– О уважаемый сеньор… – Балдуччи замялся, не зная как ему обратиться к Безуглому. – Не заставляйте меня говорить о них. – Он покачал головой. – Я их так боюсь… – Похоже, за весь разговор банкир был искренен.
– Их – это кого? – решил уточнить Безуглый. – Некомата, Кнопфеля и их людей?
– Да, да. Именно их.
– Людей, находящихся за много верст отсюда боитесь сильнее, чем реальной веревки на своей шее?
– Они обещали разорить весь наш род, сделать всех нищими. Мне лучше принять смерть, чем подвести семью. Они каким-то образом собрали все кредитные и долговые обязательства нашего банкирского дома. Даже давно погашенные… Они почему-то вновь появились в обороте. Я не понимаю… У них есть реальная возможность выполнить свое обещание.
– Вы что, Балдуччи, не знаете, что еще три года назад великий князь Владимирский объявил Некомата Сурожанина и его присных государственными преступниками и приказал конфисковать все их имущество?
– Знаю, но… Это не везде так. Кое-где на Западе они сохранили и свои деньги, и свое влияние.
– Вы можете назвать, кто помогал Некомату и Кнопфелю провести операцию против вашего банкирского дома?
– Да, да, конечно. Банкирские дома Альфини, Дориа и Росси в Венеции, Киналья в Генуе, личный банкир папы Лациалли, в Англии – Сеймур…
– Ладно, Балдуччи, – перебил его Сашка. Информация, которой сейчас начал делиться банкир, несомненно, была очень важна. Начав распутывать эти банкирские клубочки, наверняка выйдешь на Некомата. Но нет у него возможности отправиться сейчас ни в Италию, ни в Англию. Его ближайшая перспектива – это война, затянувшаяся на несколько месяцев, а то и более. А за это время обязательно сработает задумка «ловить на живца». Сегодня они попробовали убрать его с помощью Балдуччи, а завтра не выдержат и полезут сами. Ну а в крайнем случае, всегда можно будет вернуться в Кафу и допросить Балдуччи поподробнее насчет всех этих банкирских заморочек. Да и если начинать действовать в этом направлении, придется брать его с собой. Без опытного банкира-союзника ему в этом деле не разобраться. – А куда направился из Кафы Кнопфель?
– Он говорил, что поедет в Сарай.
– А где сейчас Некомат?
– Может быть, в Англии, может быть, в Венеции, а может быть, и еще где-нибудь. Я слышал, что он является финансовым советником и веницианского дожа, и английского короля.
– Так все-таки, Балдуччи, чего от вас хотел Кнопфель? – продолжал настаивать на своем Безуглый.
– Ох… Вы же и сами знаете…
– И все же.
– Убить великого воеводу, а если не получится, то любыми способами отсрочить его отбытие из Кафы.
– Ну вот, давно бы так. – Безуглый как истинный профессионал в своем деле не мог не получить удовольствия от самого факта признания преступником своей вины.
В это самое время на поляне перед домом появился Адаш верхом на боевом коне.
– Ого! Вы тоже кого-то вешать собрались? – весело спросил он.
– Это банкир Балдуччи, – охотно пояснил Безуглый, – организовавший покушение на жизнь великого воеводы. К тому же он активно помогал государственным преступникам Некомату Сурожанину и Кнопфелю. Решать великому воеводе, но, по-моему, есть все основания для того, чтобы его повесить. Кстати, Адаш Арцыбашевич, ты Пескаторе привез? Уж очень банкир Балдуччи хотел с ним побеседовать.
– Уже не получится. – Адаш расхохотался. – Разве что отправиться к городским воротам… Пескаторе сейчас там. Мои ребята повесили его на самом въезде в город.
– Ах какая жалость, – притворно вздохнул Безуглый. – Ну что, Тимофей Васильевич, прикажете повесить преступника-банкира?
Балдуччи, смирно стоящий с посеревшим лицом, по которому градом катился пот, похоже, сейчас испугался больше, чем тогда, когда петля реально сдавливала его шею.
