голос, чтобы, не дай бог, не услышала невестка, проговорила: – И, между прочим, хорошая мать и хозяйка. А ты? – она строго посмотрела на сына. – Что это еще за новая мамзель с тобой на обложке?
– Это не мамзель, а моя новая партнерша по фильму.
– И по кровати. Я все читала!
– Ты меньше читай всякую ерунду, сколько раз тебе говорить – то, что пишут в газетах, не есть правда, еще профессор Преображенский не рекомендовал читать газет.
– Он не рекомендовал читать исключительно советских газет, и только до обеда.
– Да? – Федор удивленно поднял брови.
– Да! Где ты был два дня? У Катьки глаза красные, – Нина Сергеевна опять перешла на шепот. – Ее не жалко, меня ладно, – она страдальчески закатила глаза. – Но дети? Они же тоже это читают!
– Мам, в отличие от тебя, дети воспринимают это, как новый прикол, – засмеялся сын. – Знаешь, что мне сказала Машка, когда прочитала о том, что у меня дом на Кипре, а там пять жен?
– О тебе и такое писали? – ужаснулась мать. – Бедная девочка!
– Так вот, твоя бедная девочка сказала: «Па, во классно! Ты хоть позвони, узнай, где этот дом, а то на Кипр ужасно хочется».
– Боже мой, – покачала головой Нина Сергеевна. – И ты еще смеешься над этим?
– Ма, – Федор понял, что пора менять тему, иначе разбор полетов закончится скандалом. – А мы со Светкой тоже так ругались?
– Что? – Нина Сергеевна не сразу поняла, о чем он ее спрашивает.
– Тоже выясняли, кого ты больше любишь?
– А как же! – она могла часами рассказывать о своем материнском подвиге. – Ты разве не помнишь, как пытал меня?
– Нет.
– Ты подходил и спрашивал: «Ма, если начнется война, ты кого первого будешь спасать – меня или Светку?»
– Да? Ну и кого? – совершенно серьезно спросил сын.
– Дурачок! – она легонько ударила его по лбу, и оба рассмеялись.
– Федь, – очень осторожно начала мать, поглаживая его по голове, – отец звонил.
Федор напрягся.
– Плохо ему, – продолжала Нина Сергеевна.
Он молчал.
– Столько времени прошло, ну неужели ты не помнишь ничего хорошего?
– Помню! – Федор вскочил. – Твои глаза помню и свой стыд тоже помню! – он покрылся багровыми пятнами.
– Феденька, нужно уметь прощать.
– Да! – он взял себя в руки. – Можно простить того, кого знаешь, а его я не знаю! Он для меня пустое место. Понятно? Все! Пойду к себе.
– Федя.
– Я ничего не слышал, – поднимаясь по лестнице, отозвался он.
– Нужно уметь творить добро.
– Добро? – он усмехнулся. – Добро – это изнанка зла.
Федор поднялся в спальню и упал на огромных размеров супружескую кровать.
«Отец! Интересно, если бы мать узнала, кто помог ему упасть? А он? Жаль, что и ему не могу сказать, пусть думает, что это божья кара, а кто исполнитель – неважно! Хотя все же жаль! Может, правда, все рассказать? Нет, еще не время. Отец еще надеется на прощение, мечтает увидеть внуков. Пусть еще помечтает, тем сильнее будет удар! Прав классик – месть, это блюдо, которое подается холодным. И я буду смаковать каждый кусочек!»
1994 г. Россия. Москва
Третья картина принесла настоящий успех, а главное, деньги, но спокойствия в душе Федора как не было, так и не возникло. Он давно истязал себя смачными картинками валявшихся в грязи врагов. Он просыпался утром и представлял Машу, оборванную, голодную, беззубую, просящую милостыню на нью-йоркских улицах, или отца, копающегося на помойке в поиске пустых бутылок.
До Маши он дотянуться не мог. Пока! А вот отец…
«Раз он стал плохим отцом, то я возьму реванш, став плохим сыном!»
Однажды совершенно случайно в Доме кино он встретил бывшего однокурсника Андрея Захарова, высокого стройного блондина с ярко-синими пронзительными глазами и фигурой атлета. Его амплуа не только на сцене, но и в жизни – герой-любовник. Героем он, конечно, не был, а вот любовником за приличные деньги был отменным.
На него заглядывались женщины, и мальчик из глубинки быстро оценил возможности большого города, справедливо рассудив: «Почему женщинам можно зарабатывать телом, а ему нельзя? Что это за двойные стандарты? Все-таки у нас равноправие!»
Талантливый, умный, одаренный богом мальчик играл в самодеятельном театре своего провинциального городка и жил вместе с мамой и тремя сестрами. Андрюша с детства знал, что такое взятая взаймы десятка до получки. Он хотел другой жизни! Назвать его испорченным нельзя, просто у каждого из нас разные потребности души. И не его вина, что думать о прекрасном он мог только с сытым желудком.
С легкостью поступив в театральный институт и оказавшись в общаге с нищенской стипендией, он прекрасно понимал, что помощи ждать неоткуда. Тогда Андрюша решил действовать. Он стал знакомиться с дамочками бальзаковского возраста и вскоре переехал пусть в съемную, но зато отдельную квартиру. Затем появилась машина.
В институте Федор брезгливо обходил сокурсника, считая ниже своего достоинства даже здороваться с ним. Но эта случайная встреча натолкнула его на определенные мысли.
– Привет, – он поздоровался первым.
– Привет, – Андрюша явно растерялся.
– Пойдем, кофе выпьем, разговор есть, – и, не оглядываясь, Федор пошел вперед. Он давно уже понял, что людьми нужно управлять, приказывать, тогда у них не остается времени для размышлений об ущемлении собственного достоинства.
Они заняли свободный столик.
– Заказывай, – предложил Федор сокурснику, когда к ним подошел официант.
– А ты?
– Мне кофе, черный.
– Мне то же самое.
Официант, не высказав удивления, удалился.
Пока выполняли заказ, Федор собирался с мыслями, а Андрей напряженно гадал, чем вызван интерес к его скромной персоне.
– Чем занимаешься? – Федор постукивал пальцами по столу.
– Да так, ничем особенным, ушел на вольные хлеба.
– Успешно?
– Да, – Захаров неопределенно пожал плечами.
– Ясно. Заработать хочешь? – Федор исподлобья рассматривал сокурсника.
– А кто не хочет? – философски отозвался парень.
– Пять штук баксов, плюс расходы.
– А что делать? – Захаров напрягся, его явно приглашали не на съемочную площадку.
– Бабу соблазнить, рестораны, подарки, – с деланым безразличием объяснял Федор, – ну, не знаю, что там еще, тебе виднее.
– А тебе это зачем? – Андрей прищурился.
– Но не просто переспать, – не обращая внимания на вопрос, продолжал Федор, – а так, чтобы она мужа бросила.
– Ну да, а он мне потом голову оторвет!
– Не оторвет, – Федор в упор посмотрел на собеседника. – Имя другое назови, координат не оставляй,
