реальность, уставшие повелители и несчастные народы. Но хуже того… изменения Древних и есть застой. Кто знает, какими мы могли бы стать без влияния свыше. Кто знает, во что бы смогли развиться и какие пространства открыть. Мысль человеческая безгранична… но мы раз за разом бежим по намеченному кругу как белки в колесе. Магия для разрушений, механика для гномов, леса для прекрасных эльфов… Застывший аморфный мир, который вырождается вместе со своими властителями.
Но больнее от иного: все, что я считал важным, — прах! В таких масштабах существование целых народов — пыль, не говоря о простых вещах: родственных связях, любви и ненависти, знаниях, устремлениях. И не потому ли Мгир, который упорно называется Птицем, пытается создать Орден? Не из банального желания возродить старый порядок, нет. Возрожденный маг понял или почувствовал, первым решился начать изменения. Не по указке, а по собственному желанию и представлению…
Слова исчезли, сияние светильников стало багровым, и неведомо откуда возник сквозняк. Промчался по роскошному ковру и запрыгал по креслам, тронул рамы картин, позвенел хрусталем бокалов… Древнего накрыла тень, бледное, усталое лицо утонуло во тьме. Странная, должно быть, картина: изящный и холеный человек напротив окровавленного урода. Но оба… чудовища.
— Когда-то я считал тебя удачно подвернувшейся фигурой на шахматной доске, Эскер, — сказал Терн. Шевельнулся, чем сразу разрушил гнетущую атмосферу, неопределенно пожал плечами. — Надеялся сохранить Свободные Земли, с твоей помощью защитил Гент…
— Зачем? — прохрипел я.
— Не люблю, когда убивают построенное с таким трудом. Прямо как частичку души отбирают, ты сам так говорил… Да-да, у меня нет коварных планов на твою страну. Свободные Земли и Серый Орден — одна из неудачных попыток, только и всего. После победы над Аларом я попробую другой способ, создам новую модель…
— Чтобы не быть в одиночестве.
— Да, — спокойно признал Терн. — Между нами и людьми огромная пропасть, нас очень мало. Тысячелетия уходили на попытки подогнать человечество в эволюции, разнообразить существование. Это мой способ, моя идея. Другие постепенно разочаровались, тот же Алар решился на кардинальные изменения, я — нет. И буду продолжать работу. Но ты… ты, Эскер, лучшее мое творение, промежуточное звено в длинной цепочке метаморфоз. Ты превысил самые смелые ожидания, умудрился выжить после ритуала. Признаться, я до сих пор гадаю, как носишь в себе Дух Хаоса и остаешься в живых. Идеи с заклятием Разделения, затем применение Гасителей Дара хороши. Однако ты в принципе не должен существовать… но существуешь. Загадка. И надежда… Значит, я прав.
Древний посмотрел на меня со странным выражением. В глазах клубилась такая Бездна, одного прикосновения которой хватило бы для полного развоплощения. Тоска, грусть, невыразимая боль пустоты…
— Ты наблюдал за мной, позволил пройти, — пророкотал я. Сделал шаг в сторону, поднял меч… и опустил. Рано. — Именно тебя видел в «Королевском приюте», когда говорил с ван Гордером…
— С тем холеным слизняком?! Ах да, ты же тогда играл в сурового и загадочного колдуна… — хмыкнул Терн. Помедлил, добавил философски: — Но ты прав, кое-где подталкивал. Забавно было наблюдать за твоими попытками отыскать меня, вступить в тайный легион… Ты явился, чтобы убить, Эскер?
— Попробую, — проворчал я, задрожав от очередной волны боли. Мельком глянул в зеркало — кожа сползала с меня как лоскуты ветхой ткани. Лицо теперь больше походило на страшную личину шлема, плечи разошлись еще больше и превратились в массивные наплечники…
— Пытались многие, и некоторым я даже поддавался. Без толку.
— У тебя есть другие варианты?
— Конечно, — кивнул Бог Тьмы. — Все элементарно. Мы заключаем союз, вместе работаем над возвышением рода человеческого. Но если победит Светозарный, будь уверен, знакомый тебе мир исчезнет. Там, в Поднебесном, когда вы с Мгиром подслушивали, мои братья и сестры не зря говорили о Гибели. Сущее будет уничтожено, появится другое. Но ни ты, ни я, ни кто-либо еще не сможет его увидеть… Ну так как?..
