аналитической работе. Но Сашка слишком ценил способности и особый, сыскной, нюх Безуглого, чтобы дать его кому-нибудь обидеть. Даже Адашу. Он дружески похлопал Адаша по плечу и сказал:
– Не торопись, дружище. Продолжай, Гаврила Иванович.
Безуглый откашлялся, покачал головой, демонстрируя, что он не одобряет поведения одного из собеседников, но, ничего не сказав по этому поводу, продолжил:
– А еще в Сходненском овраге появляются голые люди.
– Что за люди? – быстро переспросил Сашка, живо заинтересовавшись этой информацией.
– Никто их не знает. Незнакомые люди; мужики и бабы.
– И бабы тоже? – удивился Сашка. До сих пор ни сам он не встречался с «рыбасоидами» женского пола, ни Лобов ему не говорил ни о чем подобном. – Интере-е-сно.
– Вернее, с виду люди. Местные-то уверены, что это нечисть какая-то. Типа русалок, навок, леших и тому подобных. Говорят, что те, в смысле голые, зазывают их, чтобы вступить с ними, гм-гм… в близкие отношения.
– И что, были такие случаи? – поинтересовался Сашка.
– Говорят, что был такой кузнец Железяко, так вот с ним якобы такое приключилось. Так пропал бесследно, бедняга. Но я сильно подозреваю, что эту сплетню пустил его младший брат, унаследовавший после Железяки кузню. Думаю, он Железяку порешил, а труп закопал в том же овраге.
– Ох, – Адаш махнул рукой. – Да все они брешут…
На этот выпад Безуглый не обратил никакого внимания.
– А кроме голых людей видели, говорят, голых чертей.
Адаш хохотнул:
– А что, черти бывают и одетые?
– Чертей? – удивленно переспросил Сашка. – Ты-то сам как к этому относишься? Может, это им с пьяных глаз померещилось?
Безуглый пожал плечами.
– Не один человек говорит. Точно черти, прямо как на картине Страшного суда. Только великоваты. Больше человека раза в полтора.
– И тоже мужики и бабы? – уже откровенно издевательским тоном поинтересовался Адаш.
– Вот не знаю, – совершенно серьезно ответил ему Безуглый. – То, что я вам рассказал, – это, собственно, все, что мы знаем о Сходненском овраге. А уж куда это пригодится, будет зависеть от того, чего мы хотим.
– Мы хотим поймать Некомата, – уверенно заявил Сашка.
– Ну, за шарами гоняться точно смысла нет, раз они людей сжигают, – резюмировал услышанное Адаш. – На голяков охотиться? А ты вот нам скажи, Гаврила Иваныч, твои люди видели голяков и чертей этих самых?
– Нет, не видели.
– О! – Адаш поднял кверху указательный палец. – А они в этом овраге не одну неделю провели. Может, кто-то когда-то увидел баб купающихся и вообразил, что его русалки завлекали. На таких знаниях мы планов своих строить не можем. А окно вы своими глазами видели. Вот его и надо искать!
– Д-да, – почесывая в раздумьях лоб, произнес великий воевода. – Пожалуй, я с Адашем соглашусь.
– Но и окно можно искать бесконечно долго, – осторожно заметил Безуглый, – даже если подключить к поискам полсотни казаков, как предлагает Адаш Арцыбашевич. У нас и поболе людей его искали. И все без толку.
– Что же делать?
– Помнишь, Тимофей Васильевич, ты в свое время приказывал колдунов к поискам подключить? – спросил Безуглый. Сашка кивнул. – Я их тогда собрал душ тридцать. Проверил, не без того, кто из них что может. И осталось их у меня после проверки всего двое. Остальные – больше по лекарской части, а кто-то – вообще пустышки. Так вот… Эти двое, они чувствовали, где окно находится в каждое заданное время. Перемещается оно по оврагу. Понимаете? – Адаш и Сашка согласно кивнули. – И попробовали эти двое окно это самое открыть. Но… Сил у них не хватило. Тогда я подыскал им третьего. Вернее, третью. Знахарка это местная, тушинская. Попробовали втроем, и почти это у них получилось. Не хватило самой малости, каких- то там колдовских причиндалов. Я уж в эти колдовские тонкости не вникал, извини. Решили подготовиться и попробовать вновь. Но тогда дела с войной вдруг так закрутились, что до этого дела у меня руки не дошли. – Гаврила Иванович сделал небольшую паузу. – Может, попробуем, а?
