– Вчера адмирал Витгефт сказал мне: дескать, японцы тоже одним и тем же курсом ходят, когда бомбардируют крепость, – проговорил Макаров. – Вильгельм Карлович упомянул, что приказал поставить мины на той линии.
– Так точно, ваше превосходительство, мины поставлены, но пока успеха не было.
Подумав, Макаров распорядился:
– Поднимите сигнал протралить фарватер. И передайте, чтоб оба «Ивана», «Варяг» и «Новик» были готовы через час. Я намерен вывести эскадру в море.
Командир крейсера отдал приказ сигнальщикам и намекнул адмиралу, что накрыт стол и офицеры ждут командующего.
В кают-компании Макарова горячо приветствовали две дюжины человек. Командир и штурман сказали тосты, не скрывая надежды, что с новым командующим обязательно добьются победы. В свою очередь адмирал обрадовал офицеров известием, что намерен сделать «Князя Игоря» своим флагманским кораблем. Все-таки никуда не делось давнее пристрастие адмирала к быстроходным крейсерам.
Выслушав заверения: мол, крейсер наш – лучший на флоте, а то и в мире, Макаров вдруг заметил, показывая на Гогу и Рому:
– Немалую роль в появлении нового типа боевых судов эти два молодых офицера сыграли. Приехали после долгого путешествия по разным странам и стали нас учить уму-разуму. – Адмирал усмехнулся. – Непросто было переделывать проекты и новые корабли закладывать. Даже генерал-адмирал сомневался. Однако государь стал на нашу сторону. Его величеству весьма понравился замысел построить самые сильные в мире броненосцы, поэтому Николай Александрович изволил повелеть министру финансов отпустить необходимые миллионы. И вот теперь мы имеем флот, о каком еще шесть лет назад даже мечтать не смели.
Командир броненосного крейсера призвал всех выпить за это великое достижение русского гения. Неожиданно сквозь звон бокалов прозвучал чей-то шепот:
– Были корабли, но побиты бесславно.
Бубнов свирепо шикнул на молодого лейтенанта, но Макаров услышал паническую реплику и укоризненно покачал головой. Затем сказал, оглаживая бороду, суровым голосом:
– Вы не правы, сударь. Флот потерял немало кораблей, но и врагу нанесен урон. Главное же в том заключается, что стратегические планы неприятеля сорваны. Совместными действиями флота и наземных дивизий отражена важнейшая операция, противник не смог отрезать крепость от России…
Степан Осипович собирался что-то добавить, однако в кают-компанию вбежал матрос и доложил, обратившись к Бубнову:
– Ваше высокоблагородие, японцы подходят!
Торопливо надевая фуражки, офицеры бросились вон из отсека. На корабле засвистели сигналы, собиравшие команду по боевой тревоге.
В первые дни сигнальщики не различали японские корабли по силуэту, называя вражеские броненосцы по номеру в ордере. После двух месяцев боевых действий моряки научились узнавать противника, поэтому сообщили, что идет эскадра в составе броненосцев «Сикисима», «Хатсузе», «Ясима» и «Фудзи», крейсеров «Акаси» и «Касаги» и посыльного судна.
Начинался прилив, часть берега уползала под наступающее море. Через узкий проход медленно выходил с внутреннего рейда «Иван Калита». Впереди подпрыгивали на волнах крохотные корпуса тральщиков, расчищавших фарватер. Были слышны сигналы сбора по тревоге на соседних кораблях. «Ретвизан» проворачивал башни, наводя пушки на неприятеля.
Японцы приближались малым ходом с юга, держась примерно в семи-восьми милях от берега. Двигаясь таким курсом, противник оставался за пределами досягаемости малокалиберных пушек и доисторических мортир, стоявших на Тигровом Хвосте. С дальномерного поста доложили, что дистанция до головного составляет пятнадцать миль.
– Они почти каждый день ходят по этой линии, – поведал Бубнов.
