вероятно, что мы их получим. А значит, впереди еще год, и ты успеешь еще не раз покрыть всех своих курочек, а нет… – Энтони пожал плечами.
Млокен-Стив вздохнул, а потом обиженно произнес:
– Да плевать мне на все. Я просто хочу напоследок надрать задницу академии. Недаром ребята все то время, пока Мы болтались в пустоте, зубами держались в чемпионате. Теперь у нас есть все шансы утереть нос всей империи, вместе взятой.
Энтони только успел открыть рот, как его прервал спокойный голос Берса:
– Успокойся, у тебя будет возможность реализовать этот шанс.
Энтони и Млокен-Стив удивленно уставились на него, но Берс в своей обычной манере уже уткнулся обратно в экран. Энтони и Млокен-Стив переглянулись. По всему выходило, что, несмотря на то, что было известно о берсерках до сих пор, Берс научился предчувствовать что-то такое, что не было связано со схваткой, но, поскольку требовать объяснений, как обычно, было абсолютно бесполезно, оба просто приняли его слова как факт и успокоились.
На следующий день после обеда их забрал старина Сампей. В игровом зале была собрана вся команда. Коммандер-капитан построил их в одну шеренгу, прошелся вдоль строя, свирепо тараща глаза, но курсанты в ответ смотрели весело. Старина Сампей дошел до конца шеренги, резко развернулся и, не выдержав, усмехнулся:
– Ну что, дерьмо, надерем задницу академии?
– Лэр, да, лэр, – рявкнул строй.
Так для Млокен-Стива, Энтони и Берса начался их последний курс.
8
Млокен-Стив первым взлетел по короткой лестнице, проскользнул сквозь высокую арку, стилизованную под классический портик, выскочил на центральную площадку смотрового холла и, ахнув, замер на месте. Энтони, который успел покинуть роскошную кабину гравилифта только вторым, чуть не налетел на него.
– Фу-ты, Стив, нашел место превращаться в соляной столп.
Млокен-Стив обернул к Энтони восторженное лицо:
– Ты только посмотри!
Энтони повернулся к огромному, во всю стену, иллюминатору, впрочем, это вполне мог быть имитирующий иллюминатор экран. На лайнерах класса «Премиум» иллюзии и реальность причудливо переплетались и создавали непередаваемую атмосферу роскоши и комфорта. Перед глазами друзей раскинулась величественная панорама столичной планеты. Это действительно выглядело впечатляюще. Планета висела в пространстве, окутанная мириадами ярких блесток. Миллионы объектов постоянной орбиты заполняли пространство так густо, что конфигурация ближайших из них была видна невооруженным глазом. И это при том, что, как правило, посадочные коридоры межзвездных лайнеров проходили через наименее загруженные участки пространства. Можно было представить, что творится в зонах с менее интенсивным движением. Энтони восхищенно присвистнул:
– Да тут настоящее столпотворение! Немудрено, что они не разрешили нам прибыть на собственной лоханке.
– Дело не только в этом, – раздался из-за спины голос Берса.
– А в чем еще? – машинально спросил Млокен-Стив, хотя в этот момент его больше занимало то, что открылось его глазам.
– В нас.
Млокен-Стив и Энтони не сразу поняли смысл сказанного, но спустя несколько мгновений до них дошло, что он имел в виду не танакийцев, вернее НЕ ВСЕХ танакийцев, и они оба резко повернулись к нему:
– Что это значит?
– Что ты хочешь этим сказать?
Их голоса прозвучали в унисон, и от этого оба запнулись. Но Берс по своей обычной привычке усмехнулся и, повернувшись спиной к огромному иллюминатору, неторопливо Двинулся в сторону лестницы, ведущей к гравилифту. Ребята еще некоторое время потолкались на палубе, но странное заявление Берса не выходило из головы, к тому же Иллюминатор начал мутнеть, затягиваясь предохранительной мембраной перед входом в атмосферу, делать в смотровом холле стало нечего, и они вернулись в каюту.