Адаш с досады стукнул себя кулаком по колену.
– Ну, что я говорил, государь?! Он нам тут, чернильная душа, полдня сказки сказывал, а у самого, оказывается, уже давно решение имеется!
– Пока вы в Путилки ездили, зашел я к здешней знахарке, – спокойно сообщил собеседникам Безуглый, никак не реагируя на выпад Адаша. – Так она, Тимофей Васильевич, со мной и говорить не хочет. Ждет, пока ты сам к ней придешь, попросишь. А за теми двумя колдунами я съезжу. Хоть сейчас готов выехать.
На том и порешили. Безуглый уехал за колдунами, Адаш отправился в Воронцово за казаками, а Сашка – к местной знахарке. В знак примирения решил сделать ей подарок – нэцке – миниатюрную фигурку японской девушки в кимоно, смущенной, видимо, нескромным взглядом и потому отвернувшейся в сторону и спрятавшейся за веером. Фигурку эту Сашка позаимствовал в доме Вельяминовых, где нэцке этих самых было что-то около сотни – отец Тимофея Василий Васильевич Вельяминов привез эти симпатичные вещицы наряду с другими трофеями из японского похода. Вообще-то подарок этот предназначался Ольге, но вчера Сашка, испуганный Ольгиным недомоганием, совсем забыл о нем, сегодня же случай не подвернулся подарить его любимой. А тут и приспела необходимость мириться со знахаркой.
Застал ее Сашка на огороде, копающуюся на грядках.
– Здравствуй… – он мучительно перебирал в уме варианты обращения и не нашел ничего лучше, как ляпнуть: – добрая женщина.
Толстуха оторвалась от грядки и, упершись руками в поясницу, с легким стоном разогнулась, а увидев, кто к ней пришел, громко расхохоталась. Одета она была теперь в простую крестьянскую одежду, и на пальцах ее уже не было колец, но выглядела она все равно нагло и вызывающе.
– А я, оказывается, уже успела стать доброй женщиной. – Она громко презрительно фыркнула: – С чем пожаловал, окольничий Тимофей Вельяминов?
– Ты уж прости меня, – начал он, – не знаю имени твоего…
– Веда, – подсказала знахарка.
– Ты уж прости меня, Веда. Обидеть тебя вчера не хотел. Просто я очень люблю боярыню Ольгу и здорово за нее вчера испугался. А в знак примирения прошу тебя принять этот подарок.
Сашка извлек из кармана нэцке и на открытой ладони протянул его знахарке. Та тщательно вытерла руки о передник и осторожно, двумя пальцами, взяла фигурку с Сашкиной ладони.
– Лепота! – восхищенно промолвила она, глядя на миниатюрную костяную девушку. Она спрятала ее меж своих ладоней и некоторое время молчала, закрыв глаза. – Ух, а силища в ней какая, аж ладони жжет! – воскликнула Веда. – Мастер, что резал ее, много страдал, – пояснила она. – Он резал, и плакал, и мочил ее своими горючими слезами. Это была его жена. Чужеземный рыцарь по имени Самараи отобрал у него жену.
– Самурай, наверное, – поправил знахарку Сашка.
– Нет. – Она покачала головой. – Он говорит Самараи. И когда этот Самараи забрал у него красавицу-жену и увел ее в свой дом, мастер стал резать по памяти фигурку жены. А когда закончил ее, он тайком прокрался в дом Самараи, увиделся со своей женой и подарил ей эту фигурку. Но Самараи подстерег мастера и зарубил его своим мечом. Вот что он мне рассказывает. – Она внимательно посмотрела на Сашку. – Подарок этот ты вез не мне. Возьми. – Знахарка вернула фигурку Сашке. – Отдай той, кому вез. А мне потом привезешь что-нибудь. Знаю я, зачем пришел. Помогу. Пришлешь за мной потом, как будете готовы. Найду я это «чертово окно». И открою его. Уверена. Только…
– Что только? – поспешно переспросил великий воевода, испугавшись, что знахарка сейчас примется отказываться.