Косо глянув на Верещагина, делавшего карандашные зарисовки в блокноте, Макаров нетерпеливо потребовал запросить тральщики, как идет работа. Бубнов передал распоряжение по команде, и спустя две-три минуты пришел ответ, что тралы подрезали несколько мин, работы осталось по крайней мере на полчаса. Дальномерщики методично сообщали: расстояние до головного японского броненосца четырнадцать миль… тринадцать… двенадцать…
Неизбежное свершилось внезапно, хотя хронокорректоры почти не сомневались, что событие, повторившееся в двух версиях истории, должно произойти также и в новой реальности. Возле борта второго японского корабля взметнулся фонтан воды. Роман машинально посмотрел на часы и засек время: 2.18 дня. Георгий удовлетворенно произнес – совсем тихо, чтобы слышал только Рома:
– Ну наконец-то… и снова первым подорвался «Хатсузе». Но до сих пор это случалось до полудня.
– Мы сломали реальность, открыв новую волну событий… – Рома кровожадно ухмыльнулся, затем осведомился риторически: – Ждем второго взрыва?
– Хотелось бы надеяться.
В старой, до хронокоррекции, реальности на минах погибли два японских броненосца – «Хатсузе» и «Ясима». Вторая версия истории, порожденная беседой на квартире профессора Крылова, получилась скромнее – подорвался только «Ясима». Сегодня последовательность происшествий могла сложиться каким-либо иным образом.
Между тем на мостике наступил момент растерянности, и бывалые моряки пытались понять, что стряслось у противника. Говорили о взрыве мины, удачном попадании береговых орудий, разбившейся о борт случайной волне. Гога произнес авторитетно:
– Господа, не спорьте, броненосец налетел на мину. Предлагаю пари, что будет еще два взрыва.
– Будьте серьезнее, молодой человек, – строго сказал Макаров, затем обратился к Бубнову: – Просемафорьте на берег, чтобы миноносцы разводили пары и выходили на внешний рейд.
Он снова навел бинокль на колонну противника. Напуганные минным взрывом японцы начали поворот, и тогда – к общей радости – громадный водяной столб вырос у кормы замыкавшего колонну «Фудзи». Рома снова посмотрел на часы. Звук взрыва он услышал через семьдесят секунд, то есть расстояние составляло чуть более двадцати километров. Едва хронокорректор закончил нехитрые вычисления в уме, раздался крик дальномерщика:
– Расстояние – одиннадцать миль.
На мостике установилась атмосфера детского праздника. Солидные немолодые люди бурно радовались, как октябрята, хотя день рождения Ленина полагалось отмечать позавчера. Стараясь вернуть лицу суровость, адмирал призывал к спокойствию и требовал ускорить выход эскадры на внешний рейд.
В три часа дня, когда внутреннюю гавань крепости покинули «Варяг», «Новик» и первые миноносцы, «Фудзи» коснулся днищем второй мины. Над броненосцем поднялась струя желтого пламени, последовательно упали задняя мачта и задняя же труба. Корабль резко осел на корму и стремительно уходил под воду, задрав носовую часть. Волны сомкнулись над броненосцем через минуту с небольшим после рокового взрыва.
Вскоре с норда показался отряд из четырех японских крейсеров. Окружив поврежденный «Хатсузе», корабли спускали шлюпки и паровые катера, пытаясь залатать пробоину или хотя бы снять экипаж.
Развив скорость в 12 узлов, эскадра легла на курс ост, двигаясь в стороне от японцев, окруживших подбитый «Хатсузе». На мостике шумно переживали, что противник успеет уйти, но Макаров сердито произнес:
– Некуда им деваться. Поврежденный броненосец они не бросят, а потому будут пробиваться к островам Эллиот. Мы преградим путь отхода и заставим вступить в бой.
Главную колонну возглавлял «Иван Грозный», за ним шли оба броненосных крейсера, и последним в кильватере был поставлен поврежденный, но могучий «Ретвизан». Левее вытянулись два легких крейсера и полтора десятка миноносцев.
– «Хатсузе» заметно погрузился, – вполголоса прокомментировал свои наблюдения Гога. – До сих пор он тонул долго – за восемь и за шесть часов.
– Если добавить артиллерией, потопнет быстрее, – буркнул Рома.
В этом спектакле они могли быть лишь свидетелями – все, что было в их силах, рожденные в будущем