Посадка прошла практически незаметно. Только их солидный опыт полетов в гораздо менее комфортных условиях помог почувствовать легкую и практически незаметную дрожь, возникшую в тот момент, когда отключились установки собственной гравитации корабля и тот слегка осел под действием вертикального планетарного гравитационного поля. Так они прибыли в столицу.
У трапа их встретил коммандер-капитан в сопровождении двух лощеных гардемаринов. Потом был роскошный многоместный боллерт с сиденьями, обитыми не вечной флотской пластикожей, а настоящей материей, гигантское столпотворение в небесах над столицей, занимавшей площадь почти в семьсот квадратных миль, и огромное пространство девственного леса на ее окраине.
На протяжении восьми предыдущих месяцев танакийцы выигрывали одну схватку за другой. Когда они в очередной раз оказались на Стенвере, на них попытался выйти старый знакомый, но на этот раз безрезультатно. Ребята не дали стенверцам ни одного шанса. И вот наконец сегодня они прибыли в столицу для участия в финале чемпионата флота.
Вечером, когда вся троица сидела в своей комнате, дверь которой была деревянной, потому что этого требовали традиции, а не потому, что ее когда-то сделали такой и она до сих пор не успела развалиться, в их каюту ввалился коммандер-капитан Сампей. Старина Сампей был, как обычно, слегка пьян, слегка раздражен и, что было не совсем обычно, чувствовал себя немного не в своей тарелке. Окинув взглядом вытянувшихся гардемаринов, он несколько мгновений сумрачно молчал, потом ткнул пальцем в Берса и приказал:
– Ты, иди за мной.
Берс вернулся спустя полчаса. Поймав вопросительные взгляды Энтони и Стива, он пожал плечами и коротко пояснил:
– Старина Сампей волнуется. – После чего невозмутимо отвернулся и начал разбирать постель. Млокен-Стив вскинулся было, но, поймав насмешливый взгляд Энтони, скривился и тоже начал устраиваться на ночь. Берс сказал то, что хотел, и больше все равно из него не вытянешь.
Следующая неделя была адаптационной. Танакийцы до обеда тренировались в одном из игровых залов академии, а потом сначала опасливо, но с каждым днем все смелее и смелее погружались в столичное озеро удовольствий. Эхо их невероятных успехов разошлось, как круги по воде, и во многих салонах средней руки воспылали желанием заполучить на вечер хотя бы одного из столь необыкновенной команды. Впрочем, землянам это не грозило. Варваров могли допустить в салон только в качестве экзотической диковинки, а для всех остальных ролей пока хватало танакийцев из числа граждан империи. Так что Млокен-Стив и, судя по его рассказам, Энтони просто наслаждались жизнью на полную катушку. Тем более что у каждого из них еще оставался достаточный кусок из тех денег, что Берс выжал с букмекера на Стенвере два года тому назад. Впрочем, круг их развлечений не особо отличался от того, к которому они привыкли на Танаке. Разве что в столице они практически не смогли найти кислого пива, пережаренного мяса и дешевых проституток. В конце концов им это надоело, и Млокен-Стив без особой надежды на поддержку предложил попробовать нечто необычное – проникнуть в резиденцию императора. К его удивлению, первым на это предложение откликнулся до сих пор остававшийся вне круга их интересов Берс. Он оторвался от экрана компа, несколько мгновений задумчиво рассматривал Стива и, когда тот уже был готов признаться, что ляпнул это просто так, пружинисто поднялся на ноги.
– Пошли.
– Куда? – оторопел Млокен-Стив, но Берс уже направился к двери. Энтони проводил его ошарашенным взглядом, потом повернулся к Стиву, открыл рот, собираясь что-то сказать, но только махнул рукой и устремился вслед за Берсом.
К внешней ограде императорской резиденции, носившей название Сады Зоны, они подъехали на общественном боллерте с автопилотом. Вежливый женский голос управляющей программой сообщил им, что приближение к резиденции императора ближе двухсот ярдов, как и приближение к этой границе на высоте выше шести ярдов, запрещено. Берс молча пожал плечами и, переключив боллерт на ручное
