Войском у нее атаман казачий командует, спекуляции дикарь безграмотный творит… Тут волей-неволей в бабкины сказки поверишь про ведьмаков да леших.
Разговор прыгал с пятого на десятое, но беседующих смущало не это – морозец под вечер крепчал нешуточно, постепенно забираясь в теплый шатер.
– Умна она, родственница моя самозваная, и удачлива, – усмехнулась Екатерина, вставая и отдергивая полог. – Давай-ка, Гриша, домой собираться. Загостились мы ноне, пора и честь знать.
Снаружи, изрядно промерзший, поджидал, переминаясь с ноги на ногу, Разумовский. Расплывшись в улыбке, подскочил, придерживая завесу.
– Довольна ли, матушка? Все ли по нраву пришлось?
– Благодарствую, граф. – Императрица милостиво кивнула. – Не серчай, что уезжаю столь рано, дела срочные покоя не дают… – И, уже прощаясь, обронила: – Вели моей статс-даме поспешать следом.
О ком идет речь, Разумовский уточнять не стал: с недавних пор фаворитка в свите у государыни была только одна.
В карете ехали молча. В Петергоф прибыли с заходом солнца и сразу проследовали в Малый кабинет. Екатерина, разлив кофе по крохотным чашечкам, неожиданно спросила:
– Знаешь, какой ребус она мне загадала вчера? Я весь день голову ломала. Когда рассказала Эйлеру, он хохотал до упаду.
Потемкин молча ждал продолжения. Под словом «она» государыня обычно подразумевала либо свою фаворитку, либо заокеанскую принцессу.
– Слушай внимательно, – оживленно начала императрица, предвкушая развлечение. – Три студиозуса решили купить экипаж вскладчину. У каждого было по десять рублей. Они заплатили купцу, забрали покупку и уехали. И тут торговец вспомнил, что по случаю рождения наследника он побожился всем покупателям делать подарки. Отдав приказчику пять рублей, он велел догнать молодых людей. Служка догнал их, но решил подзаработать. Два рубля он оставил себе, а студиозусам раздал по рублю. А теперь смотри… – Торжественно воздев палец, Екатерина сделала паузу. – У них было по червонцу у каждого, то есть – тридцать на всех. По рублю им вернули обратно. Значит, экипаж им обошелся в двадцать семь рублей. Два рубля осталось у приказчика. Куда пропал рубль?
Фаворит беззвучно зашевелил губами, пытаясь найти решение. Через пару минут он попросил повторить условие задачи. Екатерина наблюдала за ним с довольным видом, с наслаждением смакуя кофе. Ребусами увлекалась вся Европа, но этот был в диковинку. Через четверть часа светлейший сдался, сокрушенно покрутив головой:
– Мистика какая-то. А Эйлер решил?
– И минуты не прошло, – смеющимся голосом ответила Екатерина. – На то он и математик… А ты, дружок, помучайся, не мне одной голову ломать.
Взяв в руки самописное перо, Потемкин принялся переносить задачу на бумагу. Неожиданно, словно о чем-то догадавшись, он поднял голову и требовательно вопросил:
– Ты, матушка, и ей какой-то ребус удумала в ответ?
Государыня рассмеялась.
– Что касается интриг, ты соображаешь куда быстрей. – Пододвинув кресло к камину, она протянула руки к огню и, не оборачиваясь, произнесла: – Сдается мне, что и наш вождь – ларчик с двойным дном. Все, что касается Заморья, окутано тайнами, как золото Бирона. Вот и думаю отправить ее в наше посольство с инспекцией. Красотами парижскими полюбуется, с муженьком встретится… Очень мне любопытно знать, откуда у простой русской девки, за околицу деревенскую нос не совавшей, друг сердешный из-за океана вдруг объявился.
– Соглядатая приставишь? – оживился Потемкин, яростно чиркая по бумаге. – И кого думаешь отправить?
Екатерина с усмешкой взглянула на увлеченного ребусом фаворита и ехидно предложила еще одну загадку:
– А ты догадайся!
Бесконечная заснеженная равнина, череда застав, хуторов и почтовых станций; раболепные городничие уездных городков, угодливые вельможи губернских управ… все слилось в одну тусклую вереницу дней и ночей, когда теряешь ощущение времени и пространства. К концу второй недели мягкие подушки превратились в камень, сбился комками пух в одеялах, а запах мохнатых шкур сводил с ума, превращая карету в берлогу.
А когда-то давно путешествие в спальном вагоне из Петербурга в Москву казалось долгим.
Юлька вздохнула. Молоденький адъютант светлейшего вскинулся, ловя взгляд и пытаясь угадать очередной каприз. Хороший мальчик, в лепешку расшибется. И стихи замечательные пишет. Может, попросить почитать? Или взять лошадь у офицеров эскорта и промчаться версту-другую, чтоб морозный ветер в лицо и разбойничий посвист в ушах? И потом выслушивать княжеские нотации, покаянно пряча глаза. Зачем только ее государыня отправила в Париж? Когда-то такую поездку обещал Денис. Вот и сбылась мечта.
Прозрачная слезинка скользнула по щеке.
Вздохнул и Потемкин. Его одолевали иные думы. Встреченный под Ревелем курьер торопливо доложил последние вести. Неспокойно в Европе, готовится что-то: то ли смута зреет, то ли заговор. Кто-то невидимый дергает за ниточки, путая хитросплетения политик Старого Света. Права государыня, что отправила его во главе инспекции. Не близок путь от столиц европейских до Петербурга – пока доскачет гонец, не одна неделя пройдет. Лучше ему быть в гуще событий.
– Застава! – Громкий возглас оживил сонное купе экипажа.
Радостно всхрапнули усталые кони, почуяв близость жилья, веселый свист нагаек прогнал остатки дремоты. Пригороды Парижа пролетели в мгновение ока.
Костры на заметенных улицах, мрачные гвардейцы короля, толпы горожан с факелами в руках. Бравый караул, вытянувшийся при виде высоких гостей, обледенелые ступеньки посольства, заспанный секретарь, испуганно протирающий красные глаза.
– Где Барятинский? – с порога рыкнул светлейший, не вслушиваясь в положенный по протоколу приветственный лепет.
– Они с визитом отбыли, – заблеял дежурный.
– На ночь глядя? К кому?
– К Денису Ивановичу.
– Это кто еще такой?
Секретарь замялся и отчего-то шепотом пояснил:
– Который вождь… Сладкий Язык.
Потемкин покачнулся от внезапного бесцеремонного толчка, сделал шаг в сторону и в гневе оглянулся. Сказать он ничего не успел. Мелькнула светлая шубка, тонкие ручки вцепились в отвороты камзола, голова посольского дежурного затряслась из стороны в сторону.
– Повтори! Повтори, что ты сказал!
Секретарь, опешив от безумного натиска, бросил растерянный взгляд на светлейшего и хрипло выдавил:
– К вождю отбыли.
– Как его зовут?!
– Денис Иванович.
– Едемте, ваша светлость! – Бросив жертву, умоляющим голосом произнесла Юлька. – Едемте, скорее… Я чувствую, что это он!
Потемкин хмыкнул, снял шапку, промокая шелковым платочком вспотевший лоб, и добродушно сказал:
– Погоди, Юлия, не торопись. Мы даже не знаем, куда ехать.
– Это рядом, в двух кварталах, – вздохнув с облегчением, услужливо ввернул секретарь. И мысленно перекрестился, в надежде избавиться от ночных гостей. – Бывший особняк графини д’Эстрэ, что на улице Гренель.
– А что творится в Париже?
