другом, потом Эсмиель тихо произнесла:
– Пора. Последние члены экипажа поднялись на корабль полчаса назад.
Ольга молча шагнула вперед и прижала ее к себе.
– Знаешь, я не такой сильный сенситив, как Олег, но… Я чувствую, что тебе угрожает какая-то опасность, и очень большая. Однако… в конце концов все будет хорошо.
Эсмиель утерла слезы, на мгновение прижалась щекой к жесткой ладони Ольги и, резко отвернувшись, не оглядываясь, начала быстро подниматься вверх по трапу. Спустя несколько мгновений ее гибкая стройная фигурка исчезла в темном провале люка. Ольга еще пару секунд напряженно сверлила взглядом густой сумрак, потом так же резко, как Эсмиель, отвернулась и вышла из ангара. Дверь внутреннего шлюза еще не успела закрыться за ее спиной, когда вокруг корабля взметнулась плотная мембрана стартового шлюза и ангарный лифт начал быстро поднимать укутанный серочерной пеленой корабль к стартовой шахте.
Взлет прошел нормально. Спустя десять минут после того, как корабль вышел на разгонную, в дверь отведенной Эсмиель каюты тихонько постучали.
– Да-да?
– Прощу прощения, леди, это капитан Сенимпер.
– О капитан, прошу вас.
Дверь отворилась, и капитан шагнул внутрь. Он оказался юным, красным от смущения пайлот- коммандером с сияющими от восторга глазами. Звучно брякнув каблуками (общение с адмиралом Навуходоносором явно не пошло ему на пользу), он четко отдал честь и, кашлянув, чтобы придать голосу больше солидности, спросил:
– Прошу прощения, леди, но как капитан я должен лично проконтролировать, чтобы все было в порядке. – Он запнулся, еще больше покраснел, но тут же сердито насупил брови и продолжил:– Нет ли у вас каких-то жалоб, просьб, пожеланий? Клянусь святыми стихиями, я сделаю все, что в моих силах, чтобы немедленно их удовлетворить.
Эсмиель улыбнулась:
– О нет, капитан, все прекрасно. Очень рада с вами познакомиться.
Капитан отчаянно пытался придумать причину того, чтобы еще немного задержаться, а Эсмиель, тщательно спрятав насмешливую улыбку, наблюдала за юным офицером. Наконец она сжалилась над ним:
– Не желаете ли чаю?
– Что? – не понял офицер. Эсмиель терпеливо пояснила:
– Это местный напиток. Мы завариваем его из смеси сушеных листьев одного растения. Но обычно к ней добавляют еще кое-какие травки. – Она повернулась и, быстро расшнуровав баул с вещами, достала потертую жестяную банку, походя удивившись своему «мы завариваем». – Это принято пить с вареньем. – И, не дожидаясь вопроса, объяснила: – Специально приготовленными ягодами с сахаром. – Она достала еще одну баночку и заговорщицки подмигнула капитану. – Признаюсь, что это мой первый опыт, так что будьте снисходительны.
Лицо капитана несколько вытянулось. Столь высокородная леди и… варенье. Не хватало еще, чтобы и ягоды собирала тоже она. Он и не представлял, насколько был близок к истине.
Пока чай настаивался в серебряном чайнике, они с капитаном негромко беседовали. Вернее, говорил капитан, Эсмиель больше слушала. Положение на фронте, дешевые сенсации, отголоски придворных сплетен и тому подобное. Несмотря на то что война развивалась для империи крайне неудачно, центральные провинции и тем более метрополию она еще почти не затронула. Только развлекательные каналы потрясли своей мошной и запустили в производство новые патриотические сериалы, а те, что были не столь богаты, сдули пыль с сериалов времен Первой войны, да еще появились новые шлягеры- однодневки на эту тему. Все было как всегда. Но среди офицеров флота уже ходили тревожные слухи. Хотя разгромленные эскадры отвели на переформирование в дальние сектора, за прошедший год успели просочиться косвенные слухи о потерях, да и количество резервистов, получавших назначения на базы переформирования, трудно было скрыть.
