все.
– Может, лекарство какое есть? Травы, например, или грибы? – не унимался Константин.
Очень уж не хотелось ему признавать бессилие перед надвигающейся угрозой.
– Разве что мухоморы или поганки, – буркнул Всевед. – Если болезнь неведомая, то как лекарство сыскать, помысли?
– То есть неизвестно даже, кем я стану и что вообще со мной произойдет, так? – уточнил Константин.
– Одно скажу – хорошего ждать от этого глупо. Да, пожалуй, и плохого тоже, – уточнил волхв и добавил, поразмыслив: – Только страшное. А ты сам-то чего больше всего боишься? Смерти?
– Умру – полбеды, хотя тоже неприятно, – начал Константин.
Начал и тут же остановился. Никому не хочется рассказывать, когда твой собеседник начинает невесть с чего веселиться, да не просто улыбаться, а взахлеб хохотать эдаким противным старческим дробным смешком.
– В первый раз я слышу, чтоб люди вот так про свою смерть сказывали – неприятно, – вытер выступавшие на глазах слезы Всевед. – Ты уж прости, княже, что не удержался. Но ты говори, говори.
– Да, всего лишь неприятно, – упрямо повторил Константин. – Гораздо хуже, если я не умру, но стану уже не собой. Ты представь только, что тогда Русь ждет. Да любой враг по сравнению со мной счастьем покажется. Впрочем, ты и сам об этом сказал. Что-то страшное будет, – повторил он слова волхва.
– Верно сказываешь, – одобрил Всевед уже серьезно. – То самое страшное. Да такое, что дальше уже и некуда. Ну да ладно. Времечко позднее, а тебе, вон, спать хочется, аж скулы раздираешь. Отдохнем прямо тут, у костра, а поутру и поговорим.
– А как же мне спать-то? – усомнился Константин. – Он же опять… начнет.
– Никаких опять, – строго заметил Всевед. – Ты в дубраве моей заповедной. Нешто забыл, что нечисти сюда хода нет.
– А как же Маньяк? Он же вроде хороший, но тоже нечистью считается?
– То своя нечисть, родная. Ей проход остается, но и то лишь с моего дозволения. У тебя же… – Волхв, не договорив, махнул досадливо рукой. – Спи давай. Тут у тебя защита со всех сторон – и я, и посох, и дубрава сама, даже небо со звездами. Нет ему сюда ходу, и все тут.
– Ну я не знаю, – протянул нерешительно Константин и тут же отключился.
Ну, просто моментально, будто его по затылку чем-то тяжелым огрели.
Когда он проснулся, костер, несмотря на день, продолжал все так же ярко гореть, вовсю светило солнце, и ему, лежащему у костра в тулупе, было так тепло, что и просыпаться не хотелось. Он снова закрыл глаза и… опять уснул, а проснулся уже от недовольного ворчания Всеведа:
– Ну и горазд же ты дрыхнуть, княже. Так все дела проспать можно.
– Прости, дедушка, – повинился Константин. – Уж больно сладко у тебя здесь спалось.
– А я, покамест тебя не было, успел славную похлебку сварить. Сейчас отужинаем и поговорим. Тебе-то ныне ничего не снилось?
– Ничего, – пожал плечами Константин.
– Так вот совсем ничегошеньки? – не унимался волхв.
– Как младенец спал, – весело улыбнулся князь.
– Это плохо, – построжел лицом Всевед. – Это очень плохо. Стало быть, дубрава дубравой, посох посохом, а Хлад Хладом, – сделал он очередной туманный вывод, понятный лишь ему самому, и тут же поторопил князя: – Да ты ешь, ешь.
Похлебка была сварена на славу. Правда, мясо в ней отсутствовало, но зато в обилии плавали какие-то травки, корешки, стебельки, и все это так ароматно пахло, что второй раз князя приглашать было не надо. Содержимое большого горшка исчезло чуть ли не за пять минут, после чего Константин с легким сожалением – еще бы немного не помешало – старательно облизал деревянную ложку, протер ее снегом и выжидающе уставился на волхва. Тот молчал. Так длилось минуты две. Внезапно откуда-то сверху донеслось пронзительное воронье карканье.
