Американец подтвердил данный факт. В этот момент поезд тронулся и медленно покатился вперед. Шум в вагоне достиг кульминации, в довершение дико заорал ребенок. За окном стояла глубокая ночь. Пронеслись станционные огни, и состав нырнул в море мрака. Шум в вагоне стал постепенно стихать, зато, несмотря на раскрытые окна, пространство заполнили клубы махорочного дыма, настолько едкого, что сидевшая на одной скамье с Джоником молодка принялась чихать. Через полчаса угомонились и курильщики. Большинство пассажиров спали, а тех, кто не мог уснуть, сковало нечто вроде оцепенения. Струи прохладного воздуха врывались в вагонные окна, запахло лугом и болотом. Джоник, не в силах по- настоящему заснуть, таращился в ночь.
– Не спите? – услышал он над ухом тихий шепот и обернулся к своему соседу.
– Как будто нет.
– Долго ли нам ехать?
– Трудно сказать определенно. Вообще-то часов пять, но, возможно, если пойдет встречный товарняк, придется стоять на разъездах. Ведь путь одноколейный.
– Сами живете в Соцгороде?
– Да.
– Извините за навязчивость, но вы, кажется, иностранец?
– Американец.
– И что же вас сюда привело? Убеждения или деньги?
Джоник привык к подобному вопросу и ответил почти автоматически:
– Скорее убеждения, но в большей степени интерес к происходящему в вашей стране. Я не член компартии, не комсомолец, хотя и сочувствую социалистическим идеям.
– Понятно, понятно… – Попутчик замолчал. Не то задремал, не то обдумывал новый вопрос. Оказалось последнее.
– И не разочаровались?
Джоник насторожился. Он знал: стукачей нынче хватает. Cобеседник, видимо, догадался, о чем подумал американец.
– Вы не беспокойтесь, – произнес он тихо. – Расспрашиваю исключительно из личного любопытства. Не знаю, как в Америке, а в России всегда принято беседовать с попутчиками о житье-бытье. К тому же редко встретишь столь экзотическую фигуру, как вы.
– Что же во мне экзотического?
– Как что? Иностранец, а едете в общем вагоне. Не коммунист, а помогаете строить социализм из идейных соображений… Словом, уникум. – В тоне собеседника Джонику послышалась легкая ирония. Истинно русский человек послал бы навязчивого незнакомца куда подальше, но воспитанный американец этого себе позволить не мог, хотя отлично усвоил адреса, по которым отправляют в России. Кроме того, он понимал, что уснуть вряд ли удастся, а попутчик не особенно походил на штатного осведомителя. Отчего в таком случае не побеседовать? Человек с саквояжем, похоже, решил сгладить неловкость.
– А я вот просто путешествую, – сообщил он.
Джоник снова насторожился. До сих пор он не встречал советских граждан, которые раскатывают по стране для собственного удовольствия. Обычно все перемещались куда-либо с определенной целью.
– То есть, конечно, не просто ношусь, как ветер в поле. Сейчас вот отправился навестить приятеля, который проживает в Соцгороде. Давненько, знаете ли, не видел. А вообще-то я – научный работник, историк, сотрудник краеведческого музея в городе Кинешма.
Джоник неопределенно кивнул. Историк… Кинешма… Ерунда какая-то. Неясный – человек опасный. Это присловье часто повторяет сосед по комнате Коля Попов.
– А вы в каком качестве в Соцгороде?
– Не совсем понял.
– Работаете кем?
– Сварщиком.
– Значит, рабочий класс?
– Именно.
– А по разговору – интеллигентный человек.
– Думаете, рабочий не может грамотно разговаривать?
– Возможно, я просто плохо знаю данную социальную прослойку.
Спящая рядом молодуха громко всхрапнула, потом зачмокала губами.
– Тоже в Соцгород едет, – заметил человек с саквояжем, кивнув на бабенку.
– К мужу, – пояснил Джоник.
– Ну и как вам в Соцгороде? В прессе много пишут, но я, откровенно говоря, не доверяю нынешним газетам. При батюшке-царе тоже врали, но не так.
– Вы не боитесь вести подобные разговоры? – откровенно спросил Джоник.
– Думаете, провоцирую вас?
– Во всяком случае, ведете себя крайне неосторожно.
– Или, того хуже, подозрительно. Но мне, честно говоря, бояться нечего. Извините, не приучен. Да и кто тут нас услышит? Утром поезд придет на вокзал, и все разбегутся кто куда. Стукачи в общих вагонах не ездят.
– А я на вас подумал, – сообщил Джоник.
Человек с саквояжем засмеялся.
– Какой смысл вас провоцировать. Вы иностранец, тем более – американец, к подобным людям власти относятся крайне осторожно. Нет, дорогой мой янки из Коннектикута…
– Почему вы решили, что я из Коннектикута? – изумился Джоник.
На этот раз владелец саквояжа расхохотался так громко, что привалившаяся к его плечу бабенка проснулась и испуганно спросила:
– Что, уже приехали?
– Неужели не помните Марка Твена? – отсмеявшись, спросил попутчик.
– А-а, конечно, конечно… – проговорил Джоник. – Как же я мог забыть!
– Эй, вы там, интеллигенция, кончайте базарить! – произнес недовольный голос с третьей полки. – Спать мешаете, черти.
– Так что все-таки происходит в Соцгороде? – шепотом спросил человек с саквояжем.
– Идет строительство. Собственно, завод уже работает, но пускают новые цехи, да и сам город приобретает цивилизованный вид.
– Это понятно. А как живут люди?
– По-разному. Быт достаточно неустроен. Но все очень быстро меняется.
– Значит, возводите Вавилонскую башню?
– Почему Вавилонскую? – не понял Джоник. – Строим вполне обычный завод. Конечно, гигантский, возможно, даже крупнейший в мире. Но цель вполне реальна, к тому же она уже воплощена в жизнь. Завод дает металл…
– Я не завод имею в виду…
– А что же?
– Так…
– Наверное, вы понятием «Вавилонская башня» обозначаете социализм, – догадался Джоник.
– Что-то в этом роде.
– Думаете, не получится?
– Смею предположить.
– Почему?
– Утопия. Причем утопия, замешенная на крови. А в основе ее лежит миф о всеобщем равенстве.
– Вы считаете, что равенство – это миф?
– Всеобщего равенства можно достигнуть только насильственным путем, да и то на короткое время. Любое общество имеет тенденцию к непрерывному расслоению, что порождает движение вперед, другими словами, прогресс. А истинное равенство может иметь только одну форму: всеобщее равенство перед законом. В нашей стране до этого пока далеко.
