сподоби нас непостыдно предстати Создателю нашему в час страшнаго и праведнаго Суда Его. О всесвятый, великий Михаиле Архистратиже! Не презри нас, грешных, молящихся тебе о помощи и заступлении твоем в веце сем и в будущем, но сподоби нас тамо купно с тобою славити Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков…
К одиннадцати утра Брилев-второй собрал в кают-компании совещание, в котором, кроме офицеров «Гридня», участвовали еще и офицеры второго русского корабля, находившегося в порту Чемульпо, – канонерской лодки «Кореец». Боевую ценность канонерская лодка по сравнению с «Гриднем» представляла весьма сомнительную. Хотя два ее главных орудия и имели больший калибр, чем артиллерия крейсера, но были устаревшей конструкции с малой дальностью стрельбы, низкой скорострельностью и бронепробиваемостью, да и по действию снаряда по цели тоже уступали новым снарядам шестидюймовок «Гридня». Ну а сама канонерская лодка, без брони и со скоростью хода всего в тринадцать с половиной узлов, против японской эскадры могла выступить только в качестве мишени. Так что на коротком совещании было принято решение попытаться отправить «Корейца» из порта якобы с дипломатическим поручением. Об объявлении войны никто пока что не слышал не то что здесь, в порту, но даже и в русской миссии в Сеуле, с которой капитан связался в девять часов утра. Потому шанс уйти у «Корейца» был. Крейсер японцы точно не выпустят, но с представлявшей весьма сомнительную боевую ценность канонеркой этот вариант мог пройти… ну, или за ней могли отправить пару-тройку миноносцев, чтобы потопить подальше от порта. Но опять же, если японцы сделают это до объявления войны – получится нехилый международный скандал. Радиостанция на «Корейце» была. Того же типа, что ставили на новые истребители миноносцев, довольно крупные для своего класса корабли водоизмещением в девятьсот шестьдесят тонн. Ее установили не так давно в рамках программы по оснащению радиостанциями всех кораблей Российского военного флота. Новые-то корабли все шли с радиостанциями, а старые оснастили последовательно – сначала крупные корабли, затем средние, а вот год назад дошла очередь до всякой мелочи и старья… Далеко она не добивала, обеспечивая устойчивую двустороннюю связь на дальности сорока, а при хороших условиях для связи и пятидесяти миль. Но услышать ее радиостанция «Гридня» должна была и на дистанции миль в семьдесят-восемьдесят. И японцы, скорее всего, об этом знали. Так что до такой дистанции «Кореец» мог считать себя в относительной безопасности, ну или не зря погибшим. Как повезет…
Однако едва «Кореец» вышел из порта и по радиостанции сообщил на «Гридня» точный состав японского отряда, ему наперерез выдвинулись несколько японских миноносцев и дали торпедный залп. С трудом увернувшись от торпед, канонерка, оглашая эфир сообщениями: «Подвергся атаке минами Уайтхеда,[37] выпущенными японскими миноносцами в международных водах», сыграла «Отражение минной атаки» и начала разворот, собираясь укрыться в порту. А затем, так как японские миноносцы и не подумали уйти с директрис атаки, открыла ответный огонь. Миноносцы поспешно отвернули, но в свою очередь начали отвечать из орудий, после чего к ним присоединились и японские крейсера.
Всю свободную от вахты команду «Гридня» выметнуло на шканцы. Моряки стояли вперемежку – младшие офицеры, кондукторы, матросы – и, стискивая кулаки, смотрели на маленькую канонерку, идущую сквозь лес взрывов, огрызаясь огнем из своих орудий, которые просто не добивали до большинства из тех, кто ее расстреливал. Приходилось стрелять только по тем врагам, что находились недалеко. Несколько минут этот обмен выстрелами не приносил результатов, но затем, благодаря чуду или мастерству русских канониров, один из огромных чугунных снарядов старенькой двухсоттрехмиллиметровки попал по одному из преследующих «Корейца» миноносцев, причем как раз в тот момент, когда тот начал отворачивать. Над морем взвился столб огня и обломков, миноносец мгновенно лег на борт и ушел под волну, будто подводная лодка. Палуба «Гридня» огласилась победным ревом, но на японцев эта победа русских подействовала как красная тряпка на быка. Канонерка уже пересекла границу порта, так что японцы стали прекращать огонь, как видно не собираясь столь беспардонно нарушать международные правила на глазах у множества иностранных кораблей, но гибель миноносца явно привела их в ярость. Поэтому уже начавший стихать огонь сразу усилился, превысив прежний уровень, а два оставшихся японских миноносца, прекратив разворот, вернулись на боевой курс, изготовившись к торпедной атаке.
