Он закрыл дверь.
– Епифаний… Ты что здесь делаешь? Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось, не извольте беспокоиться, – поспешил успокоить его Епифаний. – Просто я приехал сообщить боярыне Ольге, что к нам посыльные приезжали. Ветлужский княжонок хочет посватать нашу девочку. Сваты обещались приехать к Рождеству Пресвятой Богородицы. Вот я и приехал вам сообщить эту радостную весть. А то какое ж сватовство получится? Девушка сама в монастыре, в послушании, а мать ее незнамо где…
– Да, да, правильно… А где сама боярыня Ольга?
– В Кафу побежала, ваше высочество, вас искать. Уж больно торопилась вам эту радостную весть сообщить. Побегу, говорит, упрежу моего великого воеводу. То-то он обрадуется, как узнает, значит.
– Чему обрадуется, Епифаний? Объясни толком. Тому, что дочь боярыни Ольги кто-то посватать собрался?
– Это само собой. Нет… Вы вроде как все собирались, но как-то повода не было. А тут все одно к одному. Завтра и поедете. И я с вами.
– Куда поедем, Епифаний?
– На Москву, ваше высочество. – Епифаний, похоже, едва сдерживался, чтобы не продемонстрировать свое удивление от непонятливости великого воеводы. – В Тушино, в имение боярыни Ольги.
У Сашки сразу как будто ледяной ком в животе образовался от нехорошего предчувствия. «Значит, никуда он не канул, ни в какую Лету, этот вчерашний разговор. А воплотился – вот… В Епифания. Итак, прощай беззаботная жизнь. – Сашка чуть мысленно не произнес «прощай, Ольга», но вовремя себя одернул. – Ты что, совсем одурел здесь от безделья и расслабленности? В конце концов, ты знал, что это дезертирство в рай рано или поздно закончится. Впереди обычная, нормальная… Нормальная жизнь! А всякие предчувствия ни при чем!»
XV
Через Москву-реку переправились у Крымского брода. Сашка поглядел направо, на видневшийся отсюда Кремль. В той же стороне и родное для Тимофея Вельяминова Воронцово. Но, нисколько не раздумывая, он повернул в другую сторону, в Тушино. В имении их приезда, видимо, давно ждали, потому что не успели они еще подъехать к дому, как из его дверей выбежали навстречу матери четыре девочки. Глядя на это бурное проявление чувств, Сашка даже почувствовал укол ревности. «Пожалуй, под таким напором все мои надежды и планы могут рухнуть», – подумал он. Уезжая из Крыма, они с Ольгой, естественно, пытались планировать свою дальнейшую жизнь, но так и не договорились ни до какого конкретного варианта. Жить спокойно и открыто вряд ли получится. «Рыбасоиды» не дадут. Даже при наличии постоянной охраны. Они ребята упорные и терпеливые и, в конце концов, найдут-таки свой шанс. Значит, надо опять где-то прятаться, куда-то уезжать… Но где? Куда? Все непросто. А тут еще и эти девочки, облепившие Ольгу со всех сторон…
Через некоторое время, когда стихли ахи да охи, когда улеглись эмоции, и Ольга прошлась по всему своему немалому хозяйству, как бы вновь вступая в права полноправной хозяйки, Сашка шепнул ей:
– Оль, мне надо съездить к Адашу – разузнать, как здесь дела обстоят.
– Поезжай конечно же.
– Я не оставлю тебя одну. Так что, пока дома нет охраны, тебе придется ездить со мной. – Ольга состроила недовольную гримаску. – Уверяю тебя, это будет продолжаться недолго. Как только из Воронцова прибудут мои казаки, я перестану тебя всюду таскать за собой.
Хоть Ольга и была недовольна, но пришлось ей примириться с этим правилом. Нового похищения ей тоже совсем не хотелось.
Путилки их поразили произошедшими здесь за год переменами. Во-первых, к бывшим здесь пяти крестьянским домам добавилось еще три, а во-вторых, рядом с той развалюхой, в которую пришлось вселяться Кунице с дочерью, красовался большой рубленый господский дом в два этажа. Да и развалюха уже была не развалюхой, а вполне приличным домиком, куда не грешно было и гостей поселить. За домом же, в отдалении, высились два немалых амбара.
