Отступление японских сухопутных войск было обставлено схожим образом. К японцам высылался парламентер, который сообщал, что завтра русские войска непременно атакуют их позиции, но если японцы за оставшееся время отойдут верст на сорок на восток, там, у селения, скажем, Саходзы, они смогут обнаружить небольшой продовольственный склад. Упаковка продуктов на складе, кстати, тоже была промаркирована двуглавым орлом и российским флагом – пусть потихоньку приучаются относиться к этому знаку и этому флагу с благодарностью… Ну и записка с безыскусным текстом в каждом мешочке присутствовала.
Поскольку никаких иностранных наблюдателей в лишившейся снабжения и находящейся на подножном корме японской армии уже не было (как стало голодно – тут же дунули к своим миссиям), все это довольно долго оставалось тайной для тех, кто непосредственно не участвовал в сем действе. Ну, кроме его организаторов.
За это время японский посол в Санкт-Петербурге трижды удостаивался секретных аудиенций у императора Николая II, которому я доложил сразу по приезде обо всех состоявшихся беседах, а русского посла в Токио дважды вызывали к микадо.
А 16 июля взорвалась бомба. Император Японии Муцухито[63] заявил, что отказывается от посредничества Англии и САСШ в мирных переговорах с Россией и берет их в свои руки. Для чего приглашает русскую делегацию в Токио.
Сказать, что это заявление привело мир в шок, – ничего не сказать. Но реакция на него была очень разной. Президент САСШ Теодор Рузвельт лично разразился пространным заявлением, обвинив японцев во всех смертных грехах, и пригрозил, что японцы непременно поплатятся за столь вероломный поступок. Заявления французов и немцев демонстрировали их некоторую растерянность, но в общем носили позитивный характер. Приблизительно такими же были заявления и других незаинтересованных сторон – итальянцев, австрийцев, испанцев и так далее. А вот англичане удивили всех. Они
Никто не догадывался, что это было… авансом. Мои слова, сказанные маркизу Ленсдауну, были приняты к сведению, обсуждены, а затем в Санкт-Петербурге появился некий сэр Эдвард Грей, который получил две секретные аудиенции у Николая II и имел одну личную беседу со мной. Никаких официальных договоренностей достигнуто не было, но англичане очень прозрачно намекнули, что они были бы весьма признательны, если бы столь активное увеличение русского флота было бы слегка приостановлено. Мол, если русские, как они говорят, выводят на первый план сухопутную торговлю, столь сильное внимание к флоту несколько… непонятно. Это полностью отвечало и моим собственным планам, потому я в присутствии англичанина дал племяннику уговорить себя. И на следующий же день в Морской технический комитет поступило указание приостановить закладку новых кораблей, а также прекратить разработку новых проектов боевых кораблей «до окончания осмысления опыта морских сражений истекшей войны». О чем, несомненно, англичанам стало известно буквально в течение пары дней. Их сдержанная реакция на заявление микадо продемонстрировала, что они благосклонно восприняли эту новость.
Что ж, если все пойдет, как я задумал, то через пару-тройку лет англичане сами попросят нас снова заняться флотом. Хотя бы Балтийским. Помнится, немцы успели к Первой мировой создать опасный для англичан дредноутный флот, так что им просто деваться некуда будет. И так уже немецкий «Закон о флоте», предусматривающий создание Германией флота, равного английскому, и вытекающая из него принятая в 1898-м и откорректированная рейхстагом в 1900 году в сторону увеличения большая кораблестроительная программа заставляли англичан сильно нервничать. А уж когда они убедятся, что немцы действительно способны все это выполнить…
В Токио я прибыл на флагмане Гильтебрандта, броненосце «Император Александр III». Никаких торжественных встреч не было, если не считать того, что навстречу русской эскадре вышла японская и сопроводила нас до самого рейда. Японцы как бы демонстрировали нам, что их флот жив и готов сражаться.
