Путь князя. Атака на будущее

– А что тут пояснять. Я попытался снять энцефалограмму. Сначала – полный ноль. Вот посмотрите, – и он продемонстрировал бумажную полоску с ровной полосой. Такое впечатление, что датчики закреплены на трупе. А потом вот, – он показал другую полоску. Все склонились над ней. Петр Израилевич хмыкнул:

– Да уж, оригинально...

– Вот и я о том же, – мужчина уныло вздохнул, – подключил потенциометр – та же картина. Сначала – полный ноль, а затем – зашкаливает. Я переключаю на диапазон х10 – зашкаливает, х100 – зашкаливает, х1000 – зашкаливает! Такое впечатление, что если ему дать в руки пару проводов, а другие концы присоединить к лампочке – загорится. Причем внешне – никаких проявлений. Как лежал на кушетке, забросив руку под голову, так и лежит. Пульс, давление, любые иные параметры возьмите – как захочет, такие результаты и будут. Так прямо и говорит: «Андрей Андреевич, сколько надо? Сто? Пожалуйста». Получается, что все наши методы объективного контроля по отношению к нему – чушь и фикция. Шарлатанство. И мы такие же гадалки с магическими шарами, картами и амулетами, чьими объявлениями так пестрят «желтые» издания. Я тут уже совершеннейшим агностиком стал, право слово...

Петр Израилевич усмехнулся.

– Ну-ну, не стоит так уничижаться, Андрей Андреевич. В конце концов, так оно и есть. И любая научная теория, построенная на совершенно достоверных сведениях, полученных методами самых совершенных и абсолютно объективных измерений, через пару десятков лет оказывается совершенно неверной, а зачастую попросту глупой. Обратитесь к истории науки. Многие научные теории прошлого вызывают у нас снисходительную усмешку. Кажутся милой, даже детской чушью. И мы нередко объясняем наивность предков во многом тем, что они, мол, слишком мало знали об окружающем мире. Да и не могли узнать. Потому что у них, мол, не было таких точных и современных инструментов изучения мира и себя, как у нас, – Петр Израилевич покачал головой. – А разве можно быть уверенными, что наши приборы так уж точны и объективны. И что они в будущем не покажутся нашим потомкам такими же милыми благоглупостями?

Полковник задумался. Да уж, с этим, как выразился Петр Израилевич, «господином Ратом», с самого начала было ничего не понятно. Начальство ему уже даже начало намекать, а не ошибся ли он, когда поверил в ничем не подкрепленные утверждения совершенно неизвестного лица и увез всю компанию подальше от столицы. В самые глухие места. Максимально далеко от основных научных кадров и стационарного оборудования. Но он сильно сомневался, что наличие этих самых основных научных кадров и стационарного оборудования что-то кардинально изменили бы...

– Ну, а вы что скажите, Инна Александровна? – обратился Алексей Юрьевич к четвертой участнице совместной трапезы. Та пожала плечами.

– Что можно сказать... Уважаемый господин Рат действует чрезвычайно профессионально. С точки зрения психологии и педагогики – просто блестящий расчет времени и объема усваиваемого материала. И использование педагогических методик также блестящее. Но... я, если честно, не заметила в его методах ничего из ряда вон выходящего. Гипнозом не пользуется. Иных методов внушения не применяет. Смена подвижных и неподвижных фаз при усвоении материала в общем-то известная и вполне стандартная. Просто работает практически без ошибок. С этой стороны – никакой мистики. Только блестящие навыки, хотя... – она задумалась. Все молча сидели, глядя на нее и ожидая, что Инна Александровна расскажет, что же все-таки необычного она сумела углядеть. Инна Александровна долго молчала, размышляя над чем-то, а затем удивленно покачала головой.

– Надо же, а я только сейчас поняла... ну, после всего, что вы рассказали. У него очень необычная подача материала. Он... не столько учит, сколько заставляет думать. Пропускать через себя каждое слово, каждую мысль... примерять ее на себя. Эдак все время провоцирует – я считаю так, а вы? Со мной происходит вот так, а с вами? У меня это выходит вот таким образом, а как у вас? То есть все время испытывает на прочность свой авторитет учителя. А выдержит ли он это, а вот еще это выдержит? – Она развела руками. – Но бог ты мой, как он все это скрытно проделывает... – Она вновь покачала головой и нервно рассмеялась. – Вроде как все обычно, даже скучновато как-то. Но я сейчас поняла, что они ведь все время думают, практически каждую минуту... Десяток фраз – и снова думают. Короткий тренинг – и опять. Я еще нигде не встречала такого результата. Даже у подготовленной аудитории, а уж у таких... – и она вновь задумалась.

– То есть, – задумчиво заметил Петр Израилевич, – вместо того чтобы просто их учить, он их развивает и... как бы это поточнее выразить, настраивает, что ли? Ну, как музыкальный инструмент.

Какое-то время все молча обдумывали высказанное Петром Израилевичем предположение, а затем полковник тихо спросил:

– Это опасно?

– Батенька мой, – вздохнул Петр Израилевич, – ну откуда же нам знать? Мы даже не представляем, чего он хочет достичь. Что он собирается... сотворить из них. Не истово верующих монахов-отшельников же, в конце концов... – он запнулся и пожал плечами, – хотя, как знать... – и после короткой паузы добавил: – А впрочем, скорее всего, чрезвычайно опасно. Они же еще дети, хотя считают себя вполне взрослыми. У них еще крайне неустойчивая психика, при таких нагрузках, о которых нам только что поведала Инна Александровна, они очень даже могут запросто слететь с катушек...

Алексей Юрьевич резко отодвинул стул и поднялся на ноги.

– Я бы вам не советовал...

– Что?

– Сразу идти разговаривать с дочерью. Вы ведь к ней собрались?

– Почему? – тихо спросил полковник.

– Потому что это бесполезно. – Петр Израилевич сделал паузу и бросил на полковника крайне выразительный взгляд. Но тот упрямо набычился и снова спросил:

– Почему?

– Потому что вы – отец. А он – Учитель. Причем не просто Учитель, а Учитель, Который Знает Все. То есть непререкаемый авторитет.

Но Алексей Юрьевич не сдавался.

– У меня с дочерью всегда были доверительные отношения.