поговорка: «Мусор внутрь и мусор наружу». Это означает, что...
На его плечи опустились руки. Теперь его окружили трое полицейских. Только что прибывшие двое тяжело дышали и выглядели вовсе не дружелюбно.
– Видишь это? – спросил первый полицейский. – Наручники. А такое видал? Это дубинка для ночных дежурств. Давай свои лапы, чтобы я мог защелкнуть наручники, не то познакомлю свою дубинку с твоей башкой.
– Хорошо сказано, – заметил Фил, – только вот в наручниках нужды нет. Сдаюсь. Сожалею, что доставил вам так много хлопот.
– Да уж доставил, – сказал полицейский, пристегивая запястья Фила одно к другому. – Я, кажется, так стер ноги, что неделю не смогу ходить. Ну-ка, пошли.
Фила рывком поставили на ноги. Он сморщился от боли в икрах и бедрах.
– Предположим, я захромаю, – сказал он. – Отнесете меня до автомобиля?
– Если захромаешь, мы покатим тебя пинками, как футбольный мяч.
У подножия плотины они шли гуськом по тропе на стыке насыпи и естественного склона холма.
– Глядя на плотину, купающуюся в свете утренней зари, – сказал Фил, – нипочем не предположить, что она вот-вот развалится на части, не так ли? Выглядит неуязвимой.
– Господи, ну что за работа, – сказал один из полицейских, не обращая внимания на замечания Фила. – Я сегодня собирался рыбку половить. А теперь пиши пропало, придется несколько часов потратить на отчет, как мы задерживали этого проклятого засранца.
– Видимость может быть обманчивой, – продолжал Фил. – Плотина кровоточит, это факт. Можно ли ее спасти быстрыми действиями, не знаю, но то, чего добился, пытаясь предупредить людей, что-нибудь да значит... Даю восемь против пяти, что к полудню плотины здесь не будет.
– Уж не ты ли смахнешь ее, паренек? Ладно, объяснишь это в понедельник в суде. Мы поместим тебя в замечательную тюрьму. Самую замечательную тюрьму, которая у нас только есть. В ней сможешь рассказывать о плотине новым приятелям, с кем там познакомишься.
– Вы не должны сажать меня в тюрьму. Это будет напрасной тратой денег налогоплательщиков. Лучше просто высадите на автобусной остановке.
– Ну, тюрьма как раз там, так что мы и ею можем воспользоваться.
– Вы выглядите разумными. Внутри плотины вырываются на свободу все силы ада. Водохранилище вот прямо сию минуту просачивается в смотровые галереи. Рано или поздно оно пробьет себе дорогу к фасаду, обращенному к нижнему бьефу. Тогда можете начать отсчет по минутам. Надо трубить тревогу, а не волочь меня в тюрьму.
– Вот и расскажешь это судье.
Полицейский, возглавлявший шествие, предупредил остальных, что тропа неровная.
– Вы не можете посадить меня в тюрьму, – сказал Фил голосом, в котором начинала зарождаться тревога. – Я там утону. Я же ничего не сделал. Это мое первое нарушение. Обещаю, больше никогда не буду врываться на эту плотину. Я же ничего не украл и не причинил никакого ущерба.
– Никакого ущерба, говоришь? – сказал полицейский, идущий позади Фила и подталкивавший его в плечо. – Да ты уничтожил спецмашину шефа, похоронив ее в камнях. Вот что ты сделал.
– Я сделал? Это несчастный случай. Нажал не ту кнопку. Я пытался включить радио. Бог мой, не сажайте меня в тюрьму сейчас!
– А он побольше, чем когда мы поднимались вверх, – сказал идущий впереди полицейский, перепрыгивая через какой-то ручеек. – Черт подери, мои ботинки промокли.
Фил остановился.
– На какой высоте тюрьма? Она что, ниже линии затопления при катастрофической аварии дамбы?
