вяленой рыбы. — Торговля зрелищем — дело тонкое. Ты думаешь, почему люди на наши представления по нескольку раз приходили?
— Ну… Нравилось, — неуверенно отозвался купец. — Интересно было.
— По третьему-четвертому разу? Когда все уже наизусть знали? Нет, дядя Никифор. Приходили те, у кого азарт был: свалится кто-нибудь из нас с доски или нет, промажу я с завязанными глазами или попаду, порежем мы кинжалами Роську или он цел останется? Потому и об заклад бились — азарт. А азарт бывает только тогда, когда результата заранее не знаешь. А ты им медведя. Что они, медведей не видели?
— Верблюдов в Турове почти никто не видел.
— А! — Имитируя легкое окосение, Мишка пренебрежительно отмахнулся. — Что верблюд? Та же корова, только горбатая. Интерес появился только тогда, когда он с привязи сорвался. Сразу стало интересно: поймаете вы его или нет, затопчет он кого-то насмерть или только покалечит? Наверняка об заклад бились, пока вы его ловили.
— Ну и что? Каждый день его теперь ловить? А прибыток с чего?
— Да ну его, этого верблюда. День побегает, второй, и никому уже интересно не будет. А вот устроил бы ты в том амбаре кулачные бои, но не стенка на стенку, а один на один. Принимал бы ставки на победу, а вышибалам велел бы следить, чтобы об заклад между собой не бились, а только с тобой. Вот тебе и прибыток, особенно когда ты заранее победителя знать будешь.
— Это как — заранее?
— Дитя-то малое из себя не строй, — пьяным голосом нахамил Мишка. — Неужто не знаешь как?
— Гм, ладно. Понял. Только где же бойцов я наберу?
— А ты награду победителю посули. Пусти на это часть выручки. И бои проводи в несколько кругов. Набери бойцов человек десять — двенадцать. Разбей их на пары. В первый день пусть бьются попарно, во второй — только те, кто победил в прошлый раз, в следующий — опять победители. И так, пока только двое не останутся. Каждый раз награда победителям пусть возрастает, а самый большой куш достанется тому, кто победит в последний день.
— Ну хватит мне этого на неделю, а дальше что?
— Не-а! Не на неделю, а на пару месяцев. Бои-то будут проходить только по воскресеньям, когда народ отдыхает.
— Интересно, — задумчиво протянул Никифор. — Ты пей, Мишаня, пей.
— Погоди, самого главного-то я тебе еще не рассказал.
Дальше пошло уже не главное, а подробности: устройство ринга и зала, принцип работы тотализатора, методы «подогрева» публики, матчи-реванши, приглашение бойцов из других городов и прочее, и прочее. Никифор слушал внимательнейшим образом, даже, кажется, готов был записывать. Во всяком случае, не пожалел листа пергамента для изображения ринга и зрительного зала.
— Вот так, дядя Никифор. А прибыток от всего этого, и без того немалый, можно еще увеличить.
— Как?
— Э нет! — У Мишки уже слегка шумело в голове, но он имитировал серьезное опьянение, навалившись локтями на импровизированный стол и пытаясь вызвать прилив крови к лицу. — Не скажу, пока ты мне не скажешь, какую долю я со всего этого буду иметь.
— За что долю?
— За знания, дядюшка, за знания, которыми я с тобой поделился. Поделился же? — якобы заплетающимся языком спросил Мишка. И тут же сам себе ответил: — Поделился! Теперь и ты со мной поделись! Если жадничать не станешь, я тебе еще кое-что расскажу.
— И сколько же ты хочешь?
— Пятину!
— Да ты спятил! Только языком потрепал, и сразу пятину!
— Ну пусть кто-нибудь другой тебе, дядюшка, так языком потреплет, может, дешевле встанет.
— Да, может, еще и не выйдет ничего!
— Тогда и я ничего не получу.
— А убытки? Все это устроить — недешево выйдет!
