знал, что это может означать, и потянулся к кобуре. Теперь там находился не «глок», а подарок дяди Миши, сделанный им собственноручно, — гладкоствольный револьвер калибром «десять и две». В нем использовались укороченные до шестидесяти миллиметров стальные барнаульские гильзы от «Сайги-410», снаряженные половинным зарядом пороха и мелкой дробью.
Взведя курок, я сильно притопнул ногой. Трава снова зашевелилась… выстрел, затем на всякий случай еще один. Все, отползалась, зараза. И чего же эти змеи-белогубки до сих пор не сообразят куда- нибудь откочевать от нашего будущего города? Дождутся ведь, что ни одной не останется: на Хендерсоне под руководством дяди Миши три аборигена клепают по одному револьверу в сутки. И не так уж важно, что эти змеи все-таки местные — эндемики бывают разные, и конкретно вот такие нам совершенно не нужны. Хорошо, хоть комаров тут нет: не придется обрабатывать болота всякой ядовитой химией.
Глава 33
Надо сказать, что общепринятая точка зрения на историю открытия Австралии, изложенная в том числе и в википедии, давно вызывала у меня серьезные сомнения. Мол, голландцы и португальцы с середины шестнадцатого века знали только про северное побережье и небольшой кусок западного, причем были не в курсе, фрагменты ли это одного острова, архипелага или большого материка. А открыл Австралию англичанин Джеймс Кук, которого потом съели.
Так вот, подобная точка зрения совершенно не объясняет маршрута первой экспедиции Абеля Тасмана. По ней выходит, что голландец аккуратно обошел вокруг Австралии, ухитрившись при этом ее не заметить! Ради интереса попробуйте проехать круг по МКАДу и не догадаться, что вы вертитесь вокруг большого города.
А уж в одном месте это было сделать очень трудно. Причем как раз в том, где сейчас находились мы, то есть в районе Бассова пролива. Ведь тут почти всегда дуют западные ветры! А корабли шестнадцатого или семнадцатого века не могли толком идти даже под прямым углом к ветру, их обязательно сносило. И уж тем более им были недоступны более крутые галсы.
И значит, Тасман прилагал огромные усилия, держа курс поперек ветра, и ради чего? Чтобы, не приведи господь, случайно не открыть Бассов пролив, оставив эту честь англичанам?
То есть его маршрут выглядел логично только в том случае, если предположить, что очертания австралийского материка ему были хорошо знакомы. Про Бассов пролив и острова в нем он тоже знал, а вот что за земли находится южнее и восточнее него — нет.
Однако отсюда получался довольно тревожный вывод. До экспедиции Тасмана оставалось пятьдесят лет. Так когда же голландцы все-таки открыли этот самый пролив — ведь явно не за год и не за два до экспедиции Тасмана! А вдруг за пятьдесят или сорок восемь? Тогда в ближайшее время у нас могут быть гости, к встрече которых мы, если честно, почти совсем не готовы.
Разумеется, подплыви они к самому городу, их будет нетрудно утопить. Но если пришельцы высадятся на нашем острове, но с противоположной стороны, мы ничего не заметим! И как следствие, с высокой степенью вероятности вынуждены будем воевать на суше, что весьма и весьма чревато. Ведь нас тут сейчас всего двадцать шесть человек, из которых хоть как-то умеют стрелять только пятнадцать. Да и по завершении переселения на Манюнин всех желающих с Хендерсона и Питкэрна наша численность все равно недотянет даже до пятидесяти рыл всех полов и возрастов, в то время как на корабле будет как минимум сотни две здоровых и умеющих обращаться с оружием мужиков.
В общем, вышка для антенны строилась с таким расчетом, чтобы там был еще и нормальный наблюдательный пост, с которого можно будет осматривать практически всю береговую линию острова. К счастью, задача упрощалась самой природой. Дело в том, что появления гостей следовало ожидать с запада, но как раз там практически не было хоть сколько-нибудь удобных бухт для высадки. Зато имелось сколько угодно мест, где можно сесть на мель или пропороть днище об острые камни. В общем, наблюдательный пост на горе даст нам хоть какую-то возможность заранее увидеть пришельцев, но радикально проблема будет решена только с постройкой авиабазы на острове Кинг, откуда можно будет легко мониторить все подходы к границам нашей колонии.
