— Это трагедия, дорогая моя, — сказал папа. — И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже.
Солнце, успевшее взобраться уже довольно высоко, пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы и с оптимизмом идиота пыталось сказать миру, что жизнь прекрасна и будущее светло, как этот начинающийся ясный день. Мир, возможно, верил — он вообще никогда не отличался разумностью. Харгану подобная неуместная жизнерадостность казалась издевательством и топтанием грязными сапогами по его израненному сердцу.
Он крепко зажмурился, отчего в раздраженных светом глазах немедленно засверкали радужные кружочки и палочки, и отвернулся от окна, зарывшись лицом в подушку.
Последняя ночь прошла. Пролетела, промчалась, растворилась незаметно в свете неумолимого утра. И вместе с ней, казалось, закончилась жизнь.
Тонкие пальчики осторожно, едва ощутимо прикоснулись к волосам.
— Тебе пора.
Харган повернул голову. Влажные темные глаза смотрели на него с болью и состраданием. Вот и слезинка блеснула на густых ресницах… Неужели ей в самом деле… небезразлично?
— Азиль, — отчаянно прохрипел он непослушным со сна голосом, — давай убежим. Он же убьет тебя.
— Нет, что ты, — так говорят с глупыми детьми или сумасшедшими, — он ничего мне не сделает.
— Сначала — нет. А потом убьет. Даже если прежде не собирался, то теперь, после того, что я натворил, — обязательно. Чтобы меня проучить, чтобы я не смел больше влюбляться и перечить Повелителю.
— Я все равно не могу убежать с тобой. Ведь Элмар там.
Все верно, Шеллар уже объяснял ему весь расклад, и не один раз, и прямым текстом в глаза говорил: нет способа, нет выхода, что бы ты ни делал, не вывернешься. Была б это хоть обычная женщина… А у нимфы есть избранник. Зачем, ну зачем он отвез его? Сейчас Харган был готов на что угодно, лишь бы сохранить ей жизнь, даже наплевать на приказ Повелителя и отправить Азиль куда подальше вместе с ее обожаемым варваром. А теперь… теперь поздно. Он все равно ее убьет, так или иначе, своими руками или убив избранника… Если бы можно было… как-нибудь его отвлечь… быстро сбегать в «крольчатник»… А потом вернуться, схватить ее в охапку, и в телепорт…
Безумные идеи теснились в голове, беспорядочно суетясь и мешая друг дружке.
— А что можно сделать?
— Ничего, — просто ответила она и виновато пожала плечами. — Все должно идти как идет. Мне жаль, что я не могу тебе помочь.
— Он же тебя убьет! — простонал Харган, не в силах вынести такого вопиющего непонимания. — Так же, как ведьму, которую я привез ему летом, как всех женщин, наделенных Силой, которые попадают ему в руки!
— Со мной такого не случится.
— Почему?! — взвыл доведенный до истерики демон. — Почему ты думаешь, что с тобой все будет иначе? Ты надеешься, что он тоже в тебя влюбится? Да он же мертвый! Он не знает ни любви, на жалости, ни даже элементарного сочувствия! Или ты надеешься, что твоя Сила ему не подойдет? Так это его не остановит, он может не взять твоей Силы, но тебя убьет обязательно!
— Я думаю, что он этого не сделает, — терпеливо повторила Азиль. — Ты можешь думать иначе, но изменить все равно ничего нельзя. Я очень хотела бы как-то помочь тебе, чтобы ты не страдал из-за меня, но это не в моих силах. Мне правда очень жаль.
Это был не первый их разговор об одном и том же, и даже не второй, и заканчивались эти разговоры однообразно и безнадежно. Она не понимала, отказывалась понимать ясные и очевидные факты, упрямо стояла на своей точке зрения, которую не в состоянии была внятно объяснить, и временами Харгану казалось, что это не он, а она сошла с ума. Или в крайнем случае — они вместе.
— Тебе пора, — повторила Азиль и, запечатлев на его щеке последний, прощальный, поцелуй, выпорхнула из-под одеяла. — Мы еще увидимся днем и успеем попрощаться.
