Наступил март, холодный, промозглый, с продувными ветрами. Федор не любил этот месяц, в душе уже весна, а на дворе собачий, зимний холод.
Он приехал домой пораньше и обнаружил записку. «Феденька, я уехала в роддом, суп на плите, жаркое в холодильнике, обязательно разогрей», – строчки дрожали, было видно, что записка далась ей с трудом.
Федора тронула эта забота, и он позвонил в роддом.
– Так, так, Екатерина Степанова, – равнодушный старческий голос выводил из себя. – Еще не родила, звоните попозже, папаша.
Федор промучился всю ночь, каждый час набирая заветный номер. Он и сам не думал, что будет так нервничать. Только в десять утра ему наконец сообщили:
– Поздравляю, у вас девочка, пятьдесят один, три девятьсот.
– А это хорошо?
– Что?
– Ну, пятьдесят один, три девятьсот?
– Ой, папаша, папаша, пятьдесят один – это рост, нормально! Три девятьсот – это вес, тоже нормально!
– Спасибо, – Федор вытер мокрый лоб.
Через семь дней новоявленный отец привез двух женщин домой. Осторожно развернув ребенка, Федор увидел смешное тело головастика. Девочка мирно спала и трогательно чмокала губками. Сквозь внезапно опустившуюся на глаза пелену он вдруг увидел, что этот незащищенный младенец и есть он, маленький Федор, ему вдруг стало жалко самого себя, такого маленького и всецело зависимого от жестокостей окружающего мира. Перед глазами поплыли счастливые картинки из детства, сияющие от счастья лица родителей, склонившиеся над его кроваткой, и голос отца: «Давай назовем его Федор», потом детская площадка и построенные совместно с мамой и Светкой песочные замки. А потом сердце пронзила жгучая боль пережитых обид и унижений, и он вдруг понял, что все еще можно исправить, начав новую жизнь в этом маленьком тельце, и он больше никому и никогда не позволит причинить страдания маленькому Федору, беспомощно лежавшему посреди огромной кровати.
Что-то произошло в его душе, и он впервые за долгие годы вновь открыл сердце для своего малыша, но только лишь для него одного, а затем опять запер дверь на все засовы.
– Феденька, ты меня совсем не слушаешь, – до него тихонько дотронулась Катя.
– А, что? – он тряхнул головой, чтобы сбросить с себя остатки видения.
– Как назовем?
– Федя, – он еще не пришел в себя.
– Это же девочка, – засмеялась Катя. – Я обещаю тебе, второй обязательно будет Федя, а ее давай назовем Машей, Машенькой, – нежно прошептала она.
Федор не хотел больше слышать это имя, но и не слышать не мог.
1984 г. СССР. Москва
– Машенька, деточка, просыпайся, – Надежда Николаевна, не церемонясь, потрясла дочь за плечи.
– В чем дело? – Маша с трудом открыла глаза. – Который час?
– Машенька, быстро одевайся, нам нужно срочно уехать.
– Куда? – девочка села и потерла кулачками лицо.
– Все вопросы потом, у нас нет времени, – мать подала ей одежду и вышла из комнаты.
Девушка, все еще не понимая, что происходит, стала медленно натягивать джинсы, за ее дверью слышались приглушенные голоса. «Интересно, кто это? – она автоматически посмотрела на часы. – Без четверти три».
– Готова? – в комнату заглянул отец.
– Пап, что происходит?
– Так нужно, деточка, верь мне, – в глазах у мужчины была тревога.
– Нас что, эвакуируют?
– Причем срочно. Готова? – он взял ее за руку. – Пошли.
Маша успокоилась, такое уже один раз было, в Польше, кто-то сообщил о заложенной бомбе, их так же ночью подняли с постели и перевезли в другое место. Тогда информация оказалась ложной.
В гостиной, кроме матери, находилось двое мужчин, один был знаком, другой неизвестен.
– Алекс, вам нужно поторопиться, машина уже ждет, – быстро проговорил незнакомец и протянул руку отцу. – Желаю удачи!
Маша вместе с родителями вышла на пустынный двор посольского комплекса.
– А где все?
Взрослые переглянулись, но почему-то промолчали.
«Наверное, мы последние», – усаживаясь в машину, сделала вывод девочка и, положив голову на плечо матери, сладко заснула.
Ее опять разбудили и, открыв глаза, Маша увидела трап самолета.
– Мы уезжаем?
– Да, – отец легонько подтолкнул ее в спину.
– Куда?
– Мы возвращаемся домой.
– Я не поеду!
– Маша, сейчас не время для истерик! – строго прикрикнула Надежда Николаевна.
– Нет! – озираясь в поиске отходных путей, прокричала девочка.
Но никто не стал ее слушать, морской пехотинец, как былинку, взял извивающееся тело и занес в самолет.
Она кричала, плакала, а самолет, в котором они были единственными пассажирами, набирал высоту.
– Девочка, пойми, – рядом присел отец, – если бы мы так срочно не покинули Россию, нас бы арестовали.
– За что?
– Это трудно объяснить, мы просто попали в жернова двух политических систем, а доказывать друг другу свое превосходство они предпочитают на простых людях, – Алекс Морозов слегка кривил душой, но только слегка.
– А Федор? – ее губы дрожали.
– Ты сможешь ему позвонить. Потом. – И, посмотрев в несчастные глаза дочери, добавил: – Может быть, он сможет приехать…
– Когда? – в ее голосе прозвучала вся надежда Мира.
– Ну, наверное, когда закончит школу. – Александр просто старался успокоить дочь, сам в свои слова он не верил.
– Но это же через месяц?!!
1985 г. США. Коннектикут
Прошел год, самый тяжелый, как тогда казалось, год ее жизни. Мир окрасился в черный цвет, Маша с трудом сдала экзамены в школе, она вообще жила теперь с трудом.
Сразу же по приезде домой девочка не выпускала телефонную трубку из рук, но неизменно корректный голос телефонистки сухо отвечал: «Абонент не отвечает».
– Как, как не отвечает?! – кричала Маша. – Он должен ответить!
– Вы хотите повторить заказ? – непоколебимо спокойным голосом интересовалась работник связи.
– Да! Да! Пожалуйста!
– Ждите.
И все начиналось сначала.
Каждый день Маша писала ему письма, несмотря на то, что они всегда возвращались с пометкой «адресат выбыл». И тогда Маша, взяв деньги, без разрешения родителей отправилась в Вашингтон.
В просторном, современной постройки здании по Tunlow road ее встретил любезный «товарищ» и после
