мостовой к храму. Лишь прохожих повеселишь.
На всякий случай я быстро коснулась указательным пальцем правой руки лба и подбородка, отдавая дань уважения Светлому близнецу и молчаливо прося у него прощения за то, что не исполнила ритуал приветствия полностью. Гаральд, потеряв терпение, схватил меня за локоть, принуждая следовать за ним. И спустя неполную минуту мы миновали тяжелые дубовые двери храма.
Внутри было темно и удивительно холодно. Я сощурилась, привыкая к резкой смене освещения. Невольно потерла плечи, чувствуя, как кожа покрылась мурашками от ледяного сквозняка. Да, наверное, в раскаленный южный полдень находиться здесь – настоящее наслаждение.
Сквозь сумрак медленно проступали очертания длинных скамей, чьи стройные ряды заканчивались в нескольких шагах от возвышения, на котором располагался алтарь. Я машинально потянулась к сосуду с освященной водой, стоящему около входа, чтобы смочить пальцы и прочитать краткую благодарственную молитву, но замерла.
Из одного из боковых приделов послышался непонятный шум. Словно кто-то тихо плакал, жалуясь кому-то на свои беды. Мы с Гаральдом переглянулись и, не сговариваясь, бросились туда. От волнения я даже забыла, что женщинам наистрожайше запрещено входить в алтарную, а когда опомнилась – уже пересекла заветную черту. Возвращаться в данном случае было глупо: прегрешение совершено, тогда какая разница, сколько времени продлится мое пребывание в этом месте?
Причитания тем временем стали громче. Гаральд, шедший впереди, остановился так резко, что я едва не врезалась ему в спину. Вытянула голову, пытаясь поверх его плеча увидеть, что происходит.
Прямо на полу темного коридора сидел мужчина. Черная сутана и выбритый затылок указывали на то, что перед нами был сам отец Ольтон. Живой и на первый взгляд вполне здоровый.
Я позволила себе краткий вздох облегчения. Значит, Фабион его не убил. Наверное, просто сильно испугал, раз он рыдает, словно маленький ребенок.
– Отец Ольтон? – негромко спросил Гаральд. – Что с вами?
Мужчина поднял голову, и я невольно вздрогнула, увидев, что его глаза сухи. Священник не плакал. Он смеялся, хотя больше всего его истерические всхлипывания напоминали именно рыдания.
– Вам плохо? – Гаральд присел рядом с Ольтоном, выглядевшим сейчас как настоящий безумец. С пальцев целителя посыпались синие искры заклинания, видимо призванные успокоить священника.
– Мне? – Мужчина расхохотался еще громче. С трудом выдавил из себя в краткие моменты между приступами непонятного и пугающего веселья: – О нет, мне хорошо. Безумно хорошо. Наконец-то я отомщен!
– Отомщены? – Гаральд отдернул руку, будто прикосновение к священнику причинило ему боль. – Отец Ольтон… Это вы убили Ксану Ортензия?
Мужчина прекратил смеяться. Только что он кривился в неуместных гримасах, как вдруг стал совершенно серьезен.
– Да, я, – спокойно подтвердил он, и от его нарочито равнодушного тона мне стало страшно. – Но это было не убийство. Всего лишь… акт милосердия и справедливости.
– Вы вспороли ей живот и оставили долго и мучительно умирать. – Гаральд встал и принялся яростно вытирать о штаны руку, которой чуть ранее прикоснулся к плечу священника. – Стоит признать, у вас очень оригинальное представление о милосердии.
Отец Ольтон смутился. Я заметила, как забегали его серые, глубоко посаженные глаза, будто мужчина искал какой-то подсказки со стороны.
– Я не желал этого, – наконец глухо проговорил он. – Думал, что все пройдет быстро и без боли для девочки. Но Ксана принялась сопротивляться. И кто-то шел по дороге. Поэтому я заторопился. Но с другой стороны – что такое несколько минут страданий, когда теперь она уже наслаждается чудесами нижнего мира? Уверен, она сейчас счастлива!
Я почувствовала, как у меня начинает кружиться голова от этого бреда. Что все это значит?
– Не понимаю, – в унисон с моими мыслями честно признался Гаральд. – Отец Ольтон, зачем вы убили Ксану Ортензия?
