горизонту в поисках корабля.
Корабля не оказалось, и Роман махнул рукой в сторону скалы за которой остался замок, пояснив:
— И ам фром кастле[3].
— Фром кастель? — переспросила девушка с некоторым испугом. — Ор йовис фриэнт оф ан роббер о нифт?
Это было непонятно совсем, и пришлось напрячь извилины, чтобы расшифровать «фриэнт», как friend — то есть «друг».
Надо полагать, девушка интересовалась, не друг ли он хозяину замка, которого зовут Робер о’Нифт.
Имя было ирландское. А Ирландия долго была колонией Англии. Десницкий имел дела с ирландцами, и все они говорили по-английски. Но Барабин слышал, будто у них существует какой-то собственный язык.
Может, это он и есть?
Но даже и в таком случае оставалась неодолимая загвоздка.
Любой ребенок знает, что все ирландки — рыжие и в веснушках, а вовсе не смуглые и в черных кудрях.
Знойная купальщица могла сойти за итальянку, испанку или креолку с Карибских островов — но точно не за ирландку.
Барабин взглянул на девушку еще раз, чтобы в этом убедиться, и обнаружил, что она приблизилась к берегу на расстояние, опасное для своей стыдливости.
— Аскин, лоок ме нот, — почти умоляюще сказала она. — Ме вант то гоут[4].
Барабин покорно отвернулся, и купальщица легкой тенью проскользнула у него за спиной.
— Гват ис наме оф дзис коунтри? — спросил Роман, решив все-таки выяснить, что это за страна.
— Коунтри о ме? — переспросила девушка. — Таугас.
О стране с таким названием Барабин никогда не слышал. Зато сразу вспомнил, что «country» по- английски — это еще и деревня.
Если Таугас — название деревни, то есть надежда узнать название страны, задав вопрос иначе.
— Гват ис наме оф дзис ланд?
— Дзе лант? — тут девушка рассмеялась и разразилась длинной фразой, которую Барабин не без труда перевел примерно так:
— Ты из замка Робера о’Нифта, но не знаешь, что это за страна?
Барабину пришлось подтвердить, что да — вот такая у него беда. Не знает он, что это за страна, и хоть ты его убей.
И тогда девушка появилась перед ним уже в платье, сквозь которое просвечивало мокрое тело, и спросила с иронической усмешкой:
— У вас в Арушане все такие глупые? Даже маленькие дети знают, что это за страна. Это Баргаут.
8
Солнце уже поднялось над горизонтом и жарило не по-детски. На пару с ветром оно работало, как гигантская сушилка, и вскоре промокшая одежда перестала доставлять Роману неудобства.
По пути в деревню Таугас, утопающую в садах на холме, смуглянка по имени Сандра весело рассказывала Барабину о государстве Баргаут, которым правит некий «рояль Гедеон». Надо полагать — король, потому что представить во главе государства музыкальный инструмент Барабин не мог при всем желании.
Жена означенного Гедеона называлась «квейн Барбарис», и она-то уж точно была королева, а не карамель.
Детей у королевской четы было, как и положено, трое. Двое умных и одна девочка. Звали их «принке Родерик», «принке Леон» и «принкеше Каисса».
Дети были уже большие, и старший королевич Родерик успел прославиться, как безбашенный забияка и грубиян, из-за которого в столице редкий день обходится без скандала.
А после того, как его высочество отнял самую красивую гейшу у королевского майордома и силой увез ее в свой замок, терпеть его выходки стало совсем невозможно.
Король Гедеон хотел в наказание послать королевича с войском в поход против Робера о’Нифта, но принц, засевший в своем замке, пропустил королевский приказ мимо ушей, и тогда терпение его величества лопнуло.
Он объявил всему народу, что назначает наследником престола своего младшего сына Леона. Который, конечно, тоже не сахар, но по крайней мере не ворует чужих гейш.
Узнав, что из-за гейш в королевстве Баргаут разгораются такие страсти, Барабин перестал удивляться, что Веронику Десницкую оценили в качестве гейши в миллион долларов с довеском.
Но это лишь отчасти проливало свет на главный вопрос, который Барабин в конце концов задал напрямик своей легкомысленной спутнице:
— Кто такие гейши?
— А зачем врал, что ты из Арушана? — воскликнула Сандра в ответ. — Арушанские купцы торгуют гейшами на всех базарах. Ты, наверное, сумасшедший.
Из этих слов явственно следовало, что все нормальные люди без объяснений знают, кто такие гейши.
Барабин тоже в принципе это знал, но он и не подозревал, что гейшами можно торговать на всех базарах.
— А может, ты дендрик или терранец? — предположила вдруг Сандра и в голосе ее появилась заинтересованность. — Говорят, у Робера в замке есть колдовские ворота.
Барабин посмотрел на девушку с некоторым недоумением, и она, перехватив его взгляд, весело пояснила:
— Терранцы — они все дурные. Не знают даже самых обычных вещей.
— Знать бы еще, кто такие терранцы, — буркнул Барабин по-русски.
— Что? — не поняла Сандра.
— Кто такие терранцы? — повторил Роман на здешнем наречии.
— Ты и этого не знаешь? — поразилась девушка. — Совсем дурак. Терранцы — это те, кто живет в стране Фадзероаль.
Барабин никогда не жил в стране Фадзероаль, но зато он был не совсем дурак. И даже совсем не дурак.
Человек, достойный этого эпитета, никогда бы не придумал, как можно разбить слово Фадзероаль на составные части, чтобы попытаться его понять.
«Ланд оф фадзер о аль» — это могло быть что-то вроде «land of father of all». То есть страна отца всего.
Интересно — чего это «всего»? Всего сущего?
Тогда эта страна должна быть где-то на небесах. А там Барабин точно не бывал, хотя не раз оказывался близок к посещению означенной страны без обратного билета.
Но господина Десницкого в замке тоже называли терранцем. А ему до неба было далеко, даже если насыпать под ним гору из всех денег, которые есть на его счетах.
Короче, гадать можно долго — но зачем, если под рукой есть источник информации?
— Где находится страна Фадзероаль? — спросил он и получил пространный ответ, из которого
