— Как тебя зовут? — спросил Мохаммед дей.
— Мне дали имя Гюльнара, эфенди, — ответила она.
— Твоя красота, Гюльнара, соперничает с Кобой, вечерней звездой. Так как ты пришла ко мне на закате моих дней, я буду называть тебя этим драгоценным именем.
— Будет так, как ты пожелаешь, о великий правитель. — Это льстивое выражение ей удалось произнести не без труда.
Дей посмотрел на нее несколько цинично, но не ответил.
— Не снимешь ли ты свое верхнее одеяние, или слишком прохладно?
Несмотря на ветерок, колыхавший тонкие занавески, ночь была далеко не холодной. Джулия поняла утонченную вежливость, позволявшую ей обосновать свой отказ, если она стеснялась снять балахон, а также завуалированный намек на то, что он вовсе не собирался немедленно овладеть ею. Однако отказаться — значило струсить. Она спустила одеяние с плеч и положила его возле себя.
Получив приглашение, Джулия налила мятный чай и поднесла его дею. Он не без грации принял его, затем подал знак, чтобы Джулия присоединилась к его трапезе, а не ждала, пока он закончит. Джулия с интересом взглянула на него. Дей обладал чувством юмора и быстро, интуитивно схватывал ситуацию. Вдобавок в его темных глазах светилось что-то похожее на чувствительность, что шло вразрез с трактовкой этой личности.
— Ты не просишь разрешения заговорить, — произнес он, хладнокровно перенося ее изучающий взгляд. — Значит, не желаешь развлечь меня беседой?
Он говорил, не глядя на нее, но она не сомневалась, что он заметил ее удивление.
— Конечно, эфенди, — ответила она, осторожно подбирая слова на изящном турецком, принятом при дворе. — Я лишь подумала, что вы желаете наслаждаться трапезой без помех.
— Мне казалось, франкистанцы определенного сословия считают, что беседа способствует пищеварению.
— Это так, эфенди. Интересуют ли вас обычаи франкистанцев?
— В определенной степени да. Возможно даже, что такие познания окажутся полезны, когда расширятся наши связи с Западом. — Он кивнул. — Ты можешь рассказать мне о своем народе.
— Начать с того, что люди, которых вы называете франкистанцами, принадлежат к разным народам и так же отличаются друг от друга, как арабы отличаются от татар. Моя собственная страна молода, но она большая, и величие ее будет расти. Ее имя — Америка.
— Да, нам приходилось встречаться с американцами.
Он, безусловно, ссылался на сложности, возникшие между Соединенными Штатами, и варварским государством Триполи. В начале века варварские пираты захватили корабль американцев — «Филадельфию» с офицерами и тремястами членами команды на борту. Американские моряки, пытаясь освободить людей и вызволить корабль, высадились в столице Триполи. Они разрушили многие города и сожгли корабль, так как спасти его не удалось. Нескольким человекам удалось остаться в живых, сбежать, но большинство оказалось в рабстве вплоть до конца войны в 1805 году. Джулия сомневалась и удивлялась, но, несмотря на представления людей Запада, дей был намного лучше информирован об этих событиях, чем она сначала подумала. Его следующие слова подтвердили это.
— Но знания такого рода я могу приобрести где-нибудь еще. Расскажи мне, где и как ты жила. Насколько мне известно, твой отец был богатый человек, владеющий многими рабами?
Джулия с удовольствием принялась рассказывать. Она видела, что дей улыбался и несколько раз недоверчиво качал головой. Ему показались весьма запутанными обычаи, связанные с ухаживанием и женитьбой.
— Молодой женщине позволено разговаривать с мужчиной и самой решать, хочет ли она выйти за него?
— Если ее родители считают кавалера подходящим, то да. Иногда на девушку оказывают давление, если брак представляется особенно выгодным. Но обычно родители хотят счастья своим детям и руководствуются их выбором.
— Уверена ли ты, что мужчине позволен лишь один брак в течение всей жизни?
— Это так, эфенди. Только смерть расторгает брачные узы. Правда, есть и другая религия, допускающая расторжение брака в случае супружеской измены или великого бесчестья. Но это случается очень редко.
— А если люди разлюбят друг друга? Если нет наследника?
— Ничего нельзя поделать, эфенди.
— А что если в результате войны женщин оказывается значительно больше, чем мужчин?
— Женщинам приходится оставаться старыми девами, эфенди.
— Это неразумно. Мы, мусульмане, лучше устраиваемся. Мусульманину позволено иметь четырех жен. Таким образом, все женщины получают защиту мужчин. Вдобавок, если одна из жен бесплодна, сохраняется возможность иметь наследника от другой.
— Это справедливо, если в отсутствии ребенка виновата женщина. Но если виноват мужчина, тогда в его гареме четыре или более жен с истраченными впустую жизнями вместо одной, — сказала Джулия.
— Это неважно.
— Я уверена, что для мусульманского мужа важно!
Он посмотрел на нее с изумлением и гневом, точно намеревался приласкать котенка, а тот неожиданно поцарапал его. Осознав свою бестактность, Джулия покраснела.
— Умоляю, простите меня, о правитель времени, — поспешно сказала она.
— Я не хотела быть непочтительной.
Она ждала, что дей позовет Базима и отправит его за Абдуллой, а тот накажет ее. Дей этого не сделал.
— О женщинах заботятся, их обслуживают, кормят, содержат в роскоши, — сказал он наконец. — Они защищены от бедности и несчастий. Чего еще они могут желать?
Джулия сжала губы, не желая более спорить с ним.
— Так чего же? — повторил он вопрос.
— Свободы. Они могут хотеть свободы. Права уходить и приходить, когда вздумается, не отчитываться перед охраной, словно заключенные.
— Охрана существует для их защиты.
— Тогда почему охрана наказывает их, о блистательный дей?
— Чтобы поддерживать порядок.
— Вне сомнения, учитывая скверный нрав и напряженные нервы женщин, причиной чему — их заключение, эфенди.
— Излишняя эмоциональность естественна для женщин, — заявил дей.
— Можно ли судить об этом, не видя их вне стен сераля, о принц верности?
— Значит, в твоей стране женщины иные?
На этот вопрос Джулия ответила не сразу.
— Некоторые — да, — поразмыслив сказала она. — Но некоторые — нет, потому что они так же закрепощены своими мужьями и детьми, как и женщины вашего гарема.
Он медленно кивнул.
— Таков удел женщин. Почему он должен их расстраивать? Почему они не могут принять его и жить спокойно и счастливо?
— Да, может быть, их удел вынашивать детей, но ни одно живое существо не воспринимает неволю спокойно и радостно. И не имеет значения, ограничивают ли их свободу узорные железные решетки на окнах или ухищрения закона, придуманные мужчинами.
— Следовательно, вот почему ты не вышла замуж? Боялась потерять свободу?
Это была опасная тема, и Джулия осторожно ответила:
— Не совсем поэтому, так как я считаю, что можно быть свободной и в браке, несмотря на его ограничения. Я жила счастливо с отцом, ведя хозяйство, заботясь о наших родственниках, и не встретила мужчину, которого полюбила бы, чьих детей хотела бы рожать.
— А когда умер твой отец, ничего не изменилось?