– Она была дочерью Рихарда, – раздраженно пояснил священник, будто данное обстоятельство объясняло все.
Гаральд со свистом втянул в себя воздух. Оглянулся на меня, молчаливо спрашивая совета, но я лишь пожала плечами. Да, вот сейчас помощь Фабиона точно бы не помешала. Интересно, кстати, а где он? Получается, мы с Гаральдом ошиблись, решив, что мой приятель первым делом после пробуждения отправился в храм. Но куда же он запропастился?
– Ну что же, – медленно протянул целитель и с мрачной решимостью принялся засучивать рукава. – Это, конечно, не моя специализация, но попробую…
– На твоем месте я бы предоставил это дело тому, у кого уже есть опыт в подобных вопросах, – оборвал его загадочные приготовления голос Фабиона.
Я чуть ли не взвизгнула от радости, когда обернулась и увидела приятеля, неторопливо приближающегося к нам со стороны основного помещения храма. Жадно оглядела его с ног до головы, страшась увидеть на одежде капли крови или любые другие свидетельства, что он уступил соблазнам демона. Но светлая рубашка Фабиона была чистой, а сам он лучился от непонятного удовольствия.
– Где ты был? – Я подскочила к приятелю и едва ли не обнюхала его, больше всего на свете опасаясь, что мои самые страшные предположения сбылись.
– Гулял, – честно признался он и широко улыбнулся, заметив искреннее недоумение на моем лице. – Хеана, я хотел сделать тебе сюрприз. Нарвать цветов, чтобы поставить их в твою комнату. Надеялся управиться до того, как ты встанешь. Право слово, после вчерашних приключений я рассчитывал, что у меня будет чуть больше времени для этого. Но когда я вернулся – то ни тебя, ни Гаральда уже не было дома.
– Я так испугалась, – выдохнула я и со всей силы прижалась к нему. – Фаби… – Руки приятеля, обнявшие меня за талию, окаменели, и я поспешила исправиться: – Ольен… Никогда так больше не делай!.. Я боялась…
– Что я надумал вернуться к отцу и сбежал, оставив тебя одну? – с сухим смешком перебил меня Фабион, без особых проблем поняв, что на самом деле я хотела сказать. – Хеана, ты обижаешь меня подобными сомнениями. Тебе ли не знать…
Фабион не закончил фразу, только мне этого и не требовалось. И так было понятно, что он хотел сказать. Мол, моя дорогая Катарина, неужели ты настолько дурного обо мне мнения, раз всерьез решила, что из-за элементарной усталости я не устоял перед искушением.
Я опустила голову, чувствуя, как мои щеки заливает румянец стыда. Однако продолжения неприятного разговора не последовало. Фабион лишь понятливо покачал головой при виде моего смущения и перевел взгляд на отца Ольтона, который по-прежнему сидел на полу и радостно скалился, не обращая особого внимания на окружающую реальность.
– Кажется, без моей помощи будет трудно обойтись, – проговорил он и выжидательно посмотрел на Гаральда.
– Ты сильно выложился вчера, – с неожиданной и странной неприязнью отозвался тот. – В конце концов, я тоже маг, причем уже давно заслужил право на самостоятельное ведение дел.
– Но ты целитель, – резонно возразил Фабион. – Как ты и сам верно подметил, это совершенно не относится к твоим обычным занятиям.
Гаральд вздумал было продолжить упрямиться, но не успел и слова сказать. Приятель привычно прищелкнул пальцами – и вокруг священника взметнулась метель подчиняющих волю чар.
– Что зря время терять на пустые споры, – сказал он и язвительно усмехнулся в ответ на возмущенный взгляд Гаральда. – Лучше давайте наконец узнаем, почему этот человек так сильно ненавидит семейство Ортензия.
Я посторонилась, давая Фабиону возможность подойти ближе к священнику. Тот продолжал глупо улыбаться, устремив отсутствующий взгляд куда-то вдаль. Из приоткрытого рта протянулась тоненькая ниточка слюны.
– Итак, – начал допрос Фабион, с хрустом размяв пальцы. – Насколько я понимаю, ты убил Ксану Ортензия из-за того, что она оказалась родной дочерью Рихарда?
