Иван аккуратно сдвинулся, в левой руке у него было зеркальце на длинном щупе. Изобразив собой изогнутый контур колонны, вытянул руку с зеркальцем. В отражении виднелась пустая (пустая!) платформа в сторону Чернышевской. На дальней стене мозаичное панно. Какие-то люди в странной одежде. Иван довернул руку. Опять пусто.
Что за фигня.
Куда все подевались?
Ловушка?
Иван собрался уже было вернуться к автомату и попробовать перебраться на другую сторону платформы (через открытое пространство, черт), как в зеркальце что-то мелькнуло.
Движение. Он видел движение.
Иван бесшумно опустился на одно колено. Снова выдвинул зеркальце. Лишь бы не отсвет, выдать-то себя легко, попробуй потом уберись отсюда живым. Иван затаил дыхание…
Когда, казалось, можно уже расслабиться, он увидел, как одна из чернильных теней шевельнулась — и тусклый отблеск. Вороненый металл. Оружие.
Что ж, посмотрим, кто кого.
Иван двинулся в обход колонны. Кукри плыл перед ним, разрезая плотный душный воздух тяжелым лезвием.
Иван сделал шаг и остановился. Увидел. Брови полезли на лоб.
Перед ним лежали спящие люди. Много. Укрытые одеялами бордюрщики. Без охраны. Десятки человек, если не все две сотни.
Он сделал шаг, занося кукри для удара…
Головы рубить, говорите?
Нож опустился мощно, как топор. Всплеск темной, почти черной крови…
Иван проснулся с беззвучным воплем. Долго не мог прийти в себя, сбросить липкое ощущение, что только что убивал собственными руками женщин, детей и стариков.
Что это было?
Что это, блин, было?!
— Галлюциногены? — Солоха смотрел пристально. — Ты имеешь в виду — ЛСД-трип? Грибочки?
— Э-э… Что-то вроде. — Иван почесал нос: почему-то хотелось чихнуть. — Расскажи мне про них.
Солоха помедлил, переступил с ноги на ногу.
— Ну, если коротко. Известны издавна. Относятся к двум семействам химических веществ — не спрашивай, каких, не помню. Самый известный галлюциноген, он же психоделик — ЛСД. Ну, ты про это, наверное, слышал. В наших условиях самые доступные психоделики — в грибочках. В псилоцибе полуланцетовидной и в псилоцибе навозной содержится псилоцибин. Гриб нужно съесть, так активный элемент через стенки кишечника попадет в кровь.
— А не траванешься?
Солоха улыбнулся.
— Ну… Если ты способен съесть пару тонн таких грибов…
— Понял, — сказал Иван. — Попал он в кровь, и что происходит дальше?
— Действие псилоцибина примерно такое — эйфория, потом кажется, что тело произвольно меняет размеры, иногда нападает жуткий давящий страх. Но это редко. Еще синестезия — ну, это когда слышишь цвета и видишь звуки. Да, еще геометрические фигуры — обалденно красивые, причем даже с закрытыми глазами. Но это в основном от ЛСД, он посильнее торкает. Да! — вспомнил Солоха. — Некоторые переживают религиозный опыт. Меняется «точка сборки»…
Иван отмахнулся. Религиозный опыт его сейчас не интересовал совершенно.
— Галлюцинации? Видения?
Солоха с интересом посмотрел на командира.
— И это тоже. А что тебя так заинтересовало, командир?
— Надо мне. Потом скажу. Агрессия?
— Шел бы и спросил там, где дурь выращивают, — обиделся Солоха. — Ему помогаешь, а он…
Иван почесал затылок.
— А это где?
— «Улица Дыбенко». Там грибники засели, вся дурь в метро оттуда идет — не знаешь, что ли? Теперь ту станцию называют «Веселый поселок».
— Кто называет?
Солоха пожал плечами. Мол, что тут непонятного…
— Да грибники и называют.
— Слышал кто-нибудь про Шестую линию?
Некоторое время они молчали. Точно взорвалась бомба, и всех оглушило.
— Золотая! — Кузнецов очнулся первым.
— Да, — сказал Водяник. — Еще ее называют Райской веткой. Иначе — Д7.
— Что?
— Да, — профессор обвел собеседников значительным взглядом. В глазах вспыхивали электрические разряды. — Я говорю именно о нем… — пауза. — Секретное метро Петербурга — существует!
Пауза. Уберфюрер неторопливо встал, подошел и приложил ладонь ко лбу профессора.
— Да нет, холодный.
— Что вы делаете? — возмутился профессор, оттолкнул руку.
— Да вы вроде как перегрелись… нет?
Водяник возмущенно посмотрел на Уберфюрера. В глазах полыхнуло пламя.
— Молодой человек, — он голосом выделил обращение. — Что вы имеете в виду?
Уберфюрер едва сдерживал смех.
— За это я Питер и обожаю. Тут любой мужик до старости «молодой человек». А что до секретного метро… — Уберфюрер улыбнулся. — Так это никакая не тайна, профессор. Есть бункера, лаборатории секретные есть — под Кировским заводом, например, еще много всякого. УС «Дачник», например. Знаете, что это такое? Говорите, в ЧГК играли раньше? Нет, профессор, не взяли вы этот вопрос. Приз уходит к телезрителям.
— Ну, знаете! — Проф покраснел.
Для Ивана все эти «чэгэка» и прочие «телезрители» звучали как заклинания кришнаитов. Харе, кришна, харе рама. Кришна, кришна, харе. И вступает аккордеон.
Но про секретное метро он знал гораздо больше профессора. Даже пару раз сталкивался с «подземниками» лицом к лицу. Странные ребята. Сдержанные и таинственные до не могу. Стоят, смотрят на тебя и улыбаются загадочно.
Словно родились с серебряной ложкой в заднице и теперь держат ее напряжением ягодиц.
— Фигня все это, — сказал Уберфюрер. — Понимаете, профессор, в Питере «Метро-2» как такового никогда не было. Отдельные подземные лаборатории, бомбари, командные пункты ПВО, спецобъекты, это да. А секретного метро — нет. Увы. Так что, Проф, извиняйте, но приз все-таки уехал к жителю села Малые Васюки, Челябинская область.
— А туннель до Кронштадта? — спросил Кузнецов. — Я слышал, был такой…
— Байки! — отрезал Уберфюрер. — Вот я сейчас скажу, что есть тайный ход в тыл бордюрщиков. Пойдем по нему, а там спальня царя Ахмета. Бери его голыми руками, и конец войне. Это же бред, понимаете?
— Хмм, — сказал Иван.
«Почему это сразу бред?»
Кажется, у нас кроме плана А, предложенного Сазоном, появился и план Б.
Расспросы ничего не дали.
