задние двери кузовов, и оттуда высыпали перепуганные люди. В их толпе Юэн разглядел знакомые лица: женщину, девочку и мальчика, дрожащих от холода. Дети казались напуганными, их лица осунулись; у Джулии был синяк на щеке, а один глаз заплыл.
Мужчина хотел дотянуться до близких, дотронуться, дать понять, что он рядом и скоро спасет их, но что-то держало его, не давая пошевелиться, а слова застревали в горле.
Пока пленники толклись на морозе, по рельсам, задним ходом подъехал поезд, в голове которого изрыгал дым и искры бронированный паровоз. Железные вагоны были выкрашены в черный цвет, на крыше каждого, в укрепленном гнезде, сидел вооруженный охранник.
Рабов, словно скот, затолкали в тесные вагоны, где не было ни тепла, ни света, ни воды, и даже воздуха, казалось, хватит не на всех. При виде стен, перепачканных кровью и мочой прошлых пассажиров, дети начали плакать. Тех, кто мешкал на пороге, охранники безжалостно поторапливали прикладами. Большинство из них прятали лица за противогазами, в холодных глазах остальных не было ни следа сочувствия.
Пленники из всех трех грузовиков набились в один вагон. От тесноты негде было присесть, все стояли, упершись друг в друга. Потом железные двери закрылись, и скрип петель потонул в криках ужаса: оживший поезд медленно тронулся с места, похожий на огнедышащее чудовище, пожирающее рельсы перед собой.
Юэн рванулся вперед, пытаясь освободиться от невидимой силы, приковавшей его к месту, — но напрасно. Все, на что он был способен: зависнув в воздухе, извернуться и посмотреть, что его держит. И то, что казалось бесформенной могучей массой, вдруг преобразилось в хрупкий силуэт. На мужчину в упор смотрела Кейтлин, и хотя он был и больше, и сильнее, Юэн не мог сдвинуть ее с места. Девушка буравила его глазами, ярко-голубыми на бледном лице, и, когда она заговорила, по всему телу мужчины побежали мурашки:
— Я — не то, чем кажусь!
Юэн проснулся в панике, запутавшись в одеяле, и не сразу понял, где находится; понял только, что не может пошевелиться.
— Тихо, тихо, — сказал знакомый голос. — Все в порядке, ты в безопасности.
Юэн заставил себя успокоиться, и тут же кто-то распутал коварное одеяло. Точеная ножка легла на бедро мужчины, тонкие руки нежно обняли его за плечи, и все вокруг заполнил запах Кейтлин.
Образы из сна еще были живы в его воображении, и вызванный ими гнев еще не унялся, но он вдруг почувствовал, что рядом с ним лежит женщина. Что-то заныло внизу живота, и он обернулся к девушке, но в тусклом мерцании огня из печки увидел только контур ее головы на своем плече. Юэн хотел что-то сказать, но Кейтлин положила палец ему на губы.
— Тихо. Спи. Сейчас не время, — мягко сказала она.
Юэн закрыл рот, и мысли его снова закрутились вокруг тайны этой то ли женщины, то ли ребенка. А она все перебирала пальцами его волосы, прогоняя этой немудреной лаской муку, принесенную сном.
В душе Юэна было так пусто, а Кейтлин была так близко… Он потянулся к ней, но девушка отодвинулась, и он скорее догадался, чем увидел, что на губах ее снова играет таинственная улыбка.
— Спи, Юэн. Только на этот раз — без снов, — сказала она, и мужчина провалился в забытье.
Юэн проснулся от звука закрывшейся двери и сразу почувствовал аромат еды. От всего, что случилось ночью, остались какие-то смутные обрывки воспоминаний, и копаться в них ему не хотелось.
Кейтлин, погруженная в свои мысли, стояла у железной печки и помешивала что-то скворчащее на сковородке. Лайла сидела на кровати, полностью одетая, и натягивала ботинки. Джорди, очевидно, только что вышел из фургона.