Брилев-второй стоял на крыле ходового мостика и наблюдал за разворачивающейся драмой в бинокль.
– Ваше высокоблагородие, – забыв о субординации, обратился к нему наводчик установленной здесь же восьмидесятисемимиллиметровой противоминной пушки Каштанов. – Чего ж мы стоим-то? Они ж наших- то…
Капитан крейсера отвел бинокль от лица и бросил холодный взгляд на матроса, отчего тот тут же опомнился и вытянулся в струнку. Но Брилев-второй не стал устраивать выволочки провинившемуся. Только качнул головой и тихо произнес:
– Не успеем, – а потом обернулся и приказал: – Мичмана Штырова ко мне. С блокнотом… И, Николай Николаевич, – обратился он к старпому, – отберите пятерых офицеров. Пусть приготовят парадную форму. Нужно отправить… – Капитан слегка запнулся перед следующим словом, но переборол себя и продолжил корректно: – Союзникам официальное заявление о чудовищном нарушении японцами норм международного права. Японцы непременно притащат свое оправдание, так пусть наша версия будет получена капитанами других стационеров и отправлена ими по своим дипломатическим каналам первой…
Служба стационером была во многом не морской, а дипломатической, и дипломатию Брилеву-второму пришлось осваивать, причем с потерями. Чего только стоил выговор от российского посланника в Сеуле, за то что его матросы набили морду команде английского крейсера в пьяной драке в припортовой таверне. Зато сейчас он свои действия на этом фронте представлял довольно четко. Шуметь! И сильно! Тем более что капитан «Корейца» еще до открытия огня успел сообщить об атаке его корабля минами Уайтхеда – это сильно обесценит попытки японцев представить русского капитана идиотом, решившим (спьяну, что ли) в одиночку атаковать эскадру, на порядок, а то и более превосходившую его по силе.
– И быстро турбинный катер на воду – надо будет подобрать людей.
«Кореец» сумел пройти под огнем еще около десяти кабельтов, прежде чем его настигли сразу два попадания. Одно из них, похоже, пришлось в котел, отчего канонерка тут же сбавила ход и окуталась паром. Над «Гриднем» пронесся стон. Но в следующее мгновение в еще один японский миноносец попал снаряд из кормовой шестидюймовки «Корейца», и стон тут же сменился новым радостным криком. А крик – опять стоном. Поскольку в героическую канонерку один за другим ударили сразу несколько японских снарядов, и в их числе, вероятно, двухсоттрехмиллиметровый «чемодан» с «Асамы». Потому что прямо посреди корпуса «Корейца» встал столб огромного взрыва, после чего канонерка развалилась пополам и почти мгновенно затонула.
Брилев-второй развернулся и бросил взгляд на ют. Турбинный катер уже висел на выстреле за бортом судна, а кроме него, с этого же борта спускали две шлюпки. Брилев вздохнул. Вряд ли они понадобятся. После такого взрыва чудом будет, если удастся подобрать хотя бы десяток выживших…
В четыре часа пополудни на «Гридень» прибыл английский офицер. Японцы обратились к капитану английского крейсера как к старшему на рейде с просьбой передать русским ультиматум. Ибо прямое общение японцев с русскими после потопления японцами «Корейца», а русскими – двух японских миноносцев было исключено. К этому моменту мир уже шумел, возмущенный ничем не спровоцированным нападением отряда японских кораблей на одинокий русский военный корабль. Похоже, все случившееся оказалось большой неожиданностью и для японцев. Вероятно, они хотели только «попугать» канонерку, заставив ее вернуться в порт, но уничтожение японского миноносца привело комендоров в ярость, и они продолжили огонь даже после получения команды его прекратить. Так что против японцев теперь работало не только неспровоцированное нападение, но и расстрел корабля прямо на рейде нейтрального порта.
Во Франции утренние газеты, как раз к печати которых и подоспела переданная телеграфом весть, прямо назвали японцев «пиратами». Немецкие газеты присоединились к протесту, хотя и более сдержанно. Англичане сначала было вообще обошли этот, как его вежливо назвали британские дипломаты, «инцидент» молчанием. Но после того как специальные обеденные выпуски британских газет перепечатали сообщения французских, Форин-офис[38] выступил со скупым комментарием – мол, они, конечно, осуждают, но дело неоднозначное и требует тщательного разбирательства. Однако первоначальное впечатление у всех было не в пользу японцев. Даже у англичан. А уж когда общественность узнала результаты того боя…