Удивительно, но в какой-то момент мне показалось, что Мрон темнит. Ведет игру не с двойным, а с тройным дном. Говорит, но не верит в сказанное. В глазах Древнего проскользнула смесь эмоций: надежда, неприязнь и тоска, вновь надежда… более глубокая, затаенная. Я засомневался, стал отступать к двери. С усилием остановился и качнул головой. А смысл? Уходить из-за предчувствия? Нет, нужно довести дело до конца…
— Нет, — скупо ответил я.
Терн промолчал, но эмоции в глазах полыхнули и исчезли.
— Что ж… выбор сделан, — пробормотал бог, неожиданно широко и жизнерадостно усмехнулся. — Ты принес мне меч Равновесия? Последний из выкованных мною сломался от старости… Не знал? Настоящие клинки тоже живут, мыслят по-своему и ломаются… когда иссякает вложенная в них сила. Равновесный — лучший. Еще в битве при Генте я хотел забрать, но ход событий не позволил. Хороший трофей в схватке, я буду носить его с честью…
— Не дождешься.
— Да ладно, — насмешливо парировал Древний. Вытянул руку, открыл ладонь. И тотчас я увидел, что лезвие залило мраком, рукоять нестерпимо ожгла, и меч рыбкой рванулся из пальцев. Терн подхватил на лету, полюбовался: — Я же говорил, клинок помнит настоящего Хозяина…
Мир неузнаваемо изменился. Краски растворились в сером сумраке, чуждые ощущения затопили мозг. Я видел… видел сквозь стены, зрел тусклые огоньки чужих жизней, слышал мысли многих сотен людей. Чувствовал теплые потоки энергий, бушующие в Астрале бури, далекие точки иномирных сущностей. В тело вошли эфемерная легкость и сила, грудь наполнилась радостью и предвкушением…
В руке неведомо откуда появился длинный двуручный меч, черный как ночь и невероятно острый. Я повертел так и эдак, полюбовался сотнями оттенков антрацитового. Равнодушно глянул на кисть — огромная латная перчатка, массивная и искусно отделанная, — и повернулся к врагу. Какой мелкий, тщедушный… но я знаю, можешь быть и другим. Так прими же подходящую форму! Прими и сразись!..
Путаные мысли пробежали вереницей, потухли. Я гулко захохотал, шагнул вперед и поднял клинок. Странно, но враг не отступил и не попытался закрыться. Стоял и ждал, сверлил меня безразличным взглядом. На губах блуждала болезненная улыбка, глаза напоминали озерца черноты.
Такая покорность сильного по определению противника вызвала жгучее раздражение. Я разочарованно заухал, чуть помедлил… и опустил меч, желая ощутить, как ломаются кости, как брызжет кровь и железо разрывает податливую плоть. Но к моему удивлению, вышло иначе. Клинок прошил тело как туманную дымку. Узкая черта отметила линию среза, края вспухли облачками Тьмы и затянули рану… ни крови, ни следов.
— А ты думал, будет просто?.. — насмешливо спросил Терн. Зачерпнул горстью воздух и резко выбросил руку.
Кабинет отпечатался в глазах потертой угольной картинкой: диваны и пуфы, стол, светильники и картины… а в пяти шагах впереди — враг с вытянутой рукой. Ладонь исчезла, из рукава с шипением рвались клубы черноты. Холодные, безжалостные, вечные. Мороз сковал мышцы, потушил бушующее в груди пламя… почти потушил. Осталась тусклая искорка под слоем инея, маленькая и невзрачная. А через миг чудовищный по силе удар швырнул меня в пропасть. Комната уменьшилась до светлой точки и растворилась в болезненном сиянии длинного тоннеля… нет, коридора!..
Очнулся я резко, будто вынырнул из-под воды. Жадно хватанул живительный воздух, ошалело огляделся. Действительно, коридор. Узкий и длинный, затянутый дымом и заваленный обломками. Камни, обугленные балки, какие-то железки. Невдалеке лежал труп легионера, окровавленный и присыпанный штукатуркой, накидка вяло горела. А вдалеке сверкало багровым, что-то рычало и металось, билось в стены. Слышались крики и стоны, ругань…
По самым скромным прикидкам кабинет испарился, а меня отшвырнуло на добрую сотню шагов в прилегающий ход. Боль в обожженном и измятом теле чуть не отключила сознание, но я удержался, сумел перевернуться на бок. Задел груду угольков, взвыл дурным голосом, поперхнулся и закашлялся. Слабость, жжение, тошнота — человеческие ощущения! А через секунду мгла перед взором чуть рассеялась и я увидел свою руку: ногти обломаны, кожа исцарапана, пальцы в грязной корочке запекшейся крови. Не
