Амалию. Его взгляд задержался на манящих округлостях ее груди с острыми пиками сосков, просматривавшимися сквозь тонкий батист, скользнул по приоткрытым ногам и возвратился к лицу.
— Ты специально разделась, чтобы спросить меня об этом?
— Ты видел меня и менее одетой, — парировала Амалия, уловив осуждение в его голосе.
— Так крикни об этом на весь мир, почему нет?
— Мне нечего стыдиться, Роберт, даже если стыдишься ты.
— Я не стыжусь, я боюсь. — С этими словами он развернул коня и ускакал прочь, словно за ним гнались. Амалия долго стояла, глядя ему вслед, потом загадочно улыбнулась и вернулась к себе.
К вечеру план был готов. Она поговорила с отцом Франсисом, исповедалась, получила отпущение грехов и обещание помочь.
Амалия приказала Лали приготовить платье для верховой езды и распорядиться, чтобы после ужина у подъезда стояла пара оседланных лошадей.
За ужином она была молчалива и печальна, почти ничего не ела. Зато священник, тихо беседовавший с Джорджем и Хлоей, ел за двоих. Какое-то время она еще посидела вместе со всеми за бокалом вина, потом поднялась, взглянув испуганно на священника, извинилась и вышла. У себя в комнате Амалия переоделась в платье для верховой езды, прошла через опустевший холл к галерее и спустилась вниз. Отец Франсис уже ждал ее.
— Вы сказали им? — спросила Амалия приглушенным голосом.
— Они приедут в карете через час после нас.
Она кивнула и направилась к камню, с которого обычно взбиралась в седло. Конюх, державший под уздцы лошадь, помог ей. На его лице не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах светилось любопытство. Амалия помедлила с минуту, потом вздохнула, расправила плечи и решительно двинулась в сторону «Ив». Священник ехал рядом.
Дом Роберта встретил их тишиной и зашторенными темными окнами. Они не поехали к парадному входу, а спешились под старым дубом. Здесь они привязали лошадей.
— Благодарю вас, отец Франсис.
— Вы сможете поблагодарить, когда все завершится, дочь моя, — сказал он тихо. — До той поры я буду молиться за вас. — Он ободряюще сжал ее руку.
Легкая тошнота подступила к горлу Амалии. Этот юный добряк не знал, какими методами она собиралась достичь своей цели, а если бы знал, мог не согласиться с расхожим утверждением, что цель оправдывает средства. Однако Амалия никому не желала зла и свято верила в это.
Она направилась к затемненной части дома. Амалия остановилась у лестницы на верхнюю галерею и прислушалась: все было спокойно. Она начала медленно подниматься, стараясь не разбудить до поры до времени ни Роберта, ни тем более его слуг.
Войдя в дом, она прошла в его спальню и остановилась у порога, чтобы глаза привыкли к темноте. Справа у стены виднелась кровать, прикрытая белой противомоскитной сеткой. Амалия подошла к ней. В бледном свете луны она видела его загорелое тело, выделявшееся на белой простыне. Роберт лежал, закинув одну руку за голову, а другую вытянув вдоль тела, и простыня словно перерезала его пополам чуть ниже талии. В комнате чувствовался легкий запах бренди, на тумбочке поблескивала початая бутылка и полупустой стакан. Это облегчало задачу.
Сердце Амалии готово было выпрыгнуть, но она не собиралась отступать. Плотно сжав зубы, чтобы не стучали от страха и волнения, она медленно отколола и сняла шляпу. Затем там же на полу оказались жакет, поплиновая юбка, мягкие сапожки, чулки, панталоны и рубашка. Наконец она вынула шпильки из волос, и ласковый теплый шелк окутал ее тело. Амалия приблизилась к постели, приподняла противомоскитную сетку и юркнула к нему под простыню: наверное, так же поступал Роберт, когда тайно с бешено колотившимся сердцем пробирался в ее спальню.
