Харлампий, давай сюда ярлык. Сам отдам его Дмитрию», — но не спросить его об этом не мог, уж больно щедрый подарок делал ему Некомат. — Великий князь тебе доверяет больше всех, ты у него первый советчик.
— Недосуг мне дожидаться князя Дмитрия. Срочно надо ехать по торговым делам в Холмогоры, а оттуда в Англию. — Некомат усмехнулся. — Ты не сомневайся, Харлампий Бяконтович, ярлык подлинный. Мне его лично в руки Мамай давал. Только запомни хорошенько: ты его у Тимофея Вельяминова изъял, когда того на месте преступления задержал, а не от меня получил. Великая княгиня всю последнюю неделю пилила Дмитрия: «Выслушай Тимофея да выслушай Тимофея… Не верь Некомату да не верь…» Так что, Харлампий, негоже мне светиться в этом деле. Тебе и карты в руки — спаси великую княгиню, пусть она осознает, как была неправа. А о неверности своей жены молчи. Молчи год, молчи два, а лучше — всю жизнь. На старости лет с ней разберешься. — Некомат поднялся. — Проводи меня, Харлампий Бяконтович. И езжай в Кремль, к своему брату. Срочно, не откладывая ни на минуту.
XIV
Вся прошедшая неделя пролетела для Сашки, как в хмельном угаре. Жаркие ночи, проводимые с Ольгой, полные неги и страсти, сменялись полуобморочным, как в дурмане, дневным существованием. Под утро Сашка возвращался в дядюшкин дом и заваливался спать. В середине дня просыпался, чем-то нехотя перекусывал, уступая настоятельным просьбам тетки, и опять спал до самого вечера, когда можно было наконец начинать собираться к любимой.
Сашку впервые в жизни посетила большая любовь, причем в той самой своей форме, которая больше похожа на тяжелую болезнь, чем на радостное и светлое чувство; когда полностью отключается мозг и поведением человека начинают управлять инстинкты и страсти. В этом состоянии мужчина не способен думать ни о чем больше, кроме как об обладании телом своей возлюбленной. Именно телом, потому что душа ее и без того постоянно с ним. За эту неделю он похудел и высох, под глазами залегли синие круги, а в зрачках то и дело вспыхивали искорки безумия. Казалось, страсть сжигает его изнутри. Но ему хотя бы удавалось днем выспаться, в отличие от Ольги, которой приходилось весь день исполнять обязанности придворной боярыни. В седьмую их ночь она уже была, как сомнамбула, то и дело норовя отключиться и впасть в забытье. Когда Сашка уже уходил, она попросила:
— Не приходи завтра, пожалуйста. Я буду спать.
— Ничего, — попытался успокоить он ее. — Спи на здоровье, а я просто посижу рядом, держа тебя за руку.
— Ну да, — вздохнула она, — дашь ты поспать… — и провалилась в глубокий сон.
Как бы то ни было, но Сашка намеревался идти во дворец и сегодня. Двоюродный брат Иван, глядя на него, лишь хитро ухмылялся в пышные усы и подбадривал: «Давай, давай, брат. Столица на то и столица, чтобы оттянуться тут по полной». Дядька же явно Сашкиного поведения не одобрял, но вслух ничего не говорил, лишь осуждающе покачивал головой. А тетка безуспешно пыталась подкормить стремительно худеющего племянника.
Адашу же ночные свидания с Куницей явно пошли на пользу. Он выглядел спокойным и довольным, как толстый ленивый кот, только что обожравшийся чужой сметаны.
В назначенный час они вышли из дома боярина Федора и направились в Кремль. Идти было недалеко, поэтому герои наши предпочитали передвигаться пешком, да и с точки зрения конспирации так было гораздо удобнее. У кремлевских ворот вместо привычной уже стражи они увидели серебристо-белых амазонок. Огненные блики от зажженных факелов горели на их блестящих доспехах. Сашка назвал пароль и уж собрался продефилировать мимо пикета, как дорогу ему преградили две скрещенные секиры.
— Куда следуете? — строго спросила одна из амазонок.
