будущим переселенцам. Имелся в виду остров Уайт, то есть Белый, если по-русски.
Мы подошли к нему ранним утром третьего дня плавания, и то, что мы находимся на траверзе этого острова, я определил даже раньше Тонги — по запаху. С подветренной стороны уже за восемнадцать километров явственно попахивало серой.
Мы обогнули остров и легли в дрейф в полукилометре северо-западнее него. Да уж, подумал я, редко доводится встречать столь не соответствующие действительной картине названия. Какой он к чертям белый? Гораздо больше ему подошло бы имя Ядовито-Желтый, Серный или вовсе Адский. Потому как он являлся не до конца потухшим вулканом и чуть ли не весь состоял из той самой серы и всяческих ее соединений.
Так как от океанских волн нас сейчас защищала близкая Новая Зеландия, мы с Мариком рискнули взять надувную лодку и совершить высадку на остров. Я даже сумел подняться на холм, с которого было видно жерло вулкана, залитое какой-то маслянистой на вид жидкостью ядовито-зеленого цвета. Сунул в сумку несколько первых попавшихся образцов серных «цветков» и, кашляя, поспешил к лодке. Нет уж, сюда больше ни ногой без противогаза, подумалось мне под вой работающего на предельных оборотах моторчика, когда оглядывался на удаляющиеся серные скалы. Хотя, может быть, со временем появятся люди, которым потребуется как-то искупить какую-нибудь вину…
Нет, даже в этом случае придется раскошеливаться на противогазы, а то прямо Освенцим какой-то получится, решил я, командуя полный ход и курс на северо-северо-запад.
Обойдя северную оконечность одноименного острова Новой Зеландии, мы повернули на юго-запад и так, под сорок пять градусов к ветру, шли десять дней, помогая парусам работающими на средних оборотах дизелями. Вымотался я за это время здорово, как и Тонга. Ведь идти под таким острым углом к ветру было очень трудно: чуть зевнешь — и паруса полощутся, а катамаран, несмотря на работающие дизели, начинает сносить на восток, к Новой Зеландии. У Власа держать нужный курс вообще не получалось, так что вахты пришлось поделить нам с Тонгой. От автопилота же, сделанного мной на основе электронного компаса, толку было немного. Ведь сейчас требовалось выдерживать нужный угол относительно направления ветра, а вовсе не магнитного поля Земли.
Но, как уже говорилось, почти все на свете имеет и свои положительные стороны, их просто нужно не лениться искать. Так что за время преодоления последнего отрезка нашего пути я довольно детально продумал схему электромеханического автопилота, который будет управлять не только рулями, но и парусами, когда потребуется идти под острым углом к ветру.
На тринадцатый день пути ветер сменился на юго-западный, и вовремя, а то я уже начинал опасаться, что нам придется высаживаться на Тасманию. Нет, со временем, хочется надеяться, очередь дойдет и до нее, но основывать первое поселение лучше на каком-либо из островов Бассова пролива. Из тех соображений, что там нет ни аборигенов, ни хищников, ни сильно ядовитых змей, а места хватит на несколько тысяч человек. Опять же и Тасмания, и Австралия будут рядом — куда бы мы ни высадились, больше двухсот километров до любого берега никак не получится. Плавать туда-сюда можно будет хоть каждые сутки, а летать так и вовсе по несколько раз на дню.
Так как изменившийся ветер разогнал облака, ну и вследствие появления на Чатеме третьего радиомаяка, я смог достаточно точно определить координаты и вывести «Мечту» к центру восточного побережья острова Флиндерс. Хотя теперь он скорее всего будет называться совершенно не так. На эту тему мы незадолго до отбытия с Чатема беседовали с Полем и дядей Мишей.
— Зачем нашему миру названия в честь людей, открывших эти острова в вашем? — вполне резонно поинтересовался Поль. Ведь действительно, все эти Питкэрны, Хендерсоны и Флиндерсы еще не родились!
— И что ты предлагаешь? — поинтересовался дядя Миша.
— Мое племя не сохранило названия, которое дали этой земле первые переселенцы с Мангаревы, — начал Поль, — но зато отсюда начинается возрождение нашего народа…
Тут парень сделал паузу, и я понял, что надо срочно вмешаться, пока на картах не появился какой- нибудь остров Никоявления. И заявил:
— Значит, надо назвать его Изначальным, ведь именно здесь берут начало все наши дела.
