про… Кха! Пропьют и прогуляют! И сложно все это не потому, что община на это не пойдет… Пойдет, да еще как! А чему вы удивляетесь? Люди с радостью такие ограничения примут, потому что они не для них будут писаны, а для тех, кто над ними стоит. А вот когда они на это место никого не найдут, вот тогда и возникнут проблемы, и они начнут их решать посулами да увещеваниями… Или кто-нибудь возьмет власть и тихой сапой или наглой силой переменит все эти законы! А это вновь все вернет в старые времена. И опять вопрос воспитания выдвигается на первое место!
— Такие свершения должны какими-нибудь весомыми словами для общества подкрепляться. Так, лекарь… душ человеческих? — улыбнулась Улина. — Имеешь что еще сказать?
— Ну… давайте рассуждать вместе, — нехотя кивнул в знак согласия Вячеслав. — Русский человек, а мы с вами именно так называемся, хоть ты русином или русичем прозывайся, хоть словеном или чудью заволочской… он должен во что-то верить! Иначе ему, кроме водки, хм… меда хмельного, ничего не останется! Даже чтобы бабу любить, надо во что-то верить![140] И вера эта должна быть не просто в бога или богов, что тоже делу не мешает, а еще во что-то иное! Зачем живут люди? Есть ли в их существовании какой-то смысл, который не уничтожится предстоящей смертью?[141] Почему одни уходят из жизни с высоко поднятой головой, а другие сокрушаются о несбывшихся надеждах? Я думаю, что ответ на все эти вопросы есть, и он один — все дело в наших потомках! В наших детях, даже не обязательно родных нам по крови! Тот же учитель может гордиться своими учениками, верить в их будущее и величие их свершений! А вдруг и душу нашу спасут не ангелы Божьи, а далекие потомки, победившие время и понявшие, как дух сосуществует с телом, а? Тогда и ответ нам держать за все содеянное в этой жизни — перед ними! Вот вам и загробная жизнь!
Почувствовав, что собеседники в этот момент немного «поплыли», не воспринимая смысла его речей, Вячеслав вернулся на грешную землю:
— Все наше общество надо построить так, чтобы следующие поколения жили счастливее нас! Не лучше в житейских делах, а именно счастливее! Дать каждому реализовать свое самое заветное, будь то путешествие в дальние земли или стирка детских пеленок! Мечтать и воплощать эти мечты в жизнь, а не подсчитывать свои богатства, пролеживая бока на мягкой перине и упиваясь благами цивилизации! Надо дать нашим детям такого пинка, чтобы они, разогнавшись, в свою очередь тоже что-нибудь сделали для потомков! И в первую очередь воспитали их! Вот для этого мы и должны так построить нашу жизнь, чтобы им не пришлось тратить краткие мгновения своей на борьбу с самими собой, вытягивая свои души за волосы из гнилого болота золотого тельца! Это смогут сделать лишь считаные единицы, да и другой борьбы будет через край! Кто ею будет заниматься? А чтобы было с кого пример брать, как раз и нужно, чтобы во главе общества стояли бессребреники, пусть и поневоле!
— Да ты мечтатель, а не этот… циник, как ты сам себя назвал, выслушав укоры Улины! — удивился Трофим, не скрывая своей улыбки.
— А это плохо? Все относительно, и моя мечтательность тоже. Когда она позволит сохранить человеческие жизни, растраченные на суету и войны или не родившиеся из-за алчности тех же князей, покусившихся на чужое добро, то это уже будет называться практичностью. Вон новгородцы, выменивая на свои побрякушки у северных народов моржовую кость и меха, считают их из-за этого дикарями! А как определить, кто из них поступает более разумно? Жители Новгорода, выменивающие красивые меха на свои железные изделия, или эти самые дикари, получающие за свою добычу нужные и практичные вещи? Лишь сами люди имеют абсолютную ценность! И она не только в том, что кто-то может сделать своими руками какую-то вещь, которую можно продать. Человек — прежде всего это стремление стать богом! Не тянись за сапогом, Трофим, я все равно скажу! Высшая цель для людей — стать вровень с самим создателем или хотя бы быть достойными его свершений, а не рабами, ползающими в храме и вымаливающими его милости! С этим ты не поспоришь, потому что всю жизнь славяне верили, что они внуки Даждьбожьи, а не рабы Христовы! Куда все делось, а?
— Ох, лекарь… распнут тебя за твои речи!
