принесло, поскольку принцесса со свойственным ей своенравием приняла решение передвигаться по большей части верхом. Так что Грону, повиновавшемуся ее решению, пришлось буквально приклеиться к левому стремени ее коня. И первые два дня он буквально физически чувствовал, как его спину буравит ненавидящий взгляд лорда Эжена, все попытки которого занять подобающее ему место рассыпались о раздраженную фразу принцессы:
– Лорд Эжен, вы меня утомили, дайте же мне возможность хоть какое-то время пообщаться с человеком, который не столь навязчив, как вы, а по-настоящему мне интересен.
Услышав эти слова, Грон аж скрипнул зубами. Ну все, пожизненная ненависть молодого лорда ему обеспечена. Впрочем, до сих пор ему как-то не удавалось жить без зависти и ненависти других, причем подавляющее большинство этих
Светские беседы, которые ему пришлось вести с принцессой, превратились для Грона в настоящую пытку. Нет, ничего лишнего он ей не поведал, но из раза в раз повторять фразы типа: «К несчастью, волею Владетеля и безжалостной судьбы я не могу рассказать об этом с откровенностью, которую ваше высочество, несомненно, заслуживает…» – либо: «К моему глубокому отчаянию, этот период моей жизни покрыт мраком забвения даже от меня самого…» – тоже было еще тем удовольствием.
Так что Грон вновь спасался стихами. А на одном из привалов даже взял в руки киаферу, этакий местный аналог гитары, но с восемью струнами, и, призвав на помощь все умения Собола ад Градана, которого в Эзнельмском замке обучали игре на столь сложном и своенравном инструменте, как, впрочем, и пению, кое-как спел:
чем буквально поверг в ступор Батилея с Баргом. Впрочем, на вкус Грона, мадемуазель Казирам пела куда лучше него, и столь бурные овации, которых он удостоился, были скорее заслугой свежих, по местным меркам, рифм и образов, а также абсолютно непривычной слуху окружающих музыки Окуджавы.
Некоторое облегчение наступило в Авенлебе. Местный граф, до нынешней осени со своей дружиной и дворянским ополчением состоявший в войске короля в Генобе, теперь находился в своем домене и на правах хозяина завладел основным вниманием принцессы. Впрочем, судя по некоторым признакам, несмотря на всю внешнюю благосклонность, принцесса Мельсиль явно тяготилась и пребыванием в Авенлебе, и теми знаками внимания, которые как представитель правящей семьи была вынуждена оказывать гостеприимному хозяину. Но эти признаки были заметны лишь очень уж внимательному взгляду, так что граф Авенлеба просто купался в море наслаждения, гоголем выписывая круги вокруг самой желанной женщины королевства… а то и всех шести, вместе взятых.
Однако его удовольствие продлилось недолго. На третий день, когда граф Авенлеба закатил немыслимую по пышности охоту, явно существенно опустошившую его сундуки, Мельсиль воспользовалась моментом и, едва только они добрались до опушки леса, умело изобразила приступ внезапно разыгравшейся мигрени. А когда радушный хозяин принял решение отменить уже начавшуюся охоту, дабы сопроводить свою драгоценную гостью в отведенные ей покои, ловко ушла от столь почетного, но уже явно утомившего ее сопровождения:
– Ну что вы, граф, как можно?! Этим вы просто заставите меня мучиться неизбывным чувством вины. Охота – одно из любимых развлечений настоящих мужчин, и я не могу лишить столь благородных господ, как лорд Эжен или виконт Омисерион, а также множество ваших подданных столь нечастой и, несомненно, давно ожидаемой забавы. Нет-нет, вы ни в коем случае не должны разочаровывать ваших гостей. Несмотря на то что мне, к моему глубокому сожалению, придется на сегодня лишиться вашего блестящего общества.
Граф Авенлеба довольно зарделся. Ну еще бы, принцесса так сожалеет о том, что лишается его общества…
– Но, ваше высочество, не могу же я отпустить вас без сопровождения!
Мельсиль нахмурилась и своенравно повела плечиком, но затем слегка смягчилась.
