– Наш Граммон никогда бегством не спасался, ну и ринулись мы на них, как Давид на Голиафа. А испанцы, уверенные в своем превосходстве, на реях стали уже и виселицы сооружать, ну чтоб, значит, нас повесить. Ну, это они, конечно, поторопились, – самодовольно усмехнулся Джо. – Братцы, видели бы вы рожу их капитана, когда его матросы с намыленными веревками в руках один за другим стали падать с такелажа на палубу корабля. А еще через несколько минут все рулевые уже были убиты, ну а командующего эскадрой и тех, кто остался, мы вздернули на их же собственных веревках. Вот так мы на трех лодках и захватили два больших корабля! – с чувством полного достоинства закончил Джо.
– Вот это дело, – уважительно протянул кто-то.
– Знатный был капитан, чего уж там говорить, – добавил Михаэль.
– Почему был? – удивился Филипп.
– Потому как отправился в плаванье и тю-тю, – отозвался бородач.
– Не болтай ерунду, – огрызнулся Джо. – Не такой он, наш Граммон, чтобы погибнуть. Он в двадцать один год уже командовал королевским фрегатом! И даже в столь юном возрасте был парень не промах: совершая набеги под королевским флагом, он сумел заработать сущую безделицу, восемьдесят тысяч ливров.
– Восемьдесят тысяч ливров! – задохнулся Михаэль. – Это же целое состояние!
– Деньги огромные, – подтвердил Джо. – И наш капитан, сойдя на берег, закатил такую пирушку, что через неделю опять остался ни с чем.
– За семь дней? – недоверчиво переспросил Ричард, сидящий позади Филиппа. – Он что, весь Париж поил?!
– У Граммона большое и открытое сердце. Он гулял так, что разразился скандал. Властям показалось, что это недостойно королевского офицера. Граммон не разделял их точку зрения и тут же подал в отставку. Но вот беда, он остался совсем без денег. Посидел наш Граммон, подумал: «Что делать и как быть?» и, хотя по происхождению он был дворянин, но пройденная школа юнг – это ведь не песнопения в церковном хоре, вот и решил он и дальше совершенствоваться в своей профессии, но только уже на борту собственного корабля. Решить-то решил, но от одних помыслов денежки в карманах не звенят. Взглянул он на свой последний золотой луидор и отправился в игорный дом, поставил все, что было, на кон и…
– Выиграл!!! – закричал восхищенный Филипп.
– Конечно, выиграл, – улыбнулся Джо, потягивая свою трубку. – И не просто выиграл, а столько, что на эти деньги он купил и снарядил на Тортуге огромный пятидесятипушечный корабль.
– Везунчик, – с горьким сожалением выдохнул Ричард. – А тут молишь, молишь господа.
– А вот насчет господа Граммон любил повторять: «Пока я не увижу бога, ангела, дьявола – ни за что не поверю в них!»
«Не поверю в них», – повторил про себя Филипп. Старый моряк, сам того не подозревая, дал девиз маленькому мальчику, которому он будет следовать всю свою жизнь.
– Маленького роста, смуглый, похожий на испанца, любимец женщин и баловень судьбы, – с жаром продолжал Джо, – он больше всего на свете любил удовольствия и знал в них толк. Матросы его обожали и называли «наш генерал». Много славных дел было и на Гибралтаре, и в Венесуэле. Эх, славные были деньки! – Джо уже не мог остановиться, да его никто и не останавливал, все были очарованы его фантастически невероятными историями. – Помню, вернулись мы на Ямайку из похода. А сами знаете, братцы, как оно в походе. Жизнь каторжная, сухари да солонина, воду тухлую пьешь. Вышли мы на берег, оборванные, грязные, а на плечах мешки с серебром. Как нас встречали! Сначала, знамо дело, в кабак – блюда только изысканные, вина – самые лучшие, ну а женщины – самые красивые. Наелись, напились, ну и, конечно, побуянили так, что к концу пришлось больше платить за ущерб, чем за удовольствия. – Мужчины опять громко рассмеялись, пуская в ход скабрезные шуточки.
– Потом пошли в лавки, накупили бархатные камзолы да шелковые рубашки и опять то к бабам, то за карты. В общем, и недели не прошло, как мы опять, в своем рванье, сели на корабль и отправились в новый поход.
– Но почему? – у Филиппа горели глаза. – Почему, имея столько денег, вы не купили себе дома, не отложили на черный день? Ведь вы рисковали и даже могли умереть. Ради чего?