Сашка хотел соврать, что они дружинники, возвращаются к себе в гридню из города, но Адаш опередил его:
— Мы к благочинному Антонию, встретить его после службы и сопроводить домой.
— Сдайте оружие.
Сашка только хотел возмутиться, но снова Адаш опередил его:
— Мы же люди благородного звания… Как же нам без оружия?
— С сегодняшнего дня в Кремль с оружием нельзя. Будете выходить — получите его обратно. А сейчас сдайте.
Адаш знал, что великий князь уехал из города и дружина с ним, а великая княгиня с детьми осталась в Кремле, поэтому новый порядок его нисколько не насторожил. Он отстегнул свой меч и взглядом предложил Сашке сделать то же самое. Не успели они оглянуться, как две амазонки ловко их обшарили и извлекли из-под одежды спрятанные там кинжалы.
— Можете проходить.
— Черт знает что такое, — пробурчал Сашка, когда они миновали караул. — Зачем они забрали у нас оружие? Это что-то новое…
— Просто женщина осталась одна дома, вот и принимает меры предосторожности, — успокоил его Адаш, имея в виду великую княгиню. — По-моему это нормально.
— А как мы получим обратно свои клинки? Ведь мы же не пойдем сейчас обратно с этим попом, о котором ты им наврал.
— Ерунда. Завтра утром Куница проводит нас и вернет нам наше оружие.
— Ох, — тяжело вздохнул Сашка, — чувствую, зря идем…
Адаш тут же остановился и, схватив своего подопечного за руку, заставил остановиться и его. Ранее Сашка как-то упоминал, что у него острое чутье на опасность, и Адаш тогда отнесся к его словам весьма серьезно.
— Ты чувствуешь опасность, государь? — В голосе Адаша звучала тревога.
— Да нет, не то чтобы опасность… — начал мяться Сашка. — Просто зря идем. И эти дуры на входе, и… Понимаешь, Ольга сказала: не приходи, буду спать — а я иду. Зачем иду? Сам не знаю.
Адаш расхохотался.
— Эх, молодо-зелено, мне бы твои заботы. Конечно, уморил бабу совсем. Сам-то у дядьки дрыхнешь целыми днями, а она постоянно при великой княгине… Ничего, пойдем-пойдем… Ну, и сам поспишь рядом со своей любушкой. Не беспокойся, я тебя разбужу.
— Да не хочу я спать, — буркнул Сашка, но пошел вперед.
— Сон для воина лишним не бывает, — разглагольствовал Адаш. — Высыпаться надо впрок, пока есть возможность.
Беседуя подобным образом, они обошли дворец и, минуя караулы, прокрались к черному входу. Дверь бесшумно раскрылась, пропуская ночных гостей. Дальше — вверх по винтовой лестнице, и вот уже они на третьем этаже.
— Ложись и спи спокойно, государь. Я тебя разбужу, — шепотом заверил Адаш, когда они расставались у дверей комнаты Куницы.
Но Сашка уже не слышал его. Находясь так близко от Ольги, он уже ничего не видел и не слышал, а думать мог только о своей возлюбленной, ее прекрасном чувственном теле и жарких ласках, которыми она сейчас его наградит. На цыпочках бегом он преодолел два лестничных пролета, отделяющих третий этаж от второго. Вот уже и дверь Ольгиной спальни. Кровь громко стучит в висках, сердце так и выскакивает из груди. На мгновение в душе его ворохнулось какое-то смутное предчувствие, Сашка чуть притормозил перед дверью, намереваясь оглянуться, но в этот момент на его голову обрушилось что-то тяжелое, в мозгу вспыхнул яркий свет и… Все. Сознание отключилось.
— Готов. Вяжи его, — послышался зловещий шепот, и тут же от стен отделились серые тени и сгрудились над лежащим Сашкой. — Четверо, тащите его в острог, остальные наверх. — Прозвучала команда, отданная все тем же голосом.
Серые тени бесшумно потекли вверх по лестнице, скапливаясь перед нужной дверью.
— Пошел, — послышалась команда, и две тени, коротко разбежавшись, грузно ударили в дверь.
