Через три часа занятий, с головной болью и мельтешением в глаза, я понял, что могу, вполне сносно понимать старика и объясняться с ним на не очень сложные темы. Итак, старик мне объяснил, что мы сейчас находимся в центре государства под названием Ласандия: государство Ласандия, расположено в центре материка Амасадория, одного из трёх материков, два остальных назывались — Вантун и Кардизон. Амасадория был самый крупный материк, где располагалось несколько государств — в центре Ласандия, управляемая императором Наколем Третьим, на юге Арания — во главе падишах Маркабаз, на севере, далеко — Норландия. Между ними идут постоянные споры за территории, и границы всегда в огне. Огня добавляют также два крупных государства — на острове-матрике Вантун — государство Айтан, и на Кардизоне — отделившаяся от Ласандии колония-государство Карас.
Кардизон — практически неисследованный материк — впрочем, как и Вантун, на который исследователей не допускали очень воинственные местные жители, при своём небольшом росте славящиеся владением боевыми искусствами. Карас отделился от Ласандии, колонией которого он был много сотен лет, в результате кровопролитной войны, в которой участвовали экспедиционные корпуса Ласандии с одной стороны, и смешанная армия людей, эльфов и гномов с другой. Карательная экспедиция не имела успеха, так как колонисты и поддержавшие их нечеловеческие расы проявили большую силу духа и умения в борьбе с Империей. Теперь установился плохой мир и неплохая торговля с бывшими колониями — корабли империи и других стран сновали по океану туда-сюда, вызывая законную зависть и недовольство обделённых богатством людей, что вызвало бурный расцвет пиратства. Пираты обосновались на островах, по дороге к материками и ни одни корабль не мог быть обделён их вниманием. Чтобы бороться с ними выделялись флота, отряды, отдельные корабли охотников за наградами, но как и всегда и в всех мирах всё это заканчивалось пшиком. Как пояснил Катун — были даже подозрения, что эти охотники за пиратами сами промышляют пиратством — но только смутные подозрения, так как живых, что могли бы подтвердить эту версию — не находилось. В общем — это был «весёлый» мир — ничуть не менее раздолбайный и беспредельный, чем тот мир, в котором я родился.
Кстати — я так и не мог вспомнить, как тут оказался, и меня это как-то напрягало.
Старика это никак не напрягало — он видал виды.
Как я понял, он был профессиональным нищим, состоящим в гильдии нищих — только они имели право заниматься попрошайничеством на улицах города, и если бы я попался на глаза страже — оказался бы в тюрьме, а потом высеченным плетьми за нарушение закона. Кроме того — все места к городе были поделены, и то, что у питейного заведения не оказалось профессионального нищего, была случайность, и удача, по принципу — дуракам везёт. Ещё я узнал, посмеясь про себя, что имя моё похоже на ласанское слово «витор» — седой, что как нельзя лучше подходило к моим седым волосам.
— Сегодня, Седой, ты принёс хорошие деньги — десять серебряников и шесть медяков. Десять медяков составляют один серебряник, а двадцать серебряников — один золотой.
— А это много или мало?
Старик задумался:
— Ну как тебе сказать — вот я плачу в месяц один золотой гильдии нищих, и один золотой Братству. Бывают дни, когда насобираешь несколько серебряников, а бывает — и ничего. Хорошо если пару медяков кинут. Тебе повезло сегодня, если ты думаешь, что так бывает каждый день — ошибаешься.
— Скажи, Катун, а откуда у тебя эта лампа, зажигаемая словами, и этот вот амулет — с которым я учился языку? Это что, магия?
Старик удивлённо воззрился на меня, как на идиота:
— Конечно магия! А ты думал чего? Ты что, магии не видал, что ли?
— Не видал…в моём мире такого нет.
— А что у вас есть? Расскажи — а то всё равно делать нечего. А я тебе о нашем мире расскажу…
— Хорошо, только скажи мне, Катун — зачем ты меня привёл сюда, спас от дождя и холода, кормишь и поишь?
