– Что за гонец? – поинтересовался князь.
– А вот он. – И, потеснившись от входа, дружинник пропустил юношу, почти подростка, который, низко склонившись перед Константином, на ломаном русском передал ему приглашение зайти в гости к беку Абдулле.
– Вообще-то ты, княже, по чину выше его будешь. Негоже так-то. Может быть, мы его к себе пригласим? – осторожно заметил Коловрат.
– Абдулла-бек пришел бы, но он недавно болеть и иметь боязнь очень сильно опять болеть, ибо ваш шатер на холод и тут ветер. У нас деревья и тепло. К тому же бек сказывал, что он ваш князь стеснит беспокойство, а у него ковер-скатерть накрыт и все готов. Князь Константин, как бек слыхать, смелый воин. Ему нечего бояться. Ему будет почет и уважение от Абдуллы-бека.
– Скажи беку, что князь Константин сейчас будет, – последовал решительный ответ.
– А ну-ка, где там шатер ваш? – вышел наружу посмотреть месторасположение временного пристанища ханского сына Коловрат.
– Княже, по-моему, он тебя просто на понт взял. На самое что ни на есть дешевое слабо, на которое даже не каждый мальчишка клюнет, – рассудительно заметил Вячеслав.
– Ты думаешь, я потеряю много лет жизни в случае чего? – улыбнулся Константин.
– Все равно глупо рисковать. Добро бы еще сам хан или кто он там, а то один из наследников. Не все прынцы становятся королями.
– Слава, этот будет эмиром, – заверил князь своего друга. – Так что с ним не только можно, но и нужно дружить. И потом, насколько я помню историю, он лично возглавит оборону своей страны от монголов и будет драться с ними, пока не погибнет. А кроме того, не забудь, что нам позарез нужны их мастера, их, выражаясь языком двадцатого века, технологии, а также полностью свободный доступ к Каме и беспрепятственный транзит по ней от Урала и до Волги.
– Твоя жизнь стоит дороже какого-то дрянного транзита, – заупрямился Вячеслав. – Не говоря уж о мастерах и технологиях. У нас Минька есть, который сам с усам. Без них запросто обойдемся.
– Да кто бы спорил, – покладисто согласился с ним князь. – Но больно уж времени жалко. К тому же моя жизнь осенью этого года, возможно, не будет стоить и одной гривны, а зимой – и медной куны, – и, обрывая дальнейшие возражения, Константин категорично заявил: – Все. Я уже иду.
В шатре у бека Абдуллы действительно было намного теплее. Булгары, прибывшие на остров первыми, успели занять места поуютнее, в его лесной части, а жилище бека к тому же закрывалось с двух сторон большим холмом. Словом, здесь не дуло.
Поначалу, обменявшись приветствиями и любезностями, оба принялись молча пить дорогой напиток, привозимый китайскими купцами. Затем Константин, критически покосившись на свою пиалу, наполненную, как обычно, на один глоток[80], откровенно предложил Абдулле, благо тот очень чисто говорил по-русски:
– Я понимаю, что всемогущий не разрешает вам пить сок виноградной лозы. Но про мед в священной книге ничего не сказано. Если достопочтенный бек и будущий эмир согласится разделить со мной один-два кубка, то я думаю, что мы легче поймем друг друга. К тому же нам есть о чем переговорить.
– Я благодарен тебе, князь Константин Владимирович, за то, что ты назвал меня из вежливости будущим эмиром. Уже из-за одного этого нам стоит опрокинуть кубки, тем более что ты прав: справедливейший и впрямь не запрещает употреблять хмельной сок пчел. Прошу об одном – не называй меня так впредь. У нас в Булгарии с наследниками престолов иной раз случаются очень странные вещи, а судьба не строптивый конь, чтобы ее хлестали плетью.
«Ох, уж это мне цветистое восточное пустословие», – вздохнул Константин, но вслух ответил, как и подобает учтивому человеку:
– Желание хозяина – закон для гостя, тем более что ты прав – нынче скакун времен столь норовист, что надо быть вдвойне осторожным, дабы не вылететь из седла.