Юэн потянулся, чем сразу привлек внимание женщин.
— Доброе утро, соня! — весело сказала Кейтлин и хитро подмигнула ему.
— Как спалось? — спросила Лайла.
— Доброе утро, — ответил Юэн и сел. — Снилось что-то странное…
— Да, это мы поняли, — ответила цыганка. — Так кричал, что мы даже проснулись и…
Тут Кейтлин приподняла брови и выпучила глаза; Лайла заметно смутилась и сменила тему.
— Сегодня покажем вас людям, — сказала она, завязывая шнурки.
— Разве тут есть еще люди? — спросил Юэн.
Лайла удивленно уставилась на него:
— А ты думаешь, мы ехаем одни? Что мы, глупые?
Юэн растерянно посмотрел на Кейтлин, почувствовав в этих словах намек, но девушка сделала вид, что ничего не заметила, и вывалила содержимое сковородки на большое блюдо.
— Завтрак! — радостно объявила она.
— Э, Джорди так не услышит, — сказала цыганка и заорала: — Джорди, жрать!
Юэн встал и проворно оделся, пока женщины раскладывали по тарелкам жареные грибы, лук и свинину. Потом наполнил свою тарелку и уже поднес вилку ко рту, когда дверь распахнулась и на пороге появился Джорди, обдав помещение волной холода. Все вздрогнули.
— Джорди, мать твою, закрой дверь! — огрызнулась Лайла.
Цыган подчинился, снял сапоги и красноречиво посмотрел сначала на гостей, а потом — на разложенный матрас. Вздохнув, Юэн отложил тарелку, быстро свернул матрас и сложил одеяло. Вернувшись к еде, он проглотил все в один присест, затем, повинуясь внезапному импульсу, порылся в рюкзаке и протянул Лайле пачку мятного чая.
Женщина улыбнулась.
— Это что же такое? — спросила она. Открыла пачку, понюхала и одобрительно покивала.
— Мятный чай, — сказал Юэн.
— Несколько лет мяту не видела.
Цыганка вынула из шкафа чайник, налила в него воды из пластиковой баклашки и поставила на печку. Затем она сняла с крючка под крышей алюминиевый заварочный чайничек, бросила туда несколько листьев и села на кровать в ожидании, когда вода закипит.
— Цура ждет, — сказал Джорди, присев рядом с женой.
— Мог бы и раньше сказать, — недовольно пробурчала та. — Помой посуду, пока нас не будет.
Она повернулась к Кейтлин:
— Цура хочет тебя видеть, Кейтлин. Зачем — не знаю, у нее спроси.
— Цура — это кто?
— Она у нас главная, — ответил Джорди, собирая тарелки.
— А… — сказала Кейтлин. — Ну, тогда ладно.
Она оделась и вышла вслед за Лайлой на мороз, а Юэн остался мыть посуду, потому что Джорди явно не собирался делать это сам.
За ночь буран стих, но шесть фургонов, выстроенные кругом, были наполовину занесены снегом. Фургон Цуры стоял прямо напротив, с другой стороны круга, и Кейтлин пошла по следам Лайлы, чтобы не замочить ноги.
Дверь фургона распахнулась навстречу, и пожилая, но крепкая женщина приветливо обратилась к ним:
— Доброе утро, девочки!
— Доброе утро, Цура! — отозвалась Лайла.
Кейтлин молча улыбнулась. Когда они дошли до двери, Лайла развернулась и пошла к себе. Цура хитро улыбнулась Кейтлин и протянула руку, чтобы помочь ей забраться в фургон.
— Ей тут не нравится, — доверительно прошептала она.
— Почему? — удивилась Кейтлин: она не заметила в старухе ничего страшного или неприятного.
— Не любит Лайла слышать правду-матку, — ответила та.
Она говорила гораздо правильнее, чем Джорди и Лайла, и почти без акцента.
— А… — протянула Кейтлин и подумала, что мало кто на свете любит слышать «правду-матку», но
