щитом в войне против Рефухио.
— Я сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь соображал, что творит.
— Ты правда думаешь, что он не в своем уме?
— Я думаю, это вполне правдоподобное объяснение тому, что он преследует нас. Ведь это чистейшее безумие.
Это давало ответы на многие вопросы и рассеивало многие сомнения. И хотя Пилар не до конца приняла версию Висенте, она чувствовала, что на душе стало легче.
Новость о появлении в этих краях дона Эстебана все восприняли по-разному, в зависимости от характера и свойств натуры каждого. Балтазар и Энрике ругались, один — выражая таким образом покорность судьбе, другой — едва сдерживая ярость. Чарро рвался вернуться назад, устроить засаду на дороге и переловить всех преследователей. У Исабель глаза были на мокром месте, а донья Луиза перетрусила настолько, что, когда прозвучала команда «По коням!», она первая вскочила в седло.
Все так же светило солнце и дул ветер, а отряд продвигался дальше по этой бесплодной равнине, преодолевая милю за милей. Никто не знал, сколько еще таких миль будет у них впереди. Их упорству и безграничному терпению можно было позавидовать. Дон Эстебан следовал за ними по пятам. Пока им удалось оторваться от преследователей, но что это давало? Те неминуемо настигнут их на подходе к Сан- Антонио-де-Бексар. Но, по крайней мере, уменьшалась вероятность того, что придется принять бой на открытой местности.
Как-то раз они ехали друг за другом по узкой тропке, протоптанной через заросли колючего кустарника, который Чарро называл мескитом. Техасец умчался вперед, скрывшись в чаще, чтобы проверить, не преграждает ли им дорогу какое-нибудь очередное стадо. Дробный стук копыт возвестил о его возвращении. Когда Чарро появился в поле зрения, все увидели, что он где-то потерял шляпу и что его лицо, разгоряченное бешеной скачкой, и руки покрыты длинными глубокими царапинами, из которых сочилась кровь. Его конь летел как птица, поднимая тучи пыли. И было в его облике что-то такое, что заставило всех приготовиться к самому худшему.
— Только не вздумай сказать, — протянул Энрике, — что ты повстречал другого быка, по сравнению с которым твой старый знакомый просто жалкая козявка.
— Да какие быки! — Чарро едва переводил дух. — Апачи!
— Сколько? — деловито спросил только что подъехавший Рефухио.
— Не могу сказать точно. Я видел только следы. Но никаких признаков женщин или детей. Это боевой отряд. Около двадцати воинов, а то и больше.
— Думаешь, они знают, что мы едем за ними? — уточнил Балтазар, нахмурившись.
— Не «за», а рядом с ними. Их маршрут пролегает параллельно нашему. Это их тропа.
Все хранили гробовое молчание, которое в конце концов нарушила донья Луиза:
— Ты хочешь сказать, что они следят за нами?
— Точно. — Голубые глаза Чарро затуманились, голос звучал глухо.
— Нас всех перережут! — всхлипнула вдова.
Энрике похлопал Луизу по руке, которой она обнимала его за талию, будто желая утешить. Она на миг прижалась к нему, а затем воровато огляделась — не заметил ли кто.
Но все взгляды были устремлены на Рефухио. Положение отряда было плачевным. Дон Эстебан мог в любую минуту нанести им удар в спину, а бок о бок с ними бесшумными тенями скользили индейцы. И в этой необъятной пустыне некому прийти им на помощь, они со всех сторон окружены только врагами. А поскольку все привыкли, что в сложных ситуациях решение за всех принимал Рефухио, то теперь от него ждали именно этого. Ему никогда не позволяли забывать, что он — вожак.
Рефухио поудобнее устроился в седле. Обращаясь к Чарро, он спросил:
— Когда апачи могут атаковать нас?
— В любую минуту. Завтра на рассвете или как-нибудь в полдень на следующей неделе. А могут и вообще нас не тронуть. Все зависит от решения верховного вождя и от того, захотят ли воины подчиниться его приказу.
— Неужели они могут не повиноваться?
— Такое случается. Вожди у апачей, в том числе и верховный вождь, избираются всеобщим голосованием. Племя дает им власть, но племя может ее и отобрать. Стоит вождю дать повод усомниться в том, что он достоин занимать этот пост, — он становится пустым местом. Ни один воин не последует за ним.
Рефухио и Чарро не сводили глаз друг с друга. Между ними установились довольно странные отношения, будто они все время что-то недоговаривали, что-то скрывали один от другого. Чарро имел основания претендовать на привилегированное положение в их группе. Здесь была его родина, здесь он чувствовал себя королем. И он считал себя вправе оспаривать трон у Рефухио. Возможно, не сейчас. Но в недалеком будущем.
Рефухио окинул взглядом свой отряд так же равнодушно, как посмотрел бы на мескитовые кусты, росшие вокруг. Наконец он заговорил:
— Двинемся дальше. Других предложений у меня нет. Апачи знают здесь каждую травинку, в отличие от нас. А наше численное соотношение — один к трем, а то и больше. Им очень удобно напасть на нас здесь. Они будут прятаться в этих густых зарослях, едва мы откроем по ним огонь, и появляться снова тогда, когда мы их меньше всего будем ждать. И потом, не забывайте, что дон Эстебан совсем рядом. И хотя искушение заманить его в ловушку и подстроить ему встречу с апачами велико, мы не можем себе позволить поддаться этому искушению.
— По-твоему, он знает, что уже так близко подобрался к нам? — спросила донья Луиза.
Рефухио мельком взглянул на нее.
— Мы ведь не старались замести следы, и потом, это единственная дорога. Я даже склонен предполагать, что дон Эстебан знает о том, что на нашем горизонте появились апачи. Ведь он путешествует в обществе людей, которые неплохо ориентируются в этой местности и знакомы с краснокожими. Может статься, что дон Эстебан очень рассчитывает на то, что наши с индейцами пути пересекутся.
Донья Луиза вздрогнула и больше не проронила ни звука.
— Тогда какой смысл продолжать путь? — подал голос Чарро. — Не лучше ли просто подождать, пока апачи нападут на нас, и сразиться с ними?
— То есть поставить на карту жизнь восьми человек, среди которых три женщины?
— Но, Рефухио, — возразила Исабель, — если только присутствие женщин удерживает тебя от решительных действий, то поверь, ты совсем не должен обращать на нас внимания.
Рефухио не рассердился. Повернувшись к Исабель, он мягко сказал:
— Это не так-то легко.
Исабель пожала плечами.
— Все, что тебе нужно сделать, — это забыть о чувствах и прислушиваться только к голосу разума.
— Я пытаюсь, но что-то не выходит. Тогда, может, разум Чарро скажет нам что-нибудь дельное?
Чарро старался не подавать виду, что сильно раздосадован. И после минутного колебания он произнес:
— В путь.
Эта последняя неделя показалась всем просто кошмаром. Чтобы выдержать это испытание, от всех потребовалось огромное присутствие духа. На сон времени почти не было, и даже во время отдыха двое верховых оставались на часах. Излюбленным приемом апачей было тихонько подкрадываться к своей добыче под покровом темноты и брать ее, что называется, «тепленькой». Иногда жертва даже не успевала понять, что с ней произошло. Поэтому необходимо было предусмотреть каждую мелочь. Каждый шаг делался с оглядкой, все «за» и «против» тщательно взвешивались.
Эти меры предосторожности должны были дать понять индейцам, что отряду неизвестно об их присутствии. Время от времени какой-нибудь воин показывался путешественникам на глаза. Иногда он стрелой пересекал дорогу перед самым их носом, иногда выныривал из чащи на освещенное костром