Харган проводил взглядом хрупкую фигурку, беззащитную в своей наготе и лишь частично скрытую роскошными волосами, на пару мгновений задержал взгляд на закрывшейся двери ванной, за которой она исчезла, и силком стащил себя с постели.
Все кончено. Он действительно ничего не сможет сделать.
И богиня тоже молчит. Не появляется ни во сне, ни наяву. Либо все уже сказано и к сказанному нечего добавить, либо это лишь игра его воображения, а на самом деле она просто не хочет ни видеть, ни слышать окаянного святотатца.
Может, стоит попытаться вернуть все как было? Может быть, это возможно? Наступить на свое разгулявшееся сердце, заставить его замолчать, пойти к Повелителю… Поговорить с ним, как прежде, как ученик с учителем, объяснить все, покаяться, попросить прощения… Вдруг получится? Вдруг все действительно вернется? Если он увидит, что ученик искренне старается справиться с собой, и как-то поможет?… А что он опять призвал демона — это еще ничего не значит, если бы удачные гибриды получались всегда с первого раза, у него был бы уже целый отряд таких Харганов…
Нет, это действительно безнадежно. Он не сможет. Как прежде никогда уже не будет. Как бы ни старался оступившийся ученик, между ними всегда будет стоять темноглазая девушка с ласковой улыбкой и нечеловеческим, потусторонним взглядом. Нет, напрасно надеяться, что, простив его, Повелитель сохранит жизнь ей. Скорее он пожелает, чтобы Харган своими руками убил ту, что посмела встать между ними. И лишь тогда, возможно, примет его покаяние…
А может, все правы, один он дурак, и Повелителю действительно не нужна жизнь несчастной нимфы? И напрасно он сходит с ума, воображая себе всякие ужасы?
И тут же полоумное воображение, как нарочно, нарисовало четкую, почти осязаемую картину очередного ужаса. Он ведь не раз бывал в той комнате, даже иногда прибирал ее после ритуала, видел и сам выносил то, что оставалось от «материала»… Тогда это ничуть его не пугало и не трогало, а теперь, когда на месте безымянных рабынь навязчиво представлялась дорогая ему женщина…
Нет, он должен спасти ее, во что бы то ни стало! Можно же что-то придумать! К гракам лишайным прощения, покаяния и всю его пропащую жизнь!..
Так, из одной крайности в другую, метались мысли Харгана все утро, пока он медленно, временами забывая, где находится и что дальше делать, умывался, одевался и бесцельно бродил по комнатам (или перемещался телепортом куда попало). До тех пор, пока, в очередной раз забредя в кабинет, не наткнулся на вездесущих каменных близнецов — главу департамента и любимого советника. Будь Шеллар один, можно было бы поделиться с ним всеми, абсолютно всеми безумными мыслями, что посетили наместника в это утро, и даже, вероятно, услышать в ответ разъяснение, совет или хотя бы просто утешение. Но рядом сидел брат Чань, а в его присутствии Харган никогда бы не позволил малейшей слабости.
— Что вы тут делаете? — вяло и без особого интереса спросил он, занимая свое место за столом. Ведь наверняка опять пришли морочить голову всякой дурью, с которой прекрасно справились бы сами, без его высочайшего одобрения.
— Вас ждем, — пояснил Шеллар, успевший за время ожидания надымить полный кабинет, к великому неудовольствию главы департамента.
— Что опять случилось? — неохотно, скорее из необходимости поддерживать разговор, чем из любопытства, поинтересовался Харган. Ему было абсолютно все равно, что там у них случилось, даже если хитроумные вражеские маги разнесли в одночасье все оставшиеся излучатели и сейчас стояли под стенами дворца, готовясь его штурмовать.
— Вы, видимо, запамятовали, — вежливо напомнил советник. — Брат Чань принес вам записку, на которую вы обещали взглянуть.
Харган с трудом припомнил что-то такое… ах да, записка, которой балбеса Тоти выманили на кладбище. С плащиком, ага. Поди, в тот же плащик его и завернули, все ж пригодился…
— Да, помню, — кивнул он. — Ну, показывайте.
