безрезультатными. Пару раз Веде что-то чудилось, лодки приставали к берегу, и колдуны вместе с Ведой удалялись от реки в поисках «чертова окна». Но, в конце концов, эти попытки так и не дали результата. Закончили поиски, когда уже начало темнеть. Сказать, что Сашка был разочарован, значит, ничего не сказать. За три дня блужданий по Сходненскому ковшу им не только не удалось найти портал, но и не довелось столкнуться ни с одним из тех загадочных явлений, о которых рассказывал Безуглый. Ни тебе летающих шаров, ни чертей, ни загадочного тумана с ветром в придачу, ни русалок с навками. Ни-че- го.
Последняя ночь с Ольгой перед расставанием прошла без сна. Но не потому, что влюбленные беззаботно и страстно миловались всю ночь напролет. Нет, вовсе не потому. Ольга куксилась, кисла, то принимаясь что-то шептать о своих дурных предчувствиях, то прося у Сашки прощения неизвестно за что, а уже перед рассветом разрыдалась в голос, припав к его широкой груди. Сашка пытался утешить ее, гладя могучей рукой по головке как маленькую девочку, старался развлечь смешными историями из армейской жизни, но, в конце концов, бросил это бессмысленное дело и затосковал вместе с Ольгой. Ему тоже стало казаться, что это – их последняя ночь.
Провожать Сашку она не вышла – не было сил. Уже занеся ногу в стремя, Сашка давал последние распоряжения Епифанию, держащему его коня под уздцы.
– Колдунам заплатишь из тех денег, что я тебе оставил. Да не жмись. И отправляй их сегодня по домам. За боярыней приглядывай. Вызови к ней Веду, пусть побудет сегодня с боярыней. Плохо ей сегодня, Епифаний. Боюсь, как бы опять горячка не сделалась.
На каждое Сашкино пожелание Епифаний кивал головой, приговаривая:
– Сделаю, ваше высочество, как не сделать…
Рядом уже сидел в седле Безуглый, ожидая Сашку. А тут показался и Адаш, едущий из своих Путилок. Еще издали он почувствовал траурную тоску, затопившую этот дом.
– Э-гей! – гаркнул он. – Здорово ночевали! Что носы повесили?! На войну едем! А на войну надо ехать с радостью! С музыкой… Не то… Примета дурная. Эй, Епифаний, организуй-ка нам музыку!
– Дак… – Епифаний пожал плечами, беспомощно разведя руки в стороны.
Адаш махнул рукой, что, наверное, должно было означать: «Ну что с тебя взять…»
– Хоть рожок пастуший да пару ложечников, – уже спокойно пояснил он Епифанию.
– Счас… – Епифания как ветром сдуло.
– А ты, Гаврила Иваныч, старая ты чернильница, что ж не подсказал молодому человеку, как надо… – Безуглый ничего не ответил, а лишь неодобрительно покачал головой и ласково потрепал по шее лошадь, нервно бьющую землю копытом. – Хотя, откуда тебе знать старинные казачьи обычаи… – Постепенно радостное возбуждение Адаша проходило, а замещала его та самая тоска, что проникла уже в сердце его спутников.
– Ладно, поехали, – распорядился Сашка, вскочив в седло.
А тут и дворня, согнанная Епифанием, повалила на двор, и запели рожки, и раскатисто ударили, затрещали ложки. На втором этаже распахнулось окошко, и выглянула из него боярыня Ольга. Лицо ее было бледно, под глазами залегли черные круги, но она улыбалась и вовсю махала платочком отъезжающим.
– Вот это другое дело, – констатировал Адаш. – Вот теперь можно ехать.
Но выехать со двора они не успели. Откуда-то скатилась толстуха Веда, мокрая чуть ли не по самую шею, и преградила путь всадникам.
– Знаю я, где это самое окно! – заявила она, торжествующе улыбаясь. – Нашла! Зовите ваших колдунов, сейчас же и откроем его.
Всадники переглянулись. Мокрая одежда Веды свидетельствовала о том, что она переходила реку вброд. Похоже, она действительно уже успела с утра побывать в Сходненском овраге.
– Епифаний! – скомандовал Сашка. – Давай сюда колдунов!
В результате Сашка, Адаш и Безуглый выехали из Тушина не в Воронцово, как планировали, а в обратную сторону – к Сходненскому ковшу.