Старик помолчал:
— Сам не знаю. Старый стал, наверное, партнёра захотелось — вижу — лежит — старый, седой, несчастный — как и я. Думаю — веселей будет вдвоём. А потом и интересно стало — говорить по-нашему не умеешь, о мире ничего не знаешь — откуда взялся? Вот и есть кому вечера скрасить. Тут, когда-то, подвал был, потом его замуровали со стороны дома, а он остался. А я дырку нашёл, ход, теперь и живу тут уже лет пять. Взять у меня нечего, грабить меня глупо, так и живу вот, доживаю, уже шестидесятый год.
— Шестидесятый? Да ты не такой уж и старик-то. я думал тебе лет под восемьдесят!
— Ты думаешь, жизнь нищего красит? Поживёшь тут, тоже будешь выглядеть на восемьдесят. А тебе сколько лет?
— Хммм…на наши годы — тридцать.
Старик удивлённо хмыкнул:
— И ты ещё удивляешься, что я выгляжу таким старым? Ты на себя бы посмотрел, жаль зеркала нет — седой, хромой, развалина развалиной, кажется — плюнь на тебя, и развалишься. Вот почему, видать, тебе и подавали столько денег, из жалости, надо думать. Слушай, а это мысль — будешь работать из-под меня — у меня же есть патент гильдии, если что — ты мой подмастерье, а я тебя выставил на работу. Должно хорошо получиться. Знаешь мы как сделаем — завтра тебя отведу в баню, мы тебя вымоем, расчешем волосы — они у тебя отросли длинные — бороду тебе поправим — и будешь такой благообразный старик, все жалеть будут. И шрам на щеке у тебя к месту — бывший воин, вынужденный просить подаяние. Это будет твоя легенда — ты воин, раненый в боях, Империя оставила тебя без куска хлеба и ты вынужден побираться, чтобы не умереть с голоду! А здорово, должно получиться ведь.
Я помолчал, потом с грустью сказал:
— Катун, я ведь и есть воин, раненый в бою. И награды у меня есть за мужество. И теперь я буду сидеть и просить милостыню?
— А сидеть и голодать, ты не хочешь? Мало ли кто там кем был — я вот магом, например был, и что? Мне теперь себя в грудь бить и кричать, что я заслуженный боевой маг? — старик устало сел на лежанке, положив руки на колени — что было — прошло. Теперь я тот, кто есть — Катун, нищий. И ты нищий — Седой.
— Катун, а ты что, магом был — меня разбирало любопытство.
— Магом, даже боевым. Но как только меня выжгло, в результате вспышки магического артефакта — у меня все способности пропали — ну, кроме там, лампу зажечь, и то ненадолго. Фитилёк подпалить…
Катун задумался:
— Это во время Ласандо-Аранской войны было, когда падишах Маркабаз пожёг несколько наших поселений на границе с Аранией — заявлено было, что Ласандия захватила часть их земель, и эти поселения незаконны, и что они восстанавливают справедливость…ну, в общем, там сам чёрт не разберёт, но нас тогда выдвинули в составе ударной армии в сторону агрессоров. Вначале мы успешно долбали этих южан, наши легионы дали им хорошенько просраться, но потом подключились аранские маги и вот тогда нам пришлось солоно — и в прямом и в переносном смысле.
Мы застряли в солончаках, увязнув по колено в жидкой солёной грязи, под проливным дождём — южане более легкие, чем наши тяжёлые латники, они забрасывали наши легионы дротиками, отбегая и снова наваливаясь, а мы могли только стоять в грязи и ждать смерти. Но потом стало ещё хуже… Появились их маги, которые швыряли магические амулеты, разрывающие солдат в клочья. В их числе были и амулеты против магов — один такой артефакт рванул так, что трое магов, и я с ними вместе, полегли без сознания, полностью выжженные. До этого мы могли хотя бы отгонять копьеметателей огнём и швырять булыжниками, отправляемыми магической силой, а когда почти все маги полегли — трупами или полутрупами…в общем — осталось один из десяти бойцов, пришедших на границу. Полный разгром. Оставшихся — и меня в том числе — превратили в рабов. Я десять лет работал на хозяина — рыбопромышленника, пока не выкупился на волю. Тут уже я никому не был нужен — да и тогда — если бы вернулся выжженным — кому я бы нужен был, пустой, как барабан.
Старик замолчал и грустно добавил:
— Сейчас я думаю — а не лучше ли было остаться рабом? Питание всегда было, хозяин не обижал, крыша над головой была — что меня побудило выкупиться и уехать? Ведь предлагал он — оставайся,