– Как видишь, банкир, ты совершил не одно преступление, заслуживающее смерти. Но я милую тебя, – величаво промолвил Сашка. – Бантей, проводи банкира в дом.
– Государь, – обратился к великому воеводе Адаш, когда они остались втроем. – С разбойниками мы покончили, никто не ушел. Дом запалили, самого Пескаторе повесили у городских ворот, чтобы все горожане видели. – Сашка кивнул головой в знак одобрения. – Слушай, государь… Я по дороге в лагерь наш заезжал… Говорят, ты велел перенести его в город, в банкирский сад. Ты уж извини, я немного покомандовал от твоего имени. Встречальщикам велел оставаться на въезде в город…
– Правильно.
– Там пришел передовой отряд конников, так я их в порт сразу отправил – грузиться, и часть обоза… Им велел идти сюда.
– Ты все верно покомандовал, старый черт! Ну что, снова начинается веселая жизнь? – Сашка хлопнул Адаша по закованному в железо плечу. – Поедем сейчас с тобой в порт – аванс корабельщикам выплачивать. Надеюсь, за сегодня-завтра погрузку закончим. А с утра третьего дня, бог даст, и в море выйдем. А ты, Гаврила Иванович, – обратился он к Безуглому, – присматривай за банкиром на всякий случай. Чтобы он чего не выкинул. Не должен, конечно, но мало ли…
VII
Повиснув на фальшборте и подставив солнцу голую спину, Сашка от нечего делать вглядывался в зеленоватую воду, надеясь разглядеть в ее толще веселую дельфинью стайку. Они только что показались пройдясь по борту корабля со скоростью хороших глиссеров, поднырнули под него и… в воду канули. Кроме солнечных зайчиков, бликующих на небольшой волне, ласково лижущей борт корабля, так ничего он и не увидел. Сашка смачно плюнул за борт. «Тьфу ты, и здесь невезуха!»
– Ваше высочество, нельзя плевать за борт. Море может обидеться. – Это капитан. Тот самый, который первым говорил с Сашкой в Кафе.
– Не буду, Иларио. Я не знал. Помолись за меня Нептуну, попроси у него прощения.
Погрузка в Кафе заняла не два дня, как надеялся Сашка, а четыре. Слишком долго подходил обоз. Лошадей сначала завели в трюмы, потом частично пришлось выводить… И снова заводить, когда был погружен весь обоз… В тот же день, когда состоялось разбирательство с Балдуччи, на рейде Кафы показался царский флот. Тьма-тьмущая казацких стругов закрыла море почти до самого горизонта. Сашка сдуру принялся их считать, досчитал до двухсот, сбился со счета и наконец прекратил это бессмысленное занятие. А вечером того же дня в порт явилась делегация кафских горожан во главе с местным городским головой. Представители всех сословий и городских цехов горячо благодарили великого воеводу за избавление города от Пескаторе и его бандитов. Правда, у Сашки сложилось впечатление, что городской голова, вручивший ему висящий на золотой цепи ключ от городских ворот и сообщивший о присвоении ему звания почетного кафского гражданина, был не вполне искренен.
Путь от Кафы до Еросалима занял четыре дня. Погода стояла прекрасная, и плавание напоминало скорее морскую прогулку, чем, выражаясь по-военному, переброску войск и средств материального обеспечения армии в зону военных действий. А теперь, вот уж второй день флот великого воеводы стоит на якоре недалеко от входа в Босфор, в двухстах метрах от европейского берега Черного моря.
Сашка с наслаждением потянулся и вновь повис на фальшборте. Уж загорать так загорать. До черноты. Не война, а порнография какая-то получается. Когда грузились в Кафе, ни у кого даже мыслишка не промелькнула: а где будем разгружаться? Само собой разумелось, что к прибытию флота, состоящего из тяжелых грузовых кораблей, воины царя Тохтамыша уже захватят еросалимские пристани, и разгрузка конницы и обоза пройдет в нормальных условиях, в порту. Ага… Размечтались.