– Сейчас он подойдет, и мы все обговорим, чтобы не повторяться, – произнес Всевед.
Прошло еще несколько минут, и из-за дубов, как всегда, несколько неожиданно, вынырнул Маньяк.
– Ну, раз князь здесь, стало быть, опять в Око Марены идти надобно, – даже не поприветствовав, начал он сразу возмущаться. – А у меня делов-то, делов скопилось – страсть. – Он всплеснул руками. – Нет, княже, – произнес ведьмак со вздохом. – На сей раз я тебе не напарничек. К тому ж Юрко твой, который Золото, тоже туда дорожку знает. Чай, довезет.
– Сколь времени тебе надобно на то, чтобы дела свои уладить? – задумчиво поинтересовался Всевед.
– Сейчас точно скажу. – Ведьмак задрал голову, пошевелил пальцами, загибая их один за другим, после чего пошлепал толстыми губами, вытер лысину своей неизменной воилочной шапчонкой и деловито произнес: – Ежели поспешить, то за пару месяцев управлюсь. Ну а чтоб как следует все утрясти, основательно, так тут и трех маловато будет.
– А там половодье, после сев, покос, урожай собирать, – в тон ему подхватил Всевед.
– А без того никак. Тиун я как-никак. Дань, опять же, кому на погост везти – мне. А после опять дела. Но их, ежели бегом-бегом, за месячишко-полтора переделать можно.
– То есть ты через год освободишься? – уточнил Константин.
– Да уж не ранее, – солидно заметил Маньяк.
– Ну, считай, что год прошел, – вздохнул Всевед.
– А от должности тиуна я тебя освободил, – добавил князь.
– То есть как это, прошел?! Как освободил?! – возмутился ведьмак.
Его лысина почти мгновенно покрылась мелкими капельками пота. Он беспомощно развел руками, но потом до него дошло, и Маньяк протянул укоризненно:
– Все шуткуем. Все вам смешочки да хаханьки. Нет, чтоб всурьез о делах потолковать.
– Давай всурьез, – согласился Всевед и предложил: – Ты на князя-то нашего повнимательнее взгляни. Может, тогда и сам что поймешь.
Маньяк пристально посмотрел на князя и вдруг так резко отшатнулся от него, что чуть было не угодил в костер.
– А он не?.. – проблеял он, обращаясь к волхву.
– Покамест не, – сурово отрезал Всевед. – А чтобы и дальше не, ты мне и нужон.
– А я-то что смогу? Ты что, сам не видишь, какая с него силища прет. Ты-то, конечно, волхв знатный, опять же и посох Перунов с тобой завсегда. Может, и одолеешь его, а мне, ведьмаку простому, тут тягаться не с руки. Всяк сверчок знай свой шесток, – заключил он поучительно.
– Врешь. Ты такой сверчок, что на любой шесток взгромоздишься, если понадобится, – убежденно заявил волхв.
– Ну, не на любой, но могу, – согласился польщенный Маньяк.
– Дела свои за день обстряпаешь, а к утру послезавтрашнему чтоб тут был.
– Да я ничего не успею, – возмутился ведьмак. – Да и зачем я понадобился?
– Днем спать будешь, а ночью в его ложнице бдить. Если что – ну, не маленький, сам знаешь, как и что делать, чтоб он спокойно почивать продолжал. Ему, спящему, не так уж и много силенок нужно подкидывать время от времени, чтобы Хлада утихомирить. Тихий он покамест и слабый еще. На это тебя точно хватит.
– И сколь же времени мне так близ него торчать?
– До осени – не меньше, – сказал, как отрезал, Всевед.
– А потом?
– Поглядим. Потом и думать станем, – снова напустил туману Всевед.
– А если он потемнеет так, что?..
– И тут, что делать, знаешь, – последовал жесткий ответ волхва.
– Но на столь долгий срок я и впрямь не смогу. Ты уж прости, старче, но… – Ведьмак, не договорив, нахлобучил на лысину шапчонку и решительно поднялся на ноги, пообещав: – До изока[74], не более, а там никак. – Он уже сделал шаг в сторону, но тут его вновь остановил