– Так что, леди, похоже, дела пока идут не совсем хорошо, но, – тут он приободрился и принял позу, которую считал более приличествующей своему положению капитана, – империя знала и худшие времена и не раз сталкивалась с сильными противниками. Где они теперь? А империя жива.
В этот момент дверной монитор подал сигнал. Эсмиель наклонилась и хлопнула по клавише двусторонней связи, на экране монитора вспыхнуло изображение леди Эноминеры.
– Привет, милочка. – Она заметила капитана. – О, я вижу, ты не скучаешь. Наш капитан оказался первым в шеренге желающих занять твое внимание. Впрочем, от мужчины, еще не вступившего в возраст климакса, трудно было ожидать чего-то иного. Тем более если он обладает здесь кое-какой властью.
Капитан тут же покраснел. А Эсмиель рассмеялась:
– Не обращайте внимания, капитан. Леди Эноминера всегда выражается подобным образом, так что вам придется либо привыкнуть к этому и не обращать внимания, либо не попадаться ей на глаза.
Дверь с легким шуршанием отворилась, и леди Эноминера шагнула внутрь, на ходу заявив:
– Дурной совет, милочка. К моей манере никто не может привыкнуть, и уж тем более до сих пор никому не удавалось не обращать на меня внимания, если, конечно, я сама этого не желала, и, – тут она фыркнула, – хотела бы я посмотреть на члена команды этой лоханки, который попытается не попадаться мне на глаза. Тем более если он капитан.
Она без приглашения шмякнулась на диван и проворчала:
– Что за дурацкая идея посетила лорда Эсмиера! Отослать нас в империю на паршивом крайдере, в котором самая большая каюта не намного превышает размером дворцовую мышеловку.
Лицо капитана снова поглотила яркая волна. На этот раз от обиды за свой корабль. Он набычился и произнес срывающимся голосом:
– Это очень хороший корабль, леди. И вы прекрасно знаете, что переговоры еще не закончены и адмирал не может отправить флагман, потому что разместить делегацию на двух остальных кораблях эскадры нет никакой возможности.
– Вот-вот, – продолжала ворчать леди Эноминера, – и я о том же. Этот старый дурак Эстанзай занял своей сухопарой задницей апартаменты из семи комнат, а у меня даже нет нормальной ванной. Только какая-то дурацкая ширма с душем. Я не говорю уж об этих сменах для приема пиши. Это что же, если я соберусь немного задержаться и посмаковать часок ваш отвратительный компот или горький кофе, ме, ня тут же за шкирку выкинут из-за стола, чтобы освободить седалище, столь уютно нагретое моим объемистым задом, для какого-нибудь вашего бомбардира?
Капитан оторопело уставился на леди Эноминеру, а Эсмиель захохотала как сумасшедшая. Леди Эноминера еще несколько мгновений сохраняла суровое выражение лица, а потом смягчилась и махнула рукой:
– Ладно, капитан, не пугайтесь. Эта юная сумасбродка права, к моей манере надо привыкнуть.
Капитан сглотнул и пробормотал:
– Э-э-о… если у вас есть просьбы, то у меня… то есть я готов… – И осекся, окончательно запутавшись в том, что собирался сказать.
– Ладно уж, – Эноминера добродушно махнула рукой, – идите, молодой человек, и займитесь своими делами. Отпускаю вас с миром.
Когда дверь за смущенным капитаном закрылась, леди Эноминера повернулась к Эсмиель и несколько сморщилась:
– Тебе не кажется, что он слишком юн для капитана?
Эсмиель молча пожала плечами.
За прошедшие несколько недель, в течение которых леди Эноминера почти переселилась в маленькую квартирку девушки на Лунной базе, они успели наговориться так, что слегка надоели друг другу. Но, несмотря на это, их по-прежнему тянуло друг к другу.
– Прости, что я влезаю не в свое дело, но с чего ты собираешься начать по прибытии?
– Наверное, со встречи с императором. Леди Эноминера удивленно вскинула брови:
– А ты изменилась, милочка. Прежняя кошечка, скорее всего, забилась бы в одно из своих дальних