– Ну хорошо, раз вы так считаете… – Она окинула несколько рассеянным взглядом окруживших ее и графа кавалеров и задумчиво улыбнулась.
В этот момент Грон понял, зачем все это было затеяно, а также кому придется сопровождать принцессу Мельсиль до графского замка. А в следующее мгновение принцесса оправдала его ожидания:
– Раз вы настаиваете, я, пожалуй, лишу вас одного из тех кавалеров, которые сопровождали меня в дороге. Ну скажем… граф Загулема, не могли бы вы ради спокойствия нашего гостеприимного хозяина сопроводить меня до его замка?
Грон вежливо поклонился в седле.
– Если на то будет воля вашего высочества и нашего, несомненно, чрезвычайно гостеприимного хозяина.
Граф Авенлеба бросил на него несколько настороженный взгляд и, развернувшись к принцессе, в свою очередь согнулся в глубоком поклоне.
– Не смею сомневаться в вашем выборе, ваше высочество, но должен заметить, что одного графа для сопровождения…
– Разве ваши земли настолько опасны? – не дала ему закончить Мельсиль.
– Нет, но…
– Тогда не вижу причин лишать удовольствия кого бы то ни было еще, – с обворожительной улыбкой закруглила не входящее в ее планы обсуждение принцесса. – Клянусь, я прекрасно добралась бы до замка сама, но раз вы настаивали на непременном сопровождении, я сочла, что будет не слишком вежливым не откликнуться на предложение хозяина. – Она вновь улыбнулась и еще более обворожительно, добавив в голос этакие многообещающие нотки, закончила: – Не смею вас задерживать, граф, ваши гости уже заждались. А я буду дожидаться вас в замке с, вне всякого сомнения, обильной добычей.
Принцесса поспешно тронула коня. Грон пропустил ее чуть вперед, а затем двинулся следом, явственно ощущая десятки завистливых взглядов, уткнувшихся ему в спину. Впрочем, не только завистливых…
Они отъехали от опушки, на которой оставили блестящую кавалькаду охотников, где-то на полмили, когда Мельсиль резко натянула поводья и, развернувшись в седле, сердито уставилась на Грона.
– И долго вы будете плестись за хвостом моей лошади, граф? Насколько мне помнится, согласно правилам этикета сопровождать означает еще и развлекать даму занимательной беседой.
– Если на то будет желание вашего высочества, – скромно отозвался Грон, подъезжая вплотную.
– Будет, – с нажимом заявила принцесса, – и вообще, куда это вы запропали? За последние три дня я видела вас, дай Владетель, раза четыре. И все время где-то далеко от себя. Где вы были во время бала? Так-то вы исполняете повеление вашего короля хранить и оберегать в пути его единственную дочь?
Мельсиль тронула лошадь. Грон пристроился на свое, за несколько дней пути до Авенлеба уже ставшее для обоих привычным место.
– Мне нет прощения, принцесса… – начал он.
– Мельсиль, – резко оборвала его она.
– Мм, прошу прощения.
– Когда мы вдвоем, я хочу, чтобы вы называли меня по имени. И имейте в виду, что я позволяю это очень и очень немногим. Так что не смейте меня разочаровывать!
Грон несколько мгновений переваривал это заявление, лихорадочно соображая, добавит ли ему столь резкое повышение его статуса в глазах принцессы еще больше проблем либо, наоборот, какие-то снимет, а затем, так и не придя к однозначному выводу, продолжил:
– Ни за что на свете, прин… кхм, Мельсиль! Как я могу обмануть ваше доверие?!
– Вы правы, граф, – нарочитая (а возможно, и не очень) сердитость принцессы слегка смягчилась, – не стоит обманывать моего доверия. Вы меня заинтересовали. Причем так, как до сих пор меня не интересовал практически никто. На вас почему-то не действуют мои чары. Но при этом вы не изображаете из себя буку и вполне дружелюбны. Более того, я вижу, что вы искренне стараетесь завоевать мое расположение. Сначала я подумала, что вы, возможно, из тех, кто предпочитает мальчиков…
Грон едва не поперхнулся. Да уж, за человека «модной» сексуальной ориентации его до сих пор не