Он посмотрел на свои резиновые сапоги, утонувшие в грязи. Перед ним тропинку пересекал поток бурой воды шириной в несколько десятков сантиметров и глубиной сантиметров от двух до пяти. Фил взглядом проследил за ним до той точки, откуда он вытекал из-под нижнего края скального блока на фасаде плотины. Полицейский за спиной снова принялся толкать его в плечо, говоря, чтоб не останавливался. Но Фил стоял, словно пригвожденный, переводя взгляд от своих сапог к плотине. Выражение лица изменилось от отчаяния к торжеству.
– Подождите минуту! Вот оно! Вот где протечка! Плотина рушится! – Он подпрыгнул. – Аллилуйя, ведь плотина рушится! Я же говорил, что не чокнутый, а вы не желали слушать! – Улыбка сошла с его лица, и он медленно прикрыл рот скованными руками. В благоговейном трепете прошептал: – Боже милостивый, плотина рушится!
Его сграбастали за обе руки и грубо пихнули вперед.
– Весенняя вода, – сказал один из полицейских. – В горах в это время года много ручьев.
– Но это никакая не гора, это плотина, – возразил Фил, пытаясь выкрутиться из чужих рук. – Вода в ручьях чистая, а эта грязная. – Его так быстро гнали толчками по тропе, что ноги едва касались земли. – Знаете, что скоро произойдет! Щель будет расширяться и расширяться, пока ее не перестанет что-либо сдерживать... Мы должны сообщить это властям... Позвольте мне сходить в...
– Мы и есть власти.
Они дошли до группы поджидавших полицейских автомобилей. Фила бросили на заднее сиденье. Он ринулся к дальней двери и попытался открыть ее, но там не оказалось никакой ручки. Он перекатился на спину и увидел полицейского Саймона, нацелившего на него свою ночную дубинку.
– Ты сейчас попадешь кое-куда, где быстро успокоишься, – сказал Саймон. – Если наткнемся на какого-нибудь инженера, мы ему расскажем, что видели какую-то струйку.
– Да я и есть инженер, – завопил Фил, – и я вам говорю, что эта струйка скоро станет потоком! Город необходимо эвакуировать! Вы что, не понимаете этого? Вы что, совершенно тупые?
Ему пришлось мгновенно пожалеть о том, что он произнес слово «тупые». Саймон плечом вперед протиснулся в машину и концом дубинки нажимал на Фила, пока его голова не откинулась назад и не прижалась к спинке сиденья.
– Занимайся своим делом, а мы уж займемся своим, хорошо? Твое дело – вторгаться в чужие владения и уничтожать собственность городских властей. Никакой ты не инженер, насколько мне известно. Для меня ты просто кусок дерьма. Итак, либо ты извинишься за то, что ты только что сказал, либо я поставлю тебе несколько фиолетовых синячков.
– Я искренне сожалею о том, что только что сказал.
Саймон сердито посмотрел на него, потом задом выбрался из машины и захлопнул дверь, фил повернул голову, откинулся лицом в обивку спинки и за десятиминутную поездку до городской тюрьмы Саттертона не издал ни единого звука. Он был в отчаянии не только из-за неудачной попытки убедить хоть кого-нибудь, что приближается катастрофа, и не только из-за ноющих ног и сильно болевшей губы. Когда дубинка полицейского Саймона зажала нос, он проглотил ключ от машины и двадцать центов.
Джанет Сэндифер налила стакан апельсинового сока и отнесла его вместе с телефонным аппаратом на обеденный стол. Села за него и положила два остро отточенных карандаша рядом с листом бумаги, на который выписала названия и номера телефонов учреждений, куда следовало позвонить. Прежде всего властям штата Калифорния. Ведь если рухнет самая высокая в стране плотина, они наверняка должны первыми узнать об этом.
Набрав номер 411, услышала записанный на пленку покровительственный голос, всегда приводивший ее в бешенство:
– Вы смогли бы реальным образом помочь сократить стоимость телефонных переговоров, если бы воспользовались вашей справочной книгой. Если нужный вам номер там не указан, оператор даст его вам. Пожалуйста, имейте это в виду.
– Почему я должна иметь это в виду, скотина, – сказала Джанет. – Я же не собираюсь сообщать о катастрофах с плотинами каждый день!
В трубке возник женский голос:
– По какому городу вам нужна служба справочной помощи?
