу, разве что из самолюбия да для повышения самооценки. В ряды благороднорожденных и высшей знати Марина, конечно, не допустили, но немалое состояние открыло перед бывшим грабителем добрую половину аристократических дверей. Ибо наша голубая кровь не испытывает недостатка лишь в высокомерии да надменности, а в презренном металле нуждается частенько, да еще как. Транжирить скопленные дедами состояния аристократы умеют, а вот зарабатывать у них получается отчего-то не слишком хорошо.
Как результат, Марин Вайский, бывший Марин Тонкие Пальцы, купивший себе титул барона, нынче является уважаемым человеком и завидным женихом. И представляет собой опасность для моего нынешнего клиента. Может, и впрямь следовало его убить? Впрочем, в любом случае уже поздно. Раньше надо было спохватываться.
На выходе из кареты Торин решил пошутить, призвал на помощь все свои небогатые магические умения и выставил передо мной энергетический щит. По его оригинальному замыслу, мне полагалось, видимо, с разлету треснуться в этот щит лбом. Однако тут скороспелого мага поджидало разочарование: я не только не стала ударяться о его чародейскую пакость, но и попросту ее не заметила и сообразила, что вляпалась в какую-то магию, только проскочив стену насквозь. Торин, как всегда, пренебрег элементарными правилами при создании щитов и вложил в него слишком мало энергии. Тьму, если бы она летела в одиночку, эта преграда, возможно, и задержала бы, но лично мне она не причинила никакого заметного вреда. Однако 'оригинальность' графской задумки я оценила в полной мере. Похоже, мой подопечный накрепко застрял в том возрасте, когда натертые воском полы или муха в бокале с вином еще считаются очень смешными и в высшей степени замечательными шутками.
Следующая неделя была похожа на кошмарный сон. Торин с наслаждением таскался по балам и приемам. Я, скрипя зубами, в полном соответствии со своим профессиональным прозвищем не отставала от него ни на шаг, раз за разом приседая в реверансах, расплываясь в улыбках и мысленно посылая все высокородное сборище во главе с Торином во Мрак вековечный. Райдасская знать на редкость бедна на выдумки – приемы и рауты следовали один за другим и отличались разве что помещениями, в которых их проводили, да цветом платья хозяйки вечера. А так – все до умиления одинаково и похоже; побывав на одном бале, можно со спокойной совестью утверждать, что видел все доступные нынешней аристократии развлечения.
Что знать находила в своих сомнительных, похожих, как яйца от одной курицы, приемах, я не понимала. И не стремилась разобраться – просто ходила с Торином под ручку, вальсировала с ним под томные звуки скрипок и арф, ела деликатесы, разрешая подопечному брать их только с тех блюд, с которых уже попробовала я. И при этом старалась гак уж явно не показывать, насколько меня тяготит чопорное, высокомерное общество, кичащееся своим высоким происхождением, но порой плохо знающее собственные родословные. Пару раз мы встречали Байского, но он с истинно аристократической невозмутимостью никак не выказал своего удивления, торжественно представился, выслушал мое вымышленное имя, поклонился и отвесил пару приличествующих случаю комплиментов – в общем, повел себя именно так, как полагается знатному человеку с незнакомо!! девушкой. Лицом управлять он научился еще в бытность свою экселенцем, так что понять, узнал меня Марин или нет, было невозможно. Оптимистично понадеявшись па лучшее, я выкинула Байского из головы и вплотную взялась за свои обязанности телохранительницы милорда Лорранского.
На него, правду сказать, никто не покушался. И не думал покушаться. Проклятый кристалл, который я