– Благодарю тебя, князь, за мудрые слова. Теперь я убедился, что ты столь же умен, сколь и бесстрашен, – тонко намекнул бек на смелый приход Константина в гости.
– Я полагаю, что двум разумным людям нечего делить, но даже если найдется что-то, то они сумеют сделать это, спрятав мечи вражды в ножны дружбы, – заметил Константин. – К тому же очень тяжело понять человека, когда он приходит к тебе. Гораздо легче это сделать, если ты сам пришел к нему в гости.
– Тогда завтра жди меня в своем шатре, – весело засмеялся бек.
– Я буду рад этому, – просто ответил князь.
– Ты слишком мудр и силен, – продолжая улыбаться, сказал Абдулла. – Я бы не хотел тебя иметь врагом и очень хотел бы видеть другом.
– Истинность друзей проверяется их делами. Мы с тобой видимся впервые, но ты тоже нравишься мне. К тому же мы соседи, а соседям надлежит жить дружно, – осторожно вел свою речь Константин. – Одинокое дерево и слабый ветер может вывернуть с корнем, лес же устоит и перед бурей.
– Не знаю, правильно ли ты поймешь меня, – замялся Абдулла. – Я хотел предложить хороший и очень выгодный для тебя мир. Ты же слышал, о чем говорили сегодня наши люди?
Константин легонько кивнул.
– Все будет так, как сказали твои, – заявил бек.
– Эмир не будет в обиде? – осведомился Константин.
– Ильгам ибн Салим – очень мудрый правитель. Он уже жалеет, что позволил своему сыну Мультеку учинить набег на город русичей. Я не хочу, чтобы ты решил, будто эмир – трус. Это будет неправдой. Он хочет мира, потому что с тревогой смотрит на полуденные страны. Мой брат не понимает, что теперь не время для вражды между соседями. Однако беда в том, что отец до недавних пор чаще прислушивался к брату и его людям, а те считают, что раз на Руси иная вера, то нам негоже жить с вами в мире.
– Разве он не знает, как всевышний сказал своему пророку: «…Тебе дано предупреждать, а не вершить над ними суд»?[81]
– Ты знаешь слова священной книги?! – удивился Абдулла и радостно заулыбался. – Я же говорил отцу, что с тобой можно договориться.
– А он?..
– Он ответил, что доказать свою правоту можно только на деле. «Езжай и попытайся заключить мир с русичами, если ты считаешь, что он так уж необходим для Булгарии», – вот его подлинные слова. Мультек же в это время улыбался, оттого что был уверен в моей неудаче. Я знаю, он говорил своим людям: «Если мой брат предложит русским мало, то они обидятся и убьют его, если много – их глаза загорятся от алчности и они решат, что надо пойти воевать, чтобы взять все. А нужную грань между малым и большим Абдулла не найдет».
– Получается, какова бы ни была моя выгода от заключенного с тобой мира, для тебя она все равно будет двойной, – сделал вывод Константин.
– Только не поднимай своей цены, иначе плодами этого мира сызнова воспользуется Мультек.
– Я не гость на торжище. Поднимать не стану. А за то, что ты согласишься с моими условиями, завтра выдвини свои: прочный мир на сорок лет и военная помощь друг другу, если на чью-либо землю придет враг, – посоветовал князь.
– И ты?! – блеснули глаза бека.
– И я соглашусь с ними. Мне кажется, что Ильгам ибн Салим после этого уверится в правоте Абдуллы- бека и останется доволен своим старшим сыном.
Мимолетная радость после последней фразы Константина тут же сменилась у Абдуллы неожиданной печалью.
– Старший, – горько усмехнулся он. – Абдулла-бек и впрямь старше Мультек-бека, но он – сын третьей жены эмира. К тому же его мать из рода сувар, а женщина, родившая Мультека, – старшая и любимая жена эмира, причем из барсилов, ну, то есть, говоря по-вашему, из серебряных булгар.
– А это имеет большое значение? – осторожно осведомился Константин.
Так далеко его познания в истории Булгарии не заходили.
– Это царский род. Все правители всегда выходят только из этого рода. Теперь понимаешь?
– С трудом.