Тут, конечно, при желании можно возразить, что, когда бы ни открыли Австралию с нашими островами, ее колонизация началась только в девятнадцатом веке, поэтому нам можно не волноваться. Да, но ведь ни голландцам, ни испанцам, ни португальцем на фиг не нужны были пустые земли! Их и так уже было открыто более чем достаточно. Ценность представляли только населенные, жителей которых можно было заставить работать на себя. И в этом смысле наша колония наверняка покажется лакомым куском любому гостю из Европы.
Однако первые гости явились к нам не с запада, а чуть ли не с прямо противоположной стороны. Случилось это событие через полтора месяца после высадки, когда мой дом был закончен и мы приступили к постройке сразу всех остальных, на первое время запланированных в городе, общим числом три. Как раз когда я закончил разметку фундамента для третьего дома, зашипела висящая на поясе рация ближней связи, и вскоре я, офигевая, слушал доклад вахтенного с «Мечты»:
— Вижу моторный корабль в семи километрах на юго-восток!
У меня выпал из рук электронный уровень. Ну сами представьте: сидите вы в далеком шестнадцатом веке. Вокруг лепота. До появления первого парохода больше двухсот лет, да и то он начнет бороздить воды Гудзона, а вовсе не Бассова пролива! А тут на тебе — говорят, плывет. И куда бежать — к дому, где оружие, или к лодке, чтобы побыстрее оказаться на «Мечте»? Наш катамаран собирался сделать заход за рыбой и потому стоял не в лагуне, а на внешнем рейде у входа в нее. Блин, вот что значит отсутствие документа, в котором написано, кто и что делает по тревоге! Говорил же мне дядя Миша, что его надо побыстрее составить, да все как-то не доходили руки.
Пока лодку спихивали на воду и заводили мотор, я успел сбегать домой за автоматом, хоть на «Мечте» и оставалась одна маузеровская винтовка.
Путь через лагуну занял двадцать минут, и в конце его пришел еще один доклад от Власа:
— Кажется, корабль терпит бедствие! Раньше у него с кормы шел дым, а теперь перестал, люди столпились на корме, корабль уносит в океан!
— Размеры у него какие? — рявкнул я.
— Метров восемь в длину, ширину определить трудно, он очень низко сидит.
— И почему ты решил, что этот корабль моторный?
— Потому что похож на наш «Богатырь»! Парусов нет, мачты нет, на корме что-то дымит — все как у него.
Тьфу! Я сжал зубы, чтобы не расхохотаться. Вот ведь молодое поколение растет, весел не видело! Для Власа любой корабль может быть или парусным, или моторным. В те далекие времена, когда меня на острове еще не было, а Тонга с Манюней выходили в океан на двух связанных бревнах, Влас был совсем маленьким и уже почти ничего не помнит.
Вскоре я, поднявшись на крышу каюты нашего катамарана, рассматривал в бинокль «моторный корабль». Интересно, а ведь это, кажется, не совсем плот! Две… нет, три каких-то явно гибких колбасы, связанные между собой. Экипаж… сколько же их там… ага, семь человек. Шесть примерно одного роста, один существенно меньше — или карлик, или ребенок.
«Мечта», рыча дизелями, уже шла на полном ходу к нашим гостям, потому как они действительно явно терпели бедствие. Во-первых, их уносило в океан. Хоть западный ветер был и не очень сильный, порядка семи метров в секунду, выгрести против него они не могли. А во-вторых, больно уж глубоко сидит их посудина — небось набрала воды по самое дальше некуда. И, главное, этот процесс продолжается. Успеем?
Мы успели, но впритык: плот из коры явно держался на воде последние минуты. Я кинул туда конец, самый здоровый мужик поймал его, к чему-то привязал, и вскоре плот был подтянут к катамарану, а терпящие бедствие взобрались на его палубу. Шесть взрослых — пожилая пара, парень с девушкой, два паренька лет тринадцати-четырнадцати и девочка лет шести. Но что это за люди?