– Здесь, – почти шепотом промолвила Веда, подняв вверх руку и останавливая своих спутников.
Всадники спешились и, отведя коней в сторону, привязали их.
– Ну-ка, ну-ка… – Дед Ириной встал как вкопанный и закрыл глаза. – Хм-м, может, и есть что-то.
– Может… – с презрением фыркнула Веда. – Смотри лучше!
Тут подключился и второй колдун, по имени Бормотун. Он принялся ходить кругами, выставив перед собой руки. Наконец он остановился и сказал:
– Точно, здесь.
– Ладно. – Видя, что колдуны пришли к единому мнению, Сашка почувствовал легкое волнение. Чем черт не шутит – может быть, именно сейчас и получится добыть информацию о Некомате-Рыбасе. – Давай, Веда, начинайте. И мы пока подготовимся.
У колдунов, похоже, все уж было обговорено заранее, потому что действовать они начали быстро и слаженно. Пока дед Ириной доставал треногу, складывал под нее хворост и разводил огонь, Бормотун одну за другой обезглавил семь черных куриц и сцедил из них кровь в приготовленную Ведой чашу. Адаш снял притороченные к седлу арканы, а Сашка принялся доставать из переметной сумы небольшие глиняные кувшинчики, передавая их Безуглому.
Костер под треногой уже разгорелся, и куриная кровь в чаше уже закипела, паря едким вонючим дымком в небеса. Колдуны взялись за руки, встав вокруг чаши и как бы создав вокруг нее круг. Следующий круг, очерченный на земле, был задан пятью человеческими черепами, каждый из которых являлся вершиной вписанной в круг пентаграммы. Заклинания, бубнимые колдунами, сначала звучали невпопад, но со временем становились все более ритмичными и согласованными, постепенно сливаясь в единый низкий гудящий звук.
Адаш, Сашка и Безуглый смотрели на это со стороны, стоя рядом с разложенными рядком на траве кувшинчиками. Все старания колдунов к результату не приводили. Сашка уже было подумал, что все впустую и, наверное, пора сворачиваться и отправляться в Воронцово, как вдруг услышал выкрик Веды:
– Крови, крови человеческой не хватает! На куриную оно не открывается.
Недолго думая Сашка выхватил кинжал и, подскочив к колдунам, полоснул себя по ладони. Из глубокого пореза струйкой побежала кровь, стекая в чашу. Тут уж и Адаш, глядя на происходящее, тоже решил внести свою лепту в колдовской ритуал. Струйка его крови также побежала в чашу. Бормотун подбросил в чашу какого-то зелья, и колдовское варево, замешенное на человеческой крови, забулькало еще яростнее.
– Появляется, появляется, – зашептала Веда так громко, что ее услышали все присутствующие.
Сашка повернул голову туда, куда были устремлены взгляды Веды и обоих колдунов. За спиной у Безуглого воздух сгустился и медленно поплыл, тягуче переливаясь в форму прямоугольника.
– Гаврила Иванович! – крикнул Сашка. – За спиной!
Тот обернулся и, увидев за своей спиной образующееся «чертово окно», метнулся к треноге, выхватил из костра горящую головешку и тут же занял позицию рядом с лежащими на траве кувшинчиками. Сашка же и Адаш, схватив арканы, встали по обе стороны от открывающегося «окна». Роли всех участников захвата «языка» были расписаны и отрепетированы еще перед началом поисков портала, так что действовали все четко, без суеты и спешки.
Дрожащий воздух внутри «окна» начал оплывать, растекаясь от центра к периферии, и сквозь окно стала проступать какая-то картинка. Выглядело это так, как будто кто-то дышит на покрытое изморозью окно. Сначала на стекле появляется маленькая проталинка, потом она становится все больше и больше. Теперь уже совершенно отчетливо в окно была видна голая, иссушенная красновато-коричневая земля, щедро усыпанная камнями. На фоне буйно зеленеющей растительности этот кусок каменистой пустыни смотрелся, как пятно на выгоревших обоях, оставшееся от снятой картины.
– Точно преддверие ада, – пробормотал Адаш, глядя на «чертово окно». – Каким же ему быть, если не таким?
– Все готовы? – спросил Сашка и, услышав утвердительный ответ, скомандовал: – Давай, Гаврила Иванович!