— Буду еще одним мучеником! Но до этого надо успеть сделать шаги по устроению равноправного общества, где человек получает по заслугам и своему труду, пусть это все и относительно, как и зависть его соседа! И как же я боюсь, что мы это не успеем сделать… Да, мои мысли не идеальны, то есть не совершенны! Но по своей природе я принадлежу именно к идеалистам, которые хотят построить самое справедливое на свете общество! При этом я понимаю, что они самые страшные люди на земле, потому что идут к своим целям любыми способами по трупам своих современников! Но поэтому я и предлагаю вершить все мной сказанное тебе, который твердо стоит на земле и который три раза подумает, прежде чем что-то изменит и кого-то тронет!
— Да где это видано, чтобы человек сам отказался от богатства?
— А вот можно! — запальчиво произнес Вячеслав, усаживаясь на лавку и сдвигая на край стола свои коробочки вместе с пучками трав, после чего с каким-то отчаянием стал отстукивать ритм ребром ладони по столешнице в такт своим словам. — Пусть это у нас и закончилось плачевно, но попытки создать что-то справедливое будут повторяться вновь и вновь! Я не истина в последней инстанции и всех советов вам на блюдечке не выложу, но нужно сделать первоочередное! Ограничить личную жизнь власть имущих, дабы они своей жадностью не уронили народ в нищету, и сплотить низы в рамках ваших общин, чтобы они сами управляли своими делами! Одновременно устанавливая сильную власть, которая бы защищала этих людей! Поверь, еще немного, и князья с боярами растащат ваши общины до такого состояния, что люди уже не смогут решать что-то сами, и им придется ходить на поклон барину, ну… боярину! А наступит время, и они так зажмут человека на земле, что он подастся в город и будет там влачить свое существование в полном одиночестве среди большого скопления народу, не надеясь в своей жизни получить какую-нибудь бескорыстную помощь от кого-либо! Ну, разве что от близких родственников, но тех будет не так уж и много, потому что в своей городской суете человек перестанет плодиться и размножаться, а будет думать лишь о своих материальных благах, которыми он переплюнет того же соседа! Поэтому я и говорю — храните общину! А она сохранит вам человека!
— Указ сделать о том? — не смог сдержать сарказма Трофим.
— Да нет же! — уныло махнул рукой Вячеслав в ответ. — Не понял ты меня… Быть в общине должно быть выгодно, как и трудиться на земле. Хотя бы освободи их от налогов и поставь в каждую весь ту же домну, мастерскую или лесопилку: пусть людям будет дополнительный прибыток. Дополнительный, а не основной! Остальное изымай на нужды воеводства, оставляя за государством значительный пай в таких производствах! Чтобы они не росли до бесконечности и не превращались бы в города с волчьими законами! Может быть, наши потомки эту экономику когда-нибудь изменят, но пусть это свершится лишь по насущной необходимости, а пока надо держаться таких мелких поселений с общинами. И на природу меньше нагрузка, а это великое благо, когда у тебя под окнами зайцы и белки скачут, а не домница дымит под каждым окном! Я из-за этого и Николая всю осень третировал, услышав, что он может на торф в своих кузнечных делах перейти. А то останемся совсем без лесов, пережигая могучие деревья на уголь. А торф — он рядом, под нашими ногами, в болоте… Но есть тут одно «но»! Если человеку в общине будет тесно, то надо дать ему возможность трудиться и на других поприщах, слегка прижимая таких собственников налогами. А то и пустить его по воинской стезе или помочь освоиться на новых территориях!
— О! Воином — это дело! — хмыкнул Трофим и хотел продолжить свою речь в том же ключе, но рядом с ним на полати присела Улина, осторожно положив руку ему на плечо.
— Он дело говорит, воевода! Не измывайся над своим человеком, ты же сам просил его высказать свои думы… И он ведь во многом прав! Прежде всего в том, что пришлые люди, в конце концов, съедят тебя и твоих соратников с потрохами, дабы подмять под себя все ваше дело! Ты же не князь или вятший боярин, чтобы только одной своей родовитостью власть в руках держать! Подумай над этим! Ограничивая себя, ты уберешь весомую угрозу от своих близких и всех помыслов ваших! А то, что Вячеслав не совсем вник в нашу жизнь… так он же пришлый на этих землях, да и закопался он в своем лекарском деле, будто жук навозный, хотя и говорит обратное!.. — Улина поправила выбившиеся из-под сороки [142] пряди и повернулась к лекарю, слегка наморщив лоб: — А теперь с тобой, болезный… А что, обидное из тебя лишь по дурости твоей лезет? Или скажешь, что в твоих землях к словам относятся как к шелухе ореховой? Сидит у тебя что-то внутри и жить спокойно не дает! Ответь, Вячеслав, что тебя гложет? Я ведь всю дорогу за тобой наблюдаю. Ты то равнодушен к людям, то из кожи лезешь, дабы одарить их счастьем… То печаль тебя гнетет и жить не хочешь, то тревога за ближних съедает… Верно, потому и ушел
