прокатные станы находятся дальше. Отсюда их не видно. Скоро приедем, тогда сподобитесь лицезреть. А сейчас можете взглянуть на знаменитую Гору. Целиком состоит из железной руды. Миллиарды тонн, можете себе представить? А это вот, если интересуетесь, деревообделочный комбинат, или просто ДОК.
– Приобретайте билеты, граждане! – заверещала кондукторша, бесцеремонно расталкивая пассажиров необъятной грудью.
– Куда прешь, холера! Ногу отдавила! – закричала стоявшая на ее пути баба с мешком, в котором происходило непрерывное шевеление.
– Это кто тут шумит? Ты, гражданка, где находишься, и что такое у тебя в мешке?
– Не твое дело!
Содержимое мешка явственно хрюкнуло.
– Свинюшку, никак, везешь? – делано изумилась кондукторша. – Свиньям в автобусе проезда нет. И билет ты не взяла. Ну-ка давай выметайся! Сейчас автобус остановлю. Давай, давай, тетка… Вася, притормози, тут одна хамка со свиньей едет.
– Не имеешь права! – заорала баба.
– Имею, имею… Давай, лишенка, сходи.
Автобус остановился. Салон наполнился криками и руганью. Одна часть пассажиров встала на защиту тетки с мешком, другая заняла противоположную позицию. В довершение обеспокоенный своей судьбой поросенок поднял неимоверный визг.
– Вот так и живем, – тихо произнес в пространство Фужеров.
Дядя Костя принял активное участие в скандале, встав на сторону той части пассажиров автобуса, которая требовала выдворения бабы с поросенком. Шум продолжался минут пять. Наконец вопящую парочку изгнали из автобуса, и он покатил дальше.
Скоро добрались до конечной остановки и покинули «гостеприимный экипаж», как звучно выразился Всесвятский.
– Это центр нашего славного города, – продолжил экскурсию словоохотливый дядя Костя. – Слева здание заводоуправления, чуть ниже центральная заводская лаборатория. Справа гостиница. Теперь посмотрите в другую сторону. Вон тот солидный дом – городской банк. Левее него, через дорогу, ДИТР – Дом инженерно-технических работников. Нечто вроде клуба и театра одновременно. Дальше, круглая крыша – цирк. А вон там, справа, звуковой кинотеатр. Еще правее, видите, крыша виднеется, городское управление НКВД. Теперь взгляните налево. Да-да, в том направлении. Ресторан «Атач» и при нем гастроном. Оба заведения открылись совсем недавно, но уже пользуются большой популярностью среди трудящихся масс. Именно туда мы и направим свои стопы. Кстати, вы упоминали о некой заветной бутылочке. Позвольте полюбопытствовать, каково ее содержимое?
– В ней коньяк.
– Одобряю ваш вкус, однако предчувствую, одной бутылки нам будет маловато.
– Я почти не пью… – отозвался Всесвятский.
– Все так говорят. Но когда общаешься с новым, интересным тебе человеком, и время, и напитки иссякают незаметно. К тому же нужно позаботиться о достойном угощении. Так что отправляемся в гастроном.
Пока дядя Костя занимался покупками, Фужеров тихо сказал Всесвятскому:
– Вы уж, Николай Николаевич, извините моего товарища за несколько развязное поведение. Видимо, пытается произвести на вас впечатление, вот и болтает не в меру.
– Ну что вы, Алексей Габриэлович. Вполне достойный человек этот ваш Рысаков. Обладает здоровым чувством юмора, наблюдательностью, за словом в карман не лезет. Кстати, кто он?
Фужеров замялся:
– Как бы вам объяснить…
– Род моих занятий обсуждаете? – спросил незаметно подошедший дядя Костя. – И виконт, конечно же, сейчас поднапустит тумана. Он у нас крайне деликатный господинчик. Так сказать, последний обломок истинного рыцарства. Так вот, чтобы расставить все точки над «i», хочу сообщить: я – игрок. Данное понятие прошу не путать с шулером. Бывает, конечно, передергиваю, не без этого. Но заметьте: игра для меня не средство к существованию, а образ жизни.
– Да разве это не одно и то же? – усомнился Всесвятский.
