ленинградского НКВД Медведь.
– Поедешь в Соцгород, – сообщил он без предисловий. – Команда из Москвы. Место горячее, работы – невпроворот. Оказываем тебе доверие… Публика там разномастная. Секретарем горкома Авессалом Логидзе, бывший оппозиционер, но теперь как будто исправился. Отправляйся, разберешься на месте. А для солидности, – Медведь усмехнулся, – навесим тебе вторую шпалу[11] .
Лишняя шпала, конечно, хорошо, но уезжать из Питера очень не хотелось. Он долго думал, в чем причина столь стремительной переброски на Восток. И продвижение ли это по службе? Или, напротив, опала? Казалось бы, повышение в звании… О какой опале может идти речь? Но Шахов помнил за собой грешок. Когда секретарем Ленинградской партийной организации был Зиновьев, Шахов совсем недолго, всего пару месяцев, состоял в его охране. С Григорием Евсеевичем он почти не общался. На его сухое «здравствуйте» брал под козырек, вот и все контакты. Но у начальства свои понятия. Сейчас-то, конечно, Шахов рад, что вовремя удалось смыться из Питера. Где теперь Медведь? Сидит. По слухам, перетрясли и пересажали весь контингент Большого дома на Литейном. Не уберегли Сергея Мироновича – вот и расплачивайтесь! Хотя Шахов так и не понял, кто же на самом деле этот Николаев – убийца Кирова? В газетах написано: троцкист-зиновьевец. Возможно, но как он смог свободно пройти в Смольный, да еще с оружием? До Шахова дошел слушок: Николаев приревновал свою жену – официантку, работавшую в Смольном, к Кирову. За тем действительно водился такой грешок – был весьма неравнодушен к женскому полу. Шахову даже казалось, что он встречал жену Николаева в Смольном. Хорошенькая блондинка, не то латышка, не то эстонка. Но при чем тут контрреволюция? Или просто решили воспользоваться поводом, чтобы расправиться с остатками оппозиции? Скорее всего так оно и есть.
Когда он приехал сюда, то сразу понял: будет непросто. Секретарь горкома Логидзе, фигура весьма известная, находился здесь в почетной ссылке. Еще бы, виднейший работник Коминтерна, идейный лидер оппозиции… К тому же постоянно конфликтовал с начальником строительства Абрамовым. А тот, в отличие от Логидзе, – член ЦК. Однако смерть Кирова все расставила по своим местам. Секретарь обкома Брындин вызвал к себе Логидзе, говорят, кричал на него, обвинял в двурушничестве, попытках развалить Коминтерн. Возвращаясь из областного центра в Соцгород, дорогой тот выстрелил себе в грудь. Прямо в машине. Но и застрелиться не сумел толком. Пуля прошла рядом с сердцем. И тут закрутилось! Шахов, признаться, пару дней ходил сам не свой. Казалось, все вот-вот рухнет. Из Москвы звонили, считай, каждый час. Дело держал под контролем Сам. К несчастью… или к счастью, Логидзе не выкарабкался. Умер на операционном столе во время наркоза. Был слишком тучен, сердце работало с перегрузом… Такого и без пули мог в одночасье хватить удар. И хватил бы скорее всего, не сведи он сам счеты с жизнью.
Троцкистское охвостье окопалось повсюду. Затаились паразиты, выжидая подходящую минуту, чтобы нанести удар. Хватает их и в Соцгороде. По горячим следам было оперативно раскрыто несколько вредительских групп. Но это, конечно, далеко не все. В Соцгороде скрывается еще достаточно врагов. И выявить каждого, как бы тщательно он ни прятался, обязанность Шахова, его чекистский долг.
Теперь, как быть с американцем? С ним, конечно, значительно сложнее, чем с рядовыми гражданами. Во-первых, иностранный подданный, и не какой-нибудь лимитрофной Польши, а крупнейшей мировой державы. К таким – отношение особое. Они своего рода визитная карточка стройки. Приезжает видный буржуазный журналист, куда его ведут? К Смиту! Или вот недавно побывал в Соцгороде знаменитый французский писатель Луи Арагон. Опять же с кем беседовал? Все с тем же Джоником. Вот то-то и оно. До поры до времени трогать не моги! Но, с другой стороны, он верно сделал, что начал разработку Смита. В случае чего вот оно – досье, где есть все: разговоры, мысли, даже сколько раз за день клозет посетил. Пригодится.
А девица эта?.. Шахов зажмурился, вспомнив смуглое тело, полные груди… Девица, конечно, хороша. И, по здравому размышлению, он правильно поступил, что не переспал с ней в первый же раз. Думала купить его. Шлюха! А ведь она полностью в его руках. Что он прикажет, то и сделает.