Поль вздохнул, но согласился.
С Питкэрном особых проблем не возникло: местные жители называли свой остров Рапаини, и это имя было просто утверждено нашей комиссией. Атолл Оэно получил название Пустышка, а все, что встретится нашей экспедиции, ею и будет названо, если там еще нет местного населения с достаточно высоким уровнем развития, при котором острова и материки приобретают общепринятые названия.
Так вот, право назвать землю, которую мы увидели впереди на пятнадцатый день после отбытия с Чатема, именующегося теперь Рекоху, было предоставлено Тонге. И Флиндерс был назван в честь ее погибшей в бою с испанцами сестры — Манюниным островом, или просто Манюниным.
На восточном побережье острова имелось несколько лагун, и мы, выбрав самую крупную и с достаточно широкой протокой, вошли в нее. Она была куда меньше, чем на Чатеме, всего пять километров по длинной стороне и три по короткой, но зато в нее впадала достаточно широкая речка, так что чем дальше от океана, тем более пресной становилось вода. Именно в устье этой речки, без особых затей нареченной Белой из-за ее очень чистой воды, мы и остановились. Разбили на левом берегу палаточный лагерь, обустроили его. Вытаскивать катамаран на берег пока не стали — в ближайшее время он точно понадобится, а при любом сколь угодно сильном ветре больших волн в лагуне не будет. Завтра предстояли экспедиции по изучению окрестностей места высадки, ну, а пока шла подготовка к торжественному ужину. Ведь если подумать, это был великий момент — впервые ноги обитателей Хендерсона, то есть, тьфу, Изначального острова, ступили на землю, где предстояло жить их детям, внукам и правнукам.
Два дня изучения местности показали, что лагерь мы поставили очень удачно, и именно здесь надо строить первый город новой страны. Во исполнение чего был открыт переход сначала в дачный гараж, потом на Хендерсон, и вскоре первая партия переселенцев восторженно озиралась на новом месте. Как много здесь пресной воды! Какие высокие деревья! И какая плодородная земля, даже лучше, чем на огородах у старого Миш-ау! Сколько гороха и картошки тут можно будет вырастить!
Я же, честно говоря, пребывал в некоторой растерянности, хоть и старался этого никому не показывать. Ведь мы так долго и тщательно готовились к экспедиции, что казалось — если уж доплывем до нового места, то там сама собой начнется не жизнь, а натуральная сказка. И вот, значит, приплыли. И что? Сказка-то где, позвольте поинтересоваться? Да тут надо срочно провернуть столько дел, что не знаешь, за какие хвататься в первую очередь!
Но, как будто этого мало, до меня только сейчас окончательно дошло, что сделанный шаг при всей его незавершенности является необратимым. Все, у маленького племени с затерянного в океане островка началась совершенно другая история! И какой она будет, очень сильно зависит от меня. А я тут, блин, стою и не знаю, за что хвататься в первую очередь.
Зато это знал дядя Миша, который сразу по прибытии поинтересовался, подобрал ли я место для своей резиденции. Мои возражения насчет того, что мне первое время не в лом пожить и в палатке, были отметены сразу.
— Если у тебя скромность взыграла, то засунь ее куда-нибудь подальше, — посоветовал майор. — Жилье — одна из главнейших потребностей человека. Но построить дома всем сразу один черт не получится, так и сяк придется с кого-то начинать. И если начать не с тебя, могут появиться обиженные. Так что давай-ка прогуляемся вон на тот пригорок — там, по-моему, просто замечательное место. Пока идем, подумай, хватит тебе двух этажей или сразу закладываться на три. А для успокоения души имей в виду, что здесь разумнее строить не каркасно-щитовые домики, как на Хендерсоне, а из бруса: все равно придется лес рубить под посевные площади. Опыта же особого у нас нет, так что на твоей стройке народ маленько подучится, и следующие дома будут лучше. Как город назвать, уже придумал?
— Пока нет: сначала надо объяснить людям, зачем это вообще нужно, — усмехнулся я. — Ведь что на Хендерсоне, что на Питкэрне всегда было по одному селению, которое прекрасно обходилось без всякого имени. И, кстати, утверждение о наказуемости инициативы, насколько я в курсе, родом из армии, так что сам и придумывай название для первого города на новой земле. А дом будет двухэтажным, тогда, может, и
