прекратил своих упражнений.
– Привычка.
– Хорошая привычка, тяжело пришлось?
– Это в первую очередь надо мне! – честно ответил Норманн.
Что верно, то верно. У него в этом мире поддержка может быть только через церковь. Здесь вопрос не религии, а великодержавного воспитания, которое священники получали в Византийской империи. Если римский папа всеми силами старался подчинить себе всех европейских королей, то басилевс заботился о процветании своей империи. Соответственно и Русская православная церковь строила вдоль границ неприступные замки под названием «монастыри». Они по сути являлись мощными заслонами, заставляя врага или идти на штурм, или поворачивать обратно. Для примера, новгородский митрополит тратил церковную казну на возведение городских стен и башен. И Москва на дальних подступах окружалась крепкими каменными замками. Прежде чем враги могли подойти к городу, им приходилось штурмовать оборонительную цепь из Страстного, Никитского, Рождественского, Сретенского и Ивановского монастырей.
– Любо слышать здравые слова. Чем тебе помочь?
– Среди моих учителей есть опытные врачеватели, они могут взять монахов в обучение.
– То не ко мне, езжай в Новгород, заодно познакомишься с архиепископом.
– Уже встречался, летом приносил дары.
– Преставился он. – Настоятель перекрестился. – Сейчас в сан возведен Василий.
– После ледохода отвезу дары, там и немцев подожду.
– В Китай отправляешь своего доминиканца?
– Сам захотел, почему не помочь человеку?
– Зачем затеял поход в Персию? У тебя и здесь забот полон рот!
– Да какие здесь могут быть заботы? Итальянцы строят крепости да учат новиков.
– Генуэзская пехота нынче лучшая в Европе, в этом ты прав. А что за обучение в новой крепости придумал?
– В Марь Горе? Да обычный греческий строй. Чтоб не бегали толпой, размахивая топорами.
– Кого воевать надумал?
– Свеев конечно! Только они сюда лезут.
– Малые шайки разогнать не трудно, да Выборг рядом. Уткнешься в стены и нос разобьешь.
– Я же не лбом начну бить! – усмехнулся Норманн. – Сначала подумаем, затем пойдем.
– А дальше что?
– Не знаю. Неплохо бы до земель Пори добраться.
– Эка замахнулся! На тебя весь Готландский союз навалится, не устоишь. Набежать и пограбить, это одно, а взять навсегда – совсем другое.
– Посмотрим, время покажет. Ради такого дела можно и с Ганзой союз заключить.
– А с новгородскими не хочешь сговориться?
– Не вижу смысла, они дальше городских стен ничего не видят.
– Ишь, какой стратег нашелся! – засмеялся настоятель. – Почему так решил?
– Тут и решать нечего! Устье Невы оберегать не хотят, Торжок и Вышний Волочок, считай, без дружины.
– А Смоленск?
– Что Смоленск? – не понял Норманн.
– Путь в Царьград идет через Смоленск.
– Разве? Я и не знал, что из Новгорода можно рекой туда пройти.
– По Ловати через Великие Луки. Кстати, там новгородцы хорошую крепость построили.
– Дело в том, что цены в Ромейской империи поднялись, а Новгород продолжает торговать через Смоленск и Киев.
Настоятель озадаченно посмотрел на Норманна, видимо, не часто правители ведут разговоры о торговле. В дверь осторожно поскреблись, в комнату вошел дородный монах. Кофе! Этот запах нельзя спутать! На подносе стояла простая глиняная чашка и медный кофейник, который буквально излучал желанный аромат.
Кофе в России четырнадцатого века? А почему нет? Родина ароматного напитка в Йемене, именно там, в горах Джебель, выращивают знаменитый сорт арабика. А мокко всего лишь способ обжарки зерен на сливочном масле. Если из Персии везут коробочки из тиса с вялеными на меду фруктами, то почему не привезти и кофе?
– Можно и мне чашечку кофе? – попросил Норманн.
– Он горький, – предупредил игумен.
– Знаю, пил и не раз.
– Ты же молод, зачем тебе отвар для улучшения кровообращения?
– Для профилактики.
– Принеси вторую чашку для нашего гостя.
Монах поклонился, и через минуту Норманн сделал глоток ароматного и безвкусного напитка.
– Да кто же кофе так готовит! – Возмущенное восклицание вырвалось непроизвольно.
– Что не так?
– Да все! Его неверно варили! – почти с детской обидой сказал Норманн.
– Ты знаешь, как надо правильно приготовить это снадобье?
– Позвольте мне самому это сделать?
– Филофей, проводи гостя да проследи, чтоб повар рядом стоял и учился.
Нехитрая наука сварить кофе началась с лекции о правильном помоле. Монахи зерна толкли в ступе, затем делали отвар, процеживали и переливали в кофейник. Закон приготовления кофе, как и кузнечное дело, на первое место ставит сохранение целостности структуры. Напиток делают непосредственно в кофейнике и разливают прямо в чашки, при правильном помоле ни одна крупинка не попадет в рот.
– А ты прав! – сделав маленький глоток, вынес вердикт настоятель. – Вкус совершенно другой, более приятный.
– Кофейной жижицей можно вывести прыщи с лица.
– Смотрю на тебя и удивляюсь: и воинское дело знаешь, и кузнец, и иконы пишешь. Не поделишься талантом?
– Учеников дадите?
– Дам, иконописи учи. Храмы строим, а стены пустые.
– Только не каждый монах в ученики сгодится.
– Бесталанных обратно пришли, не жалей. Не каждому человеку дано сие умение.
– Не дадите ли листок бумаги?
– Бери. – Настоятель указал на стоящую у окна конторку.
Норманн обмакнул перо, критически глянул на стоящего у двери монаха и начал рисовать. Дородная фигура и болезненное лицо делали Филофея легкоузнаваемым, однако в фигуру надо вложить совершенно иное. Любой, глянувший на рисунок, в первую очередь должен увидеть монашеское смирение. Не покорность, не услужливость, а именно смирение в вере. Общий контур сложился сразу, а дальше застопорилось, явно чего-то не хватало. Опасаясь сделать лишние линии, Норманн нарисовал дверь, стену, и тут как бы прорвало. Простота убранства, скромность обстановки, стираная-перестираная ряса с аккуратной штопкой – все эти мелкие детали помогли увидеть и написать нужный образ.
– Посмотрите, отче. – Норманн положил на стол законченный рисунок.
Настоятель примерно с минуту не отводил глаз от сероватого листочка бумаги, затем начал сравнивать с оригиналом. Даже подошел к монаху, потрогал его лицо, провел старческой рукой с вздувшимися венами по стене, погладил дверь и снова сел.
– Невероятно! Вроде бы не похож, и в то же время ты изобразил его абсолютно правильно.
– Это называется живопись, показывают не внешнее сходство, а суть человека.
– Зачем ты это сделал?