— А мальца спаивать и секреты выведывать? А? Вот пожалуюсь матери… или деду…
— Десятину!
— Не-а! Мы с тобой уже один раз торговались. Помнишь? Или пятина, или я спать лягу. Напоил ребенка, злодей…
— Черт с тобой, племяш! Согласен.
— Пиши грамоту.
— Михайла! Родному дядьке не веришь?
— Денежки родства не знают! Ты сказал, а я запомнил. Пиши, онкл Ник.
Пока Никифор давил стилом бересту (пергамента, видать, пожалел), Мишка залез в свой мешок и вытащил еду, собранную матерью в дорогу. Закусить надо было плотно, разговор он планировал долгий и серьезный.
— Ну доволен, племяш? — Никифор вдавил в бересту перстень и протянул грамоту Мишке. — Держи. Чего ты там еще говорил, как прибыток увеличить можно?
Мишка перечитал написанное Никифором, удовлетворенно кивнул и сунул грамоту в мешок.
— Угощайся, дядя Никифор. Мама пирогов в дорогу мне напекла. У тебя-то, я вижу, еда по пути вся вышла.
Никифор покраснел. Это было «супер» — вогнать в краску такого торгаша! Впрочем, сильно давить на психику собеседника Мишка опасался, можно было утратить контакт. А так получилось в самый раз. Надо было отдать должное и крепости купеческих нервов. Мишка думал, что после его демарша Никифор позовет кого-нибудь и прикажет принести чего-нибудь более съедобного, чем вяленая рыба, но дядюшка с видимым удовольствием откусил изрядный кусок пирога, да еще и похвалил:
— Хорошо сестрица пироги печет, я прямо матушку покойную вспомнил.
Мишка оценил самообладание собеседника и выдал обещанную информацию:
— Увеличить же прибыток можно очень просто. Чего хочется человеку, если он долго томился неизвестностью, а потом выиграл?
— Ха! Выпить, конечно.
— Верно. Обмыть выигрыш. А если проиграл?
— Понял! Хмельное по рядам разносить надо! Так мы это уже делали! Обмануть меня решил?
— Не-а! По рядам — само собой, но в меру, а то сгоряча зрители между собой передерутся. Тех, кто сильно наклюкался, надо из амбара выводить. Когда много разгоряченного народу в тесноте толчется, недолго и до беды. Ты же не хочешь, чтобы с твоего зрелища трупы выносили?
— Не дай бог! Беды не оберешься!
— Вот! Пристраивай к амбару кабак, но не простой. Одно помещение, самое большое, для простых зрителей. Там и выпивка и закуска попроще, но позабористей. Шум, гам, дым коромыслом — пусть душу отводят. Второе помещение — для людей степенных. Там то же самое будет, но солидному купцу или служилому человеку неловко, когда все его в пьяном безобразии видят. Пусть и выпивают отдельно, среди своих. А третье помещение — для самых уважаемых. На столах скатерти, посуда приличная, обслуга вежливая, в уголке музыка тихонько играет, чтобы разговорам не мешать, но настроение поддерживать. Само собой, и цены разные. Где подешевле, где подороже, где — для уважаемых людей, которым задешево веселиться зазорно.
— Ха! Верно! Солидному человеку со смердами за одним столом сидеть… Верно! Молодец, Михайла!
— Погоди, не все еще. Этот кабак, вернее, его самая чистая часть и для другого пригодиться может. Вот где ты, дядя Никифор, с другими купцами о делах договариваешься?
— По-разному бывает… На торгу, в лавке, на причалах, бывает, и прямо на улице. А кого и домой приглашаю. Или меня приглашают. Ты это к чему?
— А если в том же кабаке специальные горенки устроить для переговоров? Посидели люди в приятном чистом месте, договорились, обмыли договор под хорошую закуску. Если нужда возникла, им и пергамент принесут, и письменные принадлежности. Если свидетели понадобились, найдутся люди
