мирить тебя с нашими друзьями. Я… я не знаю, кем будут те или другие, но я обещаю, что приду на помощь, если это будет в моих силах и не нарушит других моих слов. И буду так делать до тех пор, пока ты сам будешь верен своему слову.
– Сказано… честным воином. – Кугуз поднялся и подошел вплотную к воеводе. – И я приму твое слово и дам тебе свое в присутствии многих и многих. Однако ты все равно должен будешь мне заплатить, переяславец… Ты сам ведаешь про дань, требуемую с меня Суздалью, и вполне может быть, что по весне придет не одна сотня… и мне придется отдать им все, что у меня есть, или… или собрать это с кого-либо. Не мыслишь же ты, что я обойду твоих людей, при этом ободрав еще одну шкуру со своего народа? И Ростов, и Булгар… как шакалы, они требуют все больше и больше. Легче всего пойти под кого-то одного навсегда, принять его веру и этим облегчить наше бремя. Но таким поступком я предам свой народ и нашего предка, князя Куркугза, который завещал нам почитать своего верховного бога, Ош Тюн Кугу Юмо, Владыку Вселенной. Сменить своих богов на чужих… это не по мне.
На несколько мгновений в комнате установилась тишина, прерываемая лишь выкриками и стуком деревянных мечей во дворе.
– Слышишь ли? – продолжил кугуз через Лаймыра. – В том случае ежели меж собой хищники не договорятся и нас со всех сторон терзать продолжат, то я приму твою… назовем это помощью.
– Сколько ты собираешь серебра со своих подданных, князь? – выступил вперед Иван, предварительно получив одобрительный кивок своего воеводы.
– Да ты счет моей казне хочешь вести…
– Не гневись, князь, – протянул руки ладонями вперед полусотник. – Не считать я твою казну собираюсь, а помочь тебе побольше с людишек твоих получить. Вот, к примеру, Лаймыр… догадываться лишь могу, что не простой он человек…
Лаймыр хмыкнул, но честно перевел его слова князю, спустя мгновение озвучив обратный ответ.
– Боярин он мой из самых приближенных, ежели по-вашему его называть. Не смотри на то, что одет по-простому и меча не носит… Отслужил уже свое на том поприще, на другом пользу приносит. Лаймыр как раз с недавних пор и собирает с подданных моих, кои проживают от реки Вол до устья Ветлуги, серебро на дела мои и на дань булгарам… и Суздали. Без малого четыре тысячи семей сидят на тех просторах под моей властью. И не приносят они ничего в казну мою. От силы пять десятков гривен серебра по-вашему: земли-то не самые богатые… – Кугуз в упор посмотрел на воеводу: – Оттого и выделил там наделы для вас…
– А коли они вчетверо больше отдадут тебе, князь… Через три года? – вкрадчиво спросил полусотник. – Отдавая лишь четверть из общего дохода по тем новым делам, что мы поставим там… при условии, что весь общий прибыток между нами поровну делиться будет.
– А еще четверть куда уйдет? Почему не всю половину мне предназначаешь? И что за дела вы там учините? Железо лить будете? Тес продавать? – показал свою полную осведомленность в их делах кугуз.
– Четверть на месте останется подданным твоим, чтобы работали не за страх, а за… выгоду, – начал отвечать Иван. – Тогда и землица та заселится… А делать будем все то, про что ты упомянул, следить же за всем этим Лаймыра сообща поставим. Все работные дела твои люди наравне с нашими выполнять будут, отберем лишь их по понятливости. Так что никуда потом знание по новым этим деяниям от тебя не денется, даже если передумаешь через три года…
– Через год! Тогда согласие мое получишь, а не выйдет у вас учетверить доход, так и сгоню вас с земли моей. Согласны ли? – прищурился и напрягся, уперев ладони в подлокотники, кугуз ветлужский.
– Это невозможно, – закачал головой Иван. – За год мы сами лишь на ноги встанем и свои дела наладим, за второй – твоих научим да им мастерские поставим, а третий год уже в прибыток можно будет работать…
– Прав он, князь, не сдюжить нам иначе, как бы ни старались, – опять взял в свои руки нить разговора воевода. – И еще… дела наши общие защищать надобно будет от лихих людей, от тех же новгородцев…
– Сей миг ты требуешь невозможного, чужак… – Князь развалился в своем кресле и устало вздохнул. – Не буду я с Новгородом ратиться: не выжил еще из ума…
– Даже ежели они промыслы наши общие на щит взять захотят?
