достойные. Если куда-то послать надо, найдется гонец — сбегает и исполнит. Если что-то на время оставить надо, найдется железный сундук с хитрым замком и в охраняемом месте. Ну и прочее, все не перечислишь, по ходу дела соображать придется. Приведешь ты для разговора туда одного человека, другого, третьего, а там, глядишь, люди оценят удобство и надежность — сами пойдут.
— Понятно. — Никифор покивал. — А в горенках тех дырочки незаметные сделать, чтобы разговоры слушать тайно. Великий прибыток на том получить можно!
— Не рекомендую.
— Что?
— Не советую, Никифор Палыч. Ты догадался, значит, и другие догадаются. Наоборот, ты должен всем доказать, что из этого места ни одно словечко на сторону не уйдет. Тогда к тебе люди пойдут. Все должны знать, что у тебя самое безопасное место в городе. Перепьют гости, их спать уложат или домой доставят, и ничего, никакой мелочи у них при этом не пропадет. В сундуках железных золото годами лежать может и в сохранности останется. Свидетели никогда от своих слов не откажутся. Понимаешь, дядя Никифор, зрелищем ты уже торговал и убедился, что это выгодно. Теперь попробуй поторговать удобством и надежностью. Это еще выгоднее может оказаться.
— Удобством и надежностью, — задумчиво повторил Никифор. — Что-то ты мне все товар предлагаешь, племяш, который руками потрогать нельзя. То зрелище, то удобство.
— Ага! А еще: азарт, надежность, тайность, уважение, удовольствие. Неощутимый товар. Ни складов не нужно, ни украсть нельзя, а самое главное — ни у кого, кроме тебя, такого товара нет. Ты же любишь торговать, когда никто цену не перебивает?
— Ха! Еще как!
— Ну не жалеешь теперь о пятине?
— Посмотрим. Может, еще не выйдет ничего.
— Хорошо. Посмотрим. Тогда остальное я тебе в другой раз расскажу.
— Стой, Михайла! Когда еще… Ты чего встал?
— Ты же сам сказал: «Стой».
— Тьфу! Я в том смысле, что погоди.
— Ага. Тогда я сяду? А то ладья чего-то качается…
— Садись, племяш, садись. Зачем же в другой раз? Рассказывай сегодня, когда еще в следующий раз увидимся?
— Осенью. Ты же на ярмарку приедешь?
— Может, приеду, а может, кого другого пришлю. Я отсюда на Неман собираюсь идти, хочу у пруссов янтаря прикупить. В Киеве сарацинские купцы за янтарь хорошую цену дают. Могу к сентябрю и не успеть, да и не нужен я здесь особо — Осьма мужик оборотистый, без меня управится.
— Угу. А что пруссы за янтарь берут?
— Известно что. Им же с ляхами воевать надо, так что… сам понимаешь.
— И как король Болеслав на это смотрит?
— Как, как… Хлебом-солью встречает! Ты думаешь, почему я к пруссам с севера захожу, а не через Вислу? На Немане, правда, князь Всеволод Давыдович Городненский сидит, Болеслав с ним договорился, чтобы оружие к пруссам не пропускать, но золотой ключик всякие двери открывает.
— А не дорого выходит?
— Ха! Да за стальной клинок пруссы янтарь по весу отсыпают, а за кольчугу и два веса взять можно! А янтарь-то легкий, мешками везем!
— И больше никто, кроме Всеволода Городненского, не мешает? С таким-то товаром, да свободно по всему Неману пройти? Не верится что-то.
— Есть, конечно, еще ятвяги. От этих не откупишься, бывает, и с боем прорываться приходится. А на другом берегу сидят аушкайты. Эти — более мирные, но за хорошее оружие последние штаны отдать готовы, больно уж их Литва сильно давит. Только товара у них мало, а янтаря совсем нет, потому что к морю их курши не пускают. Вот эти — разбойники. Там выход в Варяжское море узкий — саженей двести всего, так курши в этом месте ладьи стерегут и грабят, поэтому там и не ходит почти никто, а так выход в море был бы удобный.
— Ну что, племяш? Отвлек меня разговорами? Давай-ка рассказывай, чего ты еще поведать хотел.
— Не хотел. Захочу, когда ты, дядюшка, мне опять пятину с прибытков пообещаешь.
— Да что ж ты все про пятину да про пятину, не о чем поговорить больше?
— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не надо было поить меня. Сладеньким.
— Ну что с тобой поделаешь? Обещаю. И куда тебе денег столько? Ага! Растрясешь мне мошну, а потом сам свои придумки в дело пускать начнешь! Хитер, племянничек! А давай-ка, Михайла, так сделаем: заключим ряд о том, что все твои торговые придумки ты отдаешь мне, а я за это тебе пятину от доходов с тех придумок. Согласен?
— На какой срок?
— Ха! Пока ты из ума не выживешь!
— А я прямо сейчас сладенького хлебну и из ума выживу!
— Хватит дурака валять, не такой уж ты и пьяный.
— А я и не говорю, что…
— Хватит, Михайла! На какой срок договариваемся?
— Давай лет на десять. Дальше заглядывать смысла нет.
— Добро. Будет тебе грамота. Рассказывай.
— Ну что ж, давай, дядя Никифор, сразу решим, о чем именно мы разговариваем. Вот ты сказал, что товар у меня такой, что руками пощупать его нельзя. Верно: свойства этого товара — нематериальность и неощутимость, однако покупатели за него платят, значит, это товар. Называется этот товар «услуга». Все, что мы с тобой перечисляли: развлечение, азарт, удобство, тайность, уважительность, надежность, — услуги. Теперь я тебе расскажу еще об одной — о быстроте. Бывает так, что тебе важно побыстрее расторговаться и ты для этого даже ценой жертвуешь?
— Бывает. Чаще всего, когда погода поджимает: лед тает или, наоборот, реки скоро встать могут, перед распутицей, чтобы добраться успеть, куда надо. Бывает еще, что есть более выгодный товар и надо успеть его забрать, пока другие не перехватили. Всякое бывает.
— Вот для такого дела может пригодиться твой ладейный амбар с местами для зрителей. По воскресеньям ты там будешь кулачные бои проводить, а в будние дни устраивать торги. Видал, наверно, не раз, как купцы друг у друга понравившуюся вещь перебивают? Один цену назвал, другой добавил, первый тоже набавил, второй еще раз — и так далее. Продавец доволен — цена растет. Бывает, покупатели так разгорячатся, что в несколько раз больше заплатят, чем настоящая цена, лишь бы сопернику не уступить. Тот же самый азарт. Так почему же не сделать такую азартную торговлю делом постоянным или просто частым?
— Верно мыслишь, племяш! Дальше давай.
— Вот, к примеру, склад Антипа. Чего там только нет, а распродается туго. Цены он ломит, в сам склад посмотреть да прицениться никого не пускает, и с самим Антипом люди дело иметь не очень-то хотят. Верно?
— Верно.
— А теперь представь себе, что в людных местах появляются доски с надписью, в которых говорится, что там-то и тогда-то купец Никифор будет распродавать товары, изъятые у злодеев. Пойдет народ, хотя бы из любопытства? Пойдет! Придут в твой ладейный амбар, рассядутся, а на лобном месте, где по воскресеньям морды бьют, стоит твой человек и объявляет: «Продажа первая — десять мешков, скажем, грецких орехов. Начальная цена такая-то! Кто больше?» Кто-то надбавит, еще кто-то перебьет — и поехало!