– Эх, малыш, – Михаэль похлопал его по плечу. – Наша судьба не похожа на судьбы простых людей. Когда мы в походе, то ежеминутно подвергаемся опасностям. Сегодня мы живы, а завтра можем умереть, так зачем копить богатство и заводить хозяйство? Мы живем сегодняшним днем и не думаем о завтрашнем. Так что мы почтенные христиане, следующие библейским заповедям, как там сказано: «Думай о дне сегодняшнем, а завтрашний сам позаботится о себе», – и он громко рассмеялся.
– Там еще сказано: «Не убий!» – Филипп брезгливо сдернул его потную ладонь со своего плеча.
– А вот тут наш бог оплошал, не подумал, в этом мире прав тот, кто сильнее, а сильнее тот, кто останется в живых. А жить надо в свое удовольствие се-го-дня и не отказывать себе ради непонятного будущего.
– Не нравится мне такая жизнь, – буркнул мальчик.
– А тебя никто и не заставляет так жить, – беззлобно отозвался Михаэль. – Каждый сам выбирает, что ему делать. По мне, так лучше умереть сытым и пьяным.
– Не морочь мальчишке голову, – проворчал Джо, – у него самого жизнь, как приключенческий роман.
– Не надо, – тихонько попросил мальчик. – Лучше скажи, где сейчас Граммон?
– Это было в июле 1685 года. Мы славно дрались в Кампешу, и сам губернатор де Кюсси предложил французскому правительству назначить Граммона королевским губернатором в южной части Сан-Доминго. Правительство согласилось, а вот Граммон нет, – тихонько усмехнулся Джо. – «Хватит с меня королевской службы», – сказал он, собрал верных друзей и отплыл в неизвестном направлении.
– И больше о нем никто и ничего не слышал, так что пропал славный Граммон, – опять влез Михаэль.
– Болтун! Язык без костей! Не такой он, наш Граммон! – Джо загадочно подмигнул Филиппу. – Пошли спать, малыш.
Прямо за жаровней находилась грязная лестница. Они поднялись на самый верх и оказались в маленькой каморке.
– Вот здесь и переночуем, а завтра решим, что делать.
Не раздеваясь, Джо завалился на единственную кровать и тут же захрапел. Филипп огляделся, ища местечко и для себя, но комнатка была настолько маленькой, что вмещала в себя только эту кровать да колченогий табурет. Ему ничего не оставалось, как лечь вместе с человеком, приютившим его.
– Эй! Вставай, малыш, – Джо потряс мальчика за плечо. – Да, горазд ты поспать. – Он поставил на табурет кувшин с холодной водой и положил краюху хлеба и кусок холодной курицы. – Давай поедим да обмозгуем, как нам жить дальше.
Филипп протер глаза и с удовольствием выпил холодной воды.
– Вот что я подумал, – Джо расстегнул рубаху и снял с шеи грязную веревку, на которой болтался массивный золотой перстень с высеченной на нем монограммой.
Филипп с удивлением разглядывал дорогую вещицу, так не вязавшуюся с образом Джо.
«Наверное, добыл в походах», – подумал мальчик.
– Это дал мне Граммон, – словно читая его мысли, прокомментировал Джо. – В Кампешу я спас ему жизнь, – он рванул рубаху и обнажил плечо. – Видишь, пуля пробила мне ключицу, а ему могла попасть в сердце. После того как ему предложили стать губернатором, он подошел ко мне и сказал: «Знаешь, Джо, я устал от этих игр и от безумно растрачиваемой жизни. Я собираюсь отправиться на Новую Землю. Хватит! Организуем общину, деньги у нас есть. Проживем остаток дней, как добропорядочные люди». Я отказался, – горько вздохнул Джо.
– Почему?
– Я был тогда молод и мечтал о сказочных богатствах и далеких странах. Мне не хотелось превращаться в земляного червя. И тогда он дал мне этот перстень: «Я понимаю тебя. Когда-то и я был молод. Мечтал о славе и странствиях, но жизнь пирата скоротечна и бессмысленна. Мы рискуем жизнью ради золота, а потом спускаем его на уличных девок или за игровым столом. Я слишком поздно это понял. Нельзя заново прожить жизнь, но всегда не поздно изменить ее. Я уплываю, и никто больше не услышит мое имя. Раз ты не идешь с