И тут нечто вроде стыда посетило Шахова. Где-то в глубинах революционно-пролетарского сознания проснулась загнанная в самый дальний угол совесть.
Кто же такой майор НКВД Александр Кириллович Шахов? Каков его жизненный путь, послужной список, да и вообще: откуда он взялся?
Проницательный читатель, возможно, уже догадался, что романтический гимназист Саша, который фигурировал в самом начале нашего повествования, превратился в грозного стража государственной безопасности Страны Советов. Куда делись локоны, куда исчез томный взгляд прекрасных серых глаз с поволокой? Обстоятельства складывались таким образом, что растаяло все воздушное, легкомысленное. И волосы поредели, и взгляд стал стальным… Ах, жизнь, жизнь…
Через пару дней после того, как Всесвятский продемонстрировал Саше гробницу с неведомым существом, на раскопки пришла телеграмма. Листок, украшенный орлами и скрещенными почтовыми рожками, видно, прошел много рук, поскольку был донельзя замызган. Принес телеграмму все тот же хуторской мальчик Васька. Текст гласил: «Родители скончались. Срочно приезжай». И подпись: «Манефа».
Старуха Манефа служила кухаркой в доме Шаховых, а некогда была и няней Саши. Юноша растерянно вертел телеграмму, не в силах представить, что родителей нет в живых. Этот факт просто не укладывался в голове. Согласно дате выходило, что телеграмма отправлена неделю назад. Подпись и фамилия адресата свидетельствовали: никакой ошибки нет. Саша срочно собрался, попрощался с расстроенным Николаем Николаевичем и пустился в обратный путь. Когда он вернулся в Питер, то узнал: родителей давно схоронили. А причиной их смерти оказались следующие события. На квартиру присяжного поверенного был совершен бандитский налет. Причем средь бела дня, что в то время считалось в порядке вещей. Манефа отправилась на базар, в квартире оставались только родители. В дверь позвонили. Ничего не подозревающая хозяйка открыла. Соседка в дверной глазок видела, как в квартиру ворвались трое: двое в штатском и матрос. Скорее всего обошлось бы без эксцессов. Ну, пограбили бы маленько и ушли. Но присяжный поверенный Шахов полез на рожон. Он начал кричать на бандитов, обзывал их германскими наймитами и сообщил, что лично знаком с Александром Федоровичем Керенским, так просто это дело не оставит и грабителям несдобровать.
– Ах, ты дружок Сашки Керенского? – изумился матрос и достал «маузер». – Ну, передавай ему привет.
Следующую пулю получила заголосившая жена. Когда в квартиру возвратилась Манефа, она обнаружила в ней трупы хозяев и полный разгром.
Многочисленные знакомые Шаховых помогли схоронить покойных на Волковом кладбище, помянули по христианскому обычаю души невинно убиенных и разошлись по своим столь ненадежным нынче домам. Вернувшийся через две недели после случившегося Саша постоял перед родительскими могилами, и его охватила такая тоска, что хоть в петлю… Все рухнуло в одночасье. И только одно обстоятельство придало ему силы: стремление во что бы то ни стало найти убийц. В сыскном с мальчиком говорили хотя и вежливо, но без особой охоты. Саша уяснил лишь одно: бандитов искать никто не собирается. Этот же факт подтвердила и Манефа.
– Сейчас убивают сплошь и рядом, – как о само собой разумеющемся сообщила она, – режут, стреляют… Солдатня и матросня совсем распоясались. Ты бы, Сашенька, не бегал, не суетился понапрасну. Мало ли, не ровен час… – Она не договорила, но мысль и так была понятна. Однако Саша не успокоился. Кто-то надоумил его обратиться в Петросовет. Там сочувственно выслушали сбивчивый Сашин рассказ и, узнав, что среди бандитов имелся человек, одетый в матросскую форму, призвали другого матроса – здоровенного детину с надписью на бескозырке «Цесаревичъ». Саша вздрогнул: в каждом моряке он видел убийцу родителей.
«Разберись, Латышев, с молодым человеком», – приказал человек средних лет в пенсне, внешне похожий на учителя словесности.
Хотя Саша и испытывал некоторое недоверие к матросу с «Цесаревича», он поведал тому свою историю. «Так, говоришь, среди них был «братишка»? А как выглядел? На ленточке название какого корабля?» Саша объяснил, что свидетелей нет. Только соседка, но она ничего толком не разглядела. «Обязательно найдем! – веско произнес Латышев. – А пока, парень, будешь состоять при мне. Ты, я вижу, грамотный, как раз то, что нужно».