– Конечно, нет. Для иллюстрации моей мысли возьмем, к примеру, хоть вас. Ведь вы занимаетесь своим таинственным промыслом не из меркантильного интереса?
– Конечно, нет.
– Вот и я тоже. Мне просто требуется постоянно переживать бурю страстей, уж извините за высокопарный слог. А где в моем возрасте испытать подобное, как не за карточным столом. Для полей брани я не пригоден, для любовных утех тоже. Женской талии я предпочитаю карточную[18]. Остается игра. Наш общий друг виконт увлечен оккультными тайнами. Как говорится, его проблемы. Я же – материалист. Мне нужна синица в руке, лучше в виде козырного туза, а не трансцендентальные журавли в небесах.
– Весьма образно, – похвалил измышления дяди Кости Всесвятский.
– Итак, господа-товарищи, я тут прикупил кое-какой снеди. – Дядя Костя тряхнул увесистой сеткой- авоськой, в которой громоздились весьма привлекательного вида пакеты. – Теперь можно и гульнуть.
– Однако прежде всего дело, – заметил Всесвятский.
– Вот именно, – поддержал его Фужеров.
– Да кто же возражает? Сию минуту садимся на трамвай, добираемся до нашей обители, и за дело. Ведь вы же не сию минуту отправитесь ловить ваших вампиров? Сначала, как я понимаю, ознакомитесь с информацией, соберете факты, проанализируете их, а уж там приметесь за работу. Никоим образом не пытаюсь отвлечь вас от общественно полезного занятия. Но поймите и вы старика. Так редко видишь новое, интересное лицо. Также нечасто встречаешь интересного собеседника… Неужели рюмочка-другая отвлечет вас от дела? А знаете, какие деликатесы мне удалось приобрести по блату…
– Итак, рассказывайте, что у вас стряслось? – произнес Николай Николаевич после того, как они прибыли в обиталище стариков, выпили по рюмочке за встречу и начали закусывать.
– Да погодите вы с вопросами. Подкрепляйтесь лучше. Ведь с дороги. Силенок нужно поднабраться перед предстоящими битвами, – урезонивал Всесвятского дядя Костя.
– Я буду вкушать и слушать, а вы излагайте, чего время зря терять. Приступайте…
– Началось все очень обычно, то есть, конечно, необычно… – начал Фужеров.
– Ну вот, принялся толочь воду в ступе, «обычно, необычно»… – перебил его дядя Костя. – Началось все с того, что мальчишку соседского укусила в поле змея. Якобы гадюка. Мальчишка вскоре помер, и почти сразу же поползли слухи, что он является по ночам домой. Как у Пушкина… «И утопленник стучится под окном и у ворот…» Только он не утопленник. Что там дальше было, Алексей Габриэлович?
– Вы ведь все лучше меня знаете, Константин Георгиевич, – обидчиво произнес Фужеров. – Вот и продолжайте в свойственной вам ернической манере.
– Ага, куманек полез в бутылку, – насмешливо сказал дядя Костя. – Всегда он так, Николай Николаевич. Слова нельзя сказать, как начинаются непонятные обиды.
– Прошу вас, господа, не нужно ссориться. Давайте лучше примем еще по одной рюмке действительно отменного коньячка, и продолжайте ваше занимательное повествование.
– Прошу вас, куманек. Больше перебивать не буду.
Некоторое время Фужеров угрюмо молчал, наконец не выдержал и вновь заговорил:
– Так вот. По поселку поползли слухи: вроде мальчик по ночам является домой. Основанием для этого, видимо, послужило поведение родственников покойного ребенка. До сей поры семейство мальчика – общительные, приветливые люди вдруг замкнулись, перестали выходить из дома – словом, повели себя странно. На первый взгляд, казалось, их сломило горе. Однако они вообще забросили свое хозяйство, перестали ухаживать за скотиной… Я, честно говоря, не верил вздорным слухам, пока сюда, в наш дом, не явился некий Хохлов, местный участковый милиционер. Довольно неприятная личность, между прочим. Типичный хам и мерзавец. Советский опричник. Этот Хохлов обратился ко мне с просьбой, даже скорее с требованием отправиться с ним, устроить возле дома Скворцовых – такова фамилия семьи умершего мальчика – нечто вроде засады и выявить, действительно ли мертвый ребенок ходит домой.