Поначалу переговоры шли трудно. Несмотря на все усилия премьер-министра Ито, отношение к нам было по большей части враждебным. Но спустя неделю я удостоился аудиенции у микадо, на которой объявил, что, зная о бедственном состоянии японского народа и более не считая японцев врагами русских, готов предоставить Японии безвозмездную продовольственную помощь в объеме миллиона пудов гаоляна, полумиллиона пудов риса и ста тысяч пудов мороженого мяса. Поскольку слухи о том, что русские моряки втихую подкармливают японцев, уже ходили по островам вовсю, сильного удивления у японских дипломатов не было. Хотя впечатление на них это, естественно, произвело. Куда больше их, если честно, поразило то, что на торжественном приеме я потребовал себе палочки для еды и принялся невозмутимо поглощать ими сасими и роллы. Японские фоторепортеры даже напрочь забыли о присутствии в зале священной особы императора и сломя голову кинулись снимать это чудо. Бедные, откуда им было знать, что в покинутом мною времени японских ресторанов по всему миру – как собак нерезаных, и палочками не владеет только принципиальный их противник, все остальные их уже давно освоили. А уж когда я сыграл с императором партию в го…
Так что к исходу сентября мы договорились. У России оставался Сахалин, кроме того, ей полностью отходили Курильские острова. Остров Цусима передавался России в безвозмездную аренду на девяносто девять лет. Япония признавала исключительные права России на деятельность в Маньчжурии и Корее, а Россия отказывалась от любых контрибуций и возвращала Японии захваченную морским десантом префектуру Нэмуро. Ну да для этого, если честно, ее и брали. Более того, Российская империя принимала на себя обязательство сразу после ратификации соглашения предоставить Японии срочный кредит на сумму сто миллионов рублей. И это было едва ли не главной причиной, почему японцы так скоро пошли на соглашение. Рузвельт решил выполнить свое обещание, и американцы уже предъявили японцам финансовые претензии на две трети суммы их займа, а потому Японии срочно требовались деньги, чтобы расплатиться. Кстати, наш кредит был предоставлен не на льготных, а на вполне стандартных условиях, даже слегка более жестких, чем те, на которых японцы размещали свой заем у американцев. Так скоро выводить Японию из финансового штопора в мои планы не входило… И последнее – стороны обязались в шестимесячный срок прийти к соглашению относительно предоставления Японии права за плату производить лов рыбы у русского побережья Японского моря и в акватории Охотского, ставшего почитай российским внутренним морем.
Недовольные заключенным соглашением были по обе стороны. Ито Хиробуми обвиняли в том, что он лишил Японию ее исконных территорий, что уход Японии из Кореи ввергнет японскую экономику в коллапс. Меня же ругали за то, что я «сдал» все русские победы, вместо того чтобы раздеть Японию как липку. Но по моему мнению, я добился всего, что было необходимо, да еще заложил все предпосылки к тому, чтобы в будущем сделать из Японии не врага и даже не нейтральную державу, а союзника. И финансово я ничуть не проиграл. Стомиллионный кредит мы вернем очень быстро. Причем дважды. Один раз – выплатами, а другой – взносами за право рыболовства в наших водах. Тем более что этим соглашением мы получили отличный рычаг воздействия на японцев. Если мы почувствуем, что Япония движется куда-то не туда и ее действия становятся угрозой для России – поднимем выплаты, и все милитаристские программы Японии быстро пойдут псу под хвост. Ведь железо для своей промышленности, в том числе военной, они будут получать с моих рудников в Маньчжурии, а рис и другие продукты, которых у японцев всегда будет острый дефицит, – с наших ферм там же. Ну и лес с наших концессий в Корее. Короче, мы привяжем Японию к себе множеством невидимых, но прочных нитей. И вообще, я убежден, что японцам лучше дружить с Россией. Куда больше толку будет, чем от той «дружбы» с США, которая была им навязана в оставленном мною будущем. А уж я позабочусь, чтобы дружба с нами не имела шансов неожиданно прерваться…
В общем, Орден Священного сокровища, которым по окончании переговоров наградил меня Муцухито, я принял вполне спокойно. Потому что считал, что заслужил его, потрудившись на благо обеих стран.
Вот так и закончилась Русско-японская война. Но на Дальнем Востоке я задержался. Теперь мне предстояло воплотить в жизнь еще один авантюрный проект, который именовался «Буры»…
Глава 8