Роберт не пошевелился, когда она устроилась подле него, опершись на локоть, никак не отреагировал на ее нежное прикосновение к его груди. Ободренная его ровным, спокойным дыханием, Амалия раздвинула пальцы, чтобы всей ладонью ощущать прелесть и тепло его кожи, жесткую шелковистость волос. Она медленно подвела пальцы к его соску и нежно погладила, радостно ощущая, как он напрягся. Опустив голову, Амалия прикоснулась к другому соску языком, и скоро он превратился в маленький трепещущий бутончик. Потом она поднялась выше, провела губами по его мощной шее, задержалась в ямке у ее основания, а затем прильнула к его губам. Ее язык настойчиво стремился проникнуть ему в рот, а ее рука скользила вниз по упругому животу, пока не наткнулась на нечто твердое, горячее и дрожащее от напряжения и готовности.
В этот момент кисть ее руки сжали цепкие мужские пальцы, они впились в нее, словно зубы дикого зверя. Роберт сбросил ее с себя, опрокинул на спину и навис над ней. Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица.
— Что ты здесь делаешь? — яростно взревел он.
Сердце Амалии колотилось так, что она теряла силы, но голос оставался спокойным.
— Отвечаю добром на добро.
Роберт отпрянул от нее, обескураженный таким странным ответом.
— Что?.. Что ты, скажи на милость, здесь делаешь?
— Ты приходил ко мне тайно по ночам. Теперь пришла я.
— Но тебе нельзя! — вскричал он решительно.
— Почему? И что или кто может мне помешать?
— Я!
— Каким образом? — спросила она невинно. — Я буду приходить, когда ты этого не ждешь, буду приходить ночью, когда ты спишь, и в полдень, когда ты отдыхаешь после обеда, буду приходить до тех пор, пока вся округа не будет гудеть о новом скандале, в котором бедного Фарнума преследует вдова его кузена. У меня нет слов, чтобы сказать, как я сожалею, что сомневалась в тебе, чтобы повиниться, что невольно обидела тебя. Я люблю тебя и только тебя! Люблю каждой клеточкой своего существа и не могу жить без тебя. Ты нужен мне ночью, чтобы обнимать и любить меня, нужен всю жизнь, чтобы воспитывать наших детей, нужен, чтобы поддержать меня в старости. Я не какая-то Эванджелина, чтобы уйти в монастырь, или Эммелин, чтобы вечно оплакивать ушедшую любовь, я буду приходить к тебе. Неужели ты мне откажешь? — спросила она, лукаво взглянув на его дрожащую в напряжении плоть.
— Ты так спокойно говоришь о скандале, но я не могу позволить, чтобы ты вновь страдала, чтобы тебя унижали.
— Отбрось это проклятое благородство! — ответила она поспешно. — Все мы: ты, я, Жюльен, Мами — старались жить так, чтобы никто ничего не сказал о нас плохого, чтобы никто ничего не подумал о нас дурного. И что из этого вышло? Я уважаю твое чувство чести, которое оградило бы меня не только от слухов, но и от тебя. Но это слишком высокая цена, я не стану ее платить и не позволю тебе, Роберт Фарнум, платить за меня. Ты нужен мне, и этим все сказано. Выбор лишь в том, будет ли это в браке или вот так, как сейчас.
— Ты так уверена в своих чарах? Что помешает мне выкинуть тебя за окно прямо сейчас?
Он рывком сгреб ее и потащил к огромному раскрытому во двор окну. Роберт двигался стремительно, и волосы Ама-лии, окутав его каштановым шелком, сверкали и переливались в бледном свете луны. Осознав наконец, что он собирается сделать, Амалия прижалась к нему и замерла от страха.
— О нет, Роберт! Пожалуйста, нет! — взмолилась она. — Там внизу… там священник.
— Кто? — не понял он.
— Священник, — повторила она, успокаиваясь. — И может быть, Джордж и Хлоя — как свидетели.
— Что здесь происходит? — спросил он удивленно, и руки еще сильнее сжали ее.
— Вероятно, свадьба, — сказала Амалия тихо.
— Ты уверена в этом? — спросил он насмешливо, но гнева уже не было.
— Как никогда!
Роберт опустил ее на пол, но из рук не выпускал. Он не удержался и нежно погладил ее матовую кожу, а потом сказал:
