возможно, не дойдет. А если дойдет, его мнение все равно ничего не изменит…
У двери в приемную нервно переминались с ноги на ногу несколько охранников и вездесущих подчиненных брата Чаня. Их тоже встревожил одинокий выстрел, но полномочий вламываться в кабинет наместника бедняги не имели, а проявлять инициативу опасались. Не потому, что боялись наместника — о его последнем подвиге они могли еще и не знать, — а по гораздо более прозаическим причинам. Неизвестно еще, нужны ли они там, внутри, и могут ли быть полезны, а вот примерный список неприятностей за проникновение в рабочий кабинет правителя без достаточных на то оснований представляли себе вполне четко. А если в этом кабинете еще и пропадет что-нибудь, последствия из категории неприятностей быстро перейдут в категорию смертельно опасных несчастий. При виде высокого начальства мающиеся подданные с видимым облегчением расступились, и на их лицах отразилась готовность доложить быстро, четко и ясно обо всем, что бы у них ни спросили.
Спрашивать их тем не менее никто не стал. Начальство решительно пересекло приемную, не издав ни звука, и рывком распахнуло дверь кабинета.
Судя по всему, боги сегодня не благоволили к советнику. А может, их и не было вовсе. Или просто такова его судьба, с которой он упорно пытался спорить. А она повела себя с ним примерно так же, как он сам — с мэтром Максимильяно. Не стала спорить и сделала по-своему. Может, и правы друзья-провидцы, утверждающие, что с ней бесполезно бороться? Ведь все, чего он добился, — это лишний год жизни. Будет смешно, если он умрет именно в субботу, — тогда действительно выйдет ровно год…
Брат Чань, склонившийся над столом, степенно выпрямился и отступил на шаг.
— Мертв, — коротко подтвердил он то, что было видно даже издали.
— Бедняга… — с искренним сочувствием произнес Шеллар. Парень все-таки не выдержал. Сломался. Когда осталось совсем немного…
Глава департамента обернулся и пристально на него посмотрел.
— Вам действительно его жаль, брат Шеллар?
— Да, — грустно кивнул советник. — Представьте себе, мне действительно его жаль, и я в самом деле хорошо к нему относился. Не из страха и не из желания подольститься, а из искренней симпатии, может быть, не вполне объяснимой, но все же настоящей. А вот брата Аркадиуса мне не жаль ни вот столечко.
Брат Чань отвел взгляд, то ли убедившись, что поживиться свежими наблюдениями не удастся, то ли спохватившись, что наблюдение может быть обоюдным.
— Мы должны будем как-то объяснить все Повелителю…
— К сожалению, — печально согласился Шеллар. — И, как ни обидно, хвостов у нас нет.
— Полагаю, следует все же вызвать экспертов, чтобы провели тщательный осмотр помещения и тела. На первый взгляд, действительно самоубийство, но проверять, как вы справедливо заметили, надо всегда.
Похоже, брат Чань не торопится хватать под локти беззащитного теперь советника и волочь к себе в норы, на свидание с умельцем Тедди. В чем же дело? Считает лишним или преждевременным?
— Да, конечно. И неплохо бы одновременно осмотреть кабинет первосвященника. Нам ведь придется объяснять Повелителю и причины случившегося, и на этот случай не мешало бы их выяснить. Пока есть время.
Время. Вот в чем дело. До сеанса связи остались каких-то несчастных два часа, а брат Чань прекрасно знает, что за столь короткий срок Шеллара не расколет даже Тедди. Поэтому он не станет возиться сам, а просто поделится подозрениями с Повелителем. А уж у того полно возможностей проверить, хотя бы один мастер Ступеней у него точно есть. Для главы департамента не имеет значения, как будет разоблачен вражеский шпион, его устраивают оба варианта: и тот, в котором Шеллар поддастся на провокацию и попытается бежать (а далеко убежать ему не дадут, не зря на каждом углу околачиваются люди брата Чаня), и тот, в котором его проверят в гостях у Повелителя. В любом случае шпион разоблачен, и в обоих случаях это заслуга бдительного хина. Для него нет разницы, побежит Шеллар сейчас или нет. А вот для самого Шеллара — есть.
Все тот же больной вопрос, в который изначально упирались все его расчеты и который сложнее всего было в них вписать. Азиль и ее миссия. По легенде, агент должен сделать все возможное, чтобы она не попала к Повелителю. На самом деле он должен сделать все, чтобы она туда попала, но Повелитель и его люди при этом остались в уверенности, что делалось как раз обратное… Словом, если сейчас он ничего не сделает, чтобы воспрепятствовать отправке нимфы, брат Чань обязательно заподозрит неладное. Значит, придется изображать спасителя девиц, отвлекать стражу, волочь упирающуюся Азиль… кстати, куда? Не на конюшню же, подобный идиотизм ему не свойственен и будет выглядеть подозрительно. Поскольку уверенности в том, что «капкан» сработает, нет, а также потому, что бежать надо не куда попало, а в каком-то разумном направлении, задействуем «тупик». А столь милый сердцу заботливого мэтра вариант «бросить все и спасаться самому» даже не подлежит рассмотрению, ибо давно рассмотрен и признан непригодным. Хотя он имеет все шансы на успех — в одиночку бывший король легко затеряется в собственном дворце и улизнет через потайной ход — такой поступок погубит всю операцию. Брат Чань слишком умен, чтобы не догадаться: будь свидание нимфы с Повелителем действительно такой уж трагедией для врагов, шпион не бросил бы ее здесь, в лепешку бы расшибся, но не допустил переправки. А раз бросил и удрал — значит, что-то нечисто…
— Да, — согласился брат Чань, поразмыслив. — Вы совершенно правы. Я, пожалуй, останусь здесь и поработаю с экспертами, а вы возьмите с собой нескольких оперативников и осмотрите кабинет брата Аркадиуса. Если вас не затруднит.
Отсылает. Значит, все же надеется спровоцировать. Что ж, брат Чань, вы получите то, чего так желаете. Чтоб вы им подавились.
— Сию минуту.
«…Еще три-четыре дня — и зацветет сирень. Дворцовый парк опять станет таким же, каким я запомнил его в ту памятную ночь, — облитый лунным серебром и наполненный сладким цветочным ароматом. Кто-то будет стоять на балконе и любоваться весенней ночью, но это точно буду не я. Потому что один взбалмошный непредсказуемый психопат выбрал из бесконечности вариантов самый идиотский и бесполезный.
Он тоже не увидит, как цветет сирень, и не узнает, почему эта луна названа Сиреневой.
А ведь стоило потерпеть хотя бы несколько часов…
На центральной лестнице прямо почетный караул выстроили. Брат Чань действительно считает меня настолько ненаблюдательным, что полагает, я не обращу внимания на лишних стражников и на двух болванов с вениками, которые елозят ковер на ступеньках уже в течение восьми часов? Или надеется, что в отчаянии я пренебрегу опасностью? Или же демонстративно уставленная стражей парадная лестница — лишь способ загнать меня на черную, где на самом деле скрывается засада? Что ж, не будем сюда возвращаться, спустимся по черной. Это будет правдоподобнее.
Коридор третьего этажа подозрительно пуст. Если меня поджидают здесь, все становится проще простого. Быстро, эффективно, и бегать никуда не надо. Кто у двери? Тухти и Нетери. Это хорошо. Один туповат, другой заводится с пол-оборота. Удачно. С Аманом примитивная провокация не сработала бы, пришлось бы изобретать что-нибудь поумнее, а времени — только на длину коридора. Причем быстрым шагом. Я тороплюсь. Я взволнован. Обеспокоен. Даже немного напуган. Вокруг катастрофа и конец света. Ребята должны проникнуться паникой и рвануть без дополнительных вопросов.
— Скорее! Во дворце вражеский десант! Наместник убит! Бегите скорей, поднимайте по тревоге всех, кого найдете!
Разумеется, Нетери уже бежит, а Тухти только начинает соображать.
— Не стой столбом, беги! Каждый солдат на счету. А здесь я сам посторожу.
Наверное, я выгляжу смешно и глупо, с воинственным видом потрясая пистолетом, но бедняги даже не улыбнулись. Хорошо бегут, резво… Отлично, а теперь — в комнату.
— Азиль, бегом за мной.
— Куда? — Бедняжка ничего не понимает, объяснять — долго и бесполезно, а правду говорить еще и опасно.