– Да, Куница женщина домовитая, – констатировала Ольга, объясняя увиденное.
– С такой не пропадешь и на гражданке, – вполголоса сострил Сашка, имея в виду своего старого друга.
Не успели они свернуть с дороги к хозяйскому дому, как сзади послышался крик:
– Тимофей Васильевич!
Сашка обернулся – какой-то всадник спешит-поспешает. Но, даже когда он подъехал достаточно близко, великий воевода узнал Адаша, лишь услышав от него:
– Ну здорово, государь!
Они спешились, и Сашка сразу же попал в медвежьи объятия друга.
– Адаш, чертяка, задушишь! Отпусти! – Сашка с трудом отпихнул от себя старого вояку. – Что ты с собой сделал?
Адаша было не признать. Где его вислые казачьи усищи, где оселедец? Теперь его лицо украшала окладистая борода и длинная прическа едва ли не до плеч. В ответ на Сашкино изумленное восклицание он лишь улыбнулся.
– Так сколько можно людей своим воинственным казацким обликом пугать? Пора уже и мирным землевладельцем становиться. – Он подошел к Ольге, так и не слезшей с лошади, и поцеловал ей руку. – И Куница моя с дочерью свои доспехи и кожаные штаны на чердак отнесли да среди хлама всякого зарыли.
При упоминании об Адашевой дочери Сашка почувствовал себя неловко, вспомнив, что обещал Адашу подыскать ей знатного жениха.
– Как дочь-то, замуж не отдал? – спросил он, слегка смутившись.
– Пока нет. Ездит тут один… сосед. – Адаш погладил пятерней свою роскошную бороду. – Из-за него вот отрастил. Дочь настояла. А то, говорит, боится он тебя. – Он рассмеялся. – Так что, думаю, недолго ей в перестарках ходить осталось. Глядишь, со дня на день сватов пришлет. – Взявшись левой рукой за уздечку Ольгиного, а в правую сграбастав поводья своего коня, Адаш повел их вперед. – Пойдемте в дом, – пригласил он.
Сашка, тоже ведя коня в поводу, пошел рядом с ним.
– А мы тоже вскорости сватов ждем. Потому и домой вернулись, – объяснил он Адашу. – Да мы и сами недавно обвенчались. Вот… По дороге домой. Я как представил себя стоящим перед матушкой и блеющим нечто невразумительное на ее вопрос: «Ты почему до сих пор не женился, Тимофей?» – тут же принялся умолять свою прелестную госпожу поскорее выйти за меня замуж.
– И чего врать-то? Умолял он… Не очень-то я и отказывалась, – отреагировала Ольга на реплику великого воеводы.
Сказано это было как бы никому, в пространство, эдакая ремарка по ходу пьесы, но Адаш все же коротко рассмеялся, заключив эту пикировку словами:
– Да, крута Марья Ивановна. У такой не забалуешь. И так уж столько лет умудрился в холостяках проходить. Пора и честь знать.
Они подошли к дому, остановившись у самого крыльца.
– Огонек! – взревел Адаш командным басом, привычным пересиливать шум любой битвы. – Прислуги еще не завел, – объяснил он гостям. – К рабам, сами знаете, как отношусь, а наемных держать – пока карман не позволяет. Вот и приходится самому младшему в семье роль прислуги иногда исполнять. – Тут он наклонился к самому Сашкиному уху и шепнул: – Золото то, что ты мне на сохранение дал, государь, в целости и сохранности. Ни одной монетки не потратил.
Дверь дома приоткрылась, но вместо Адашевой дочери из-за нее выглянула Куница.
– И чего разорался?! Дитя разбудил! Коня сам… – Только тут она заметила, что Адаш не один.
– Ой, Ольга… Тимофей Васильевич… – Раскрыв дверь настежь, она вышла на крыльцо и,