– Ха… чего хочешь?
– Людей твоих ниже речки Вол в дружину сколачивать и обучать их.
– Я подумаю над этим… Не вижу смысла людишек с земли отрывать и делу воинскому обучать – ни тому пользы не будет, ни другому. Однако то, что буртасцев вы наголову разбили и новгородцев… хм, ощипали… в сомнение меня вводит. Может, и велю Лаймыру от охотников кого выделить. Не пойму лишь: для кого ты стараешься? А, воевода?
– Для людишек своих и прибытка их…
– Ну что же… ругал я облыжно соседей своих за жадность, а как выгодой запахло, так сам руки протянул… Так, полусотник? Таков твой чин у воеводы твоего?
– Таков, – кивнул головой Иван. – А ты не к соседям за данью протянул их, князь, а считай, что… союзнику своему пожал, поверил ему.
Лаймыр вдруг наклонился к князю, что-то прошептал ему на ухо, и тот удивленно взглянул на Трофима…
– Коли все так, как он говорит и ты внучку его в жены просишь… Не думал я поутру, после бессонной ночи, что события такой оборот примут… Сей миг понял я, отчего этот старый лис Лаймыр про вас такие хвалебные оды пел… За стол сядем сей миг – такой повод за чаркой крепкого меда обсуждать надо.
– Князь… а соль за столом этим будет? – невинно поинтересовался Иван, несколько секунд потом оглядывая оторопелые лица.
– Прости его, князь, за слова его… – начал извиняться за друга воевода, однако был безжалостно прерван кугузом через Лаймыра:
– Соратник твой все более по делу говорит… на княжеском столе многое есть, полусотник, и соль тоже. С чего вопросил такое?
– Вчера внучка Лаймыра обмолвилась, когда снедать мы вечером сели, что, судя по всему, запасы соли в городе кончаются, вздорожала она в Шанзе… Неужто нет промыслов своих у тебя, князь?
– Хм… есть малые у родичей наших, остальное привозное. Повторяю: с чего спросил, полусотник?
– У Волги приток есть, Костромой ее суздальцы зовут… – осторожно начал объяснять Иван. – Название по тому чучелу, что сжигают…
– Знаю, и что?
– Твои ли это земли?
– Лишь до верховьев доходят, но… не все там мне подчиняются из черемисов. Там же и чуди да мерян родные веси, но леса окрест глухие…
– Про одно место слышал я на той реке… Называлось оно Солигалич, – обернулся к Трофиму Иван. – Только сейчас вспомнил… Соль там есть, и много. Правда, могут и не добывать ныне, хотя и непонятно мне, как можно мимо соляных источников пройти и не заметить… Не менее чем с Галича или Старой Руссы выход будет, думаю. Если учинить там промыслы совместные… Половину отдашь, князь?
Побледневший кугуз скорым шагом вышел в соседнюю комнату, оборвав прикрывавшую вход занавеску. Вскоре оттуда донесся какой-то грохот. Лаймыр жалостливо улыбнулся и сказал уже от себя:
– Эх… Неужто так доводить князя надо было? Вечор пил, с утра вы на его больную голову… Пока рассола не найдет, не выйдет. Так что стол да чарка хмельного меда пока откладываются. Разговор с этого места нешуточный уже пойдет.
– Это ничего, мы подождем, – успокоил его Иван. – Мы еще про мерян беглых не поговорили… Бегут ведь они не только оттого, что холопят их, но и оттого, что крестят их насильно. И не токмо к вам бегут, но и в Булгар. Ты сам, Лаймыр, о том толковал… Как бы нам их к себе на землю осадить да с суздальцами при этом не поссориться? И к тебе разговор у меня имеется. Крещеный ведь ты… Для чего сие дело учинил? Мыслю, не по своей воле ты на это согласился, раз являешься ближником кугуза… Или, наоборот, наперекор всем пошел?
– Ты не обращай на него внимания, Лаймыр, – вмешался воевода, пытаясь вывести из оцепенения черемиса. – У него такое бывает. Как отходить начинает… после битвы ратной али другого волнения, так
