«Ну что, пожалуй, они лучше всего смотрятся. Примерно «Чайка» семидесятого года», — решил Виктор.

— А как у них с размерами браслета?

— А он — видите — здесь можно замок переставлять, чтобы была разная длина. Даже звенья выкидывать не надо.

— А надежность?

— Получили медаль на всесоюзной выставке! Мы связывались с аналитической группой — никаких рекламаций. Выписывать?

— Да, пожалуйста.

Стук цифр, выбиваемых на кассовом аппарате, звучал как партия ударника в передающемся по трансляции универмага блюзе «Это лишь бумажная луна». Виктор сунул футлярчик в карман и поспешил к выходу.

— Ну все? Больше заезжать никуда не будем? — спросил Кулигин. — Вот и отлично. На Киевский…

…Состав из десятка вагонов с электровозом застыл под дебаркадером. Виктор показал билет проводнице — он никак не мог привыкнуть к этим торжественным белым кителям с погонами — и прошел в купе.

Осмолов уже был там.

— Ну как? Успели на экскурсию?

— Еще бы! Это нечто! Столько и такого в один день никогда не видел! На всю жизнь будет что вспоминать.

За стеной соседнего купе звучал шум и громкие голоса. Зазвенела гитара.

— Не поздний ли час, однако? — Осмолов слегка постучал в перегородку, но от этого ничего не изменилось.

— Может, у них свадьба? — спросил Виктор. — Пошли посмотрим.

В следующее купе набилось человек восемь парней и девчонок. На гитаре бацала тоже девчонка — коренастенькая, с прической под Уму Турман и озорными глазами. «Не грусти, не грусти, песню пой, песню пой…» Бессмертное творение Тихона Хренникова и Александра Коваленкова в любительском исполнении.

— На стройку, что ли? — весело спросил Осмолов.

— Ага. Мы — московские метростроевцы! А теперь в Киев, на усиление едем, метромост через Днепр сооружать.

«Ну вот, — подумал Виктор. — Народ полезным делом занят, метро строит. А я так и не смог задачу с «Аттилой» решить. Хоть что-нибудь хорошее для них сделать-то…»

— Слушайте, — сказал он, — я тут песню новую знаю, про строителей.

— Про Метрострой?

— Вообще про строителей. Могу научить. Только, чур, давайте тихо петь, чтобы не мешать соседям.

— Идет! А что за песня? Марш или лирическая?

— Она… Дорожная, в общем. Вступление, как будто стук колес. Тат-тара-та-тара-та-тара-тара-тата…

…Электровоз просигналил и плавно подал вперед. Мимо окон плыли заснеженные московские улочки под насыпью. В купе заглянула проводница.

— А что тут у вас за заговор такой?

— Тсс! Мы новую песню разучиваем!

— А знаете… она и про проводниц тоже. Отчасти.

— И отражает наш общий трудовой порыв. Вот свет в купе можно погасить, а трудовой порыв — нет. Вась, как там дальше?

…Наш адрес — не дом и не улица, Наш адрес — Советский Союз!

За стенкой вагона тромбоном вступила встречная электричка, отыграв импровизацию, словно на барабанах, колесами моторных и прицепных вагонов; им чуть подыграли басы тяговых передач. Сотни людей мчались в новую жизнь, о которой они еще мало что знали, но большинству из них она уже виделась светлой и прекрасной.

Глава 29

Никто не уйдет обиженным

— …Мне бы плакать, а я радуюсь, как дура. Прямо как в детском фильме.

— Каком фильме?

— Где медведя в мальчика превратили.

— А, вспомнил. Играли Абдулов и Симонова.

— А у нас — Лановой и Самойлова.

— А у нас они играли в «Анне Каренине».

— Все смешалось в доме Облонских…

По стенам и потолку комнаты проползли квадратные пятна света от въехавшей во двор машины. Пока они ползли над кроватью, Зина вытянула руку, чтобы рассмотреть время. Тускло блеснули желтый корпус и браслет.

— Где ты такие нашел? У нас их еще нет. Даже в каталогах.

— В «Транзите». Только что привезли. Новая модель.

— Всю жизнь мечтала именно о таких. Никогда не буду теперь их снимать. Только когда моюсь.

— Как в «Мертвом сезоне»: «Никогда не снимайте этих часов».

— Ага. Я эту картину точно так же видела, как ты — «Трое в одной лодке».

— «Трое в лодке» я видел. Только с Мироновым, Ширвиндтом и…

— …И почему нельзя было их снимать? — Она повернулась к нему и мягко положила ладонь правой руки на его затылок, взъерошив волосы.

— Там в часах был передатчик. Это фильм про разведчиков.

— Понятно. «Блоха».

— «Жучок».

— Опять ты с этими терминами Ю-Эс-Эс… Нет, это что-то ненормальное. Ты уходишь от меня в ночь…

— Под утро.

— Какая разница? Уходишь навсегда, к другой, я должна чувствовать себя брошенной любовницей… а я вот счастлива оттого, что ты нашел семью. Свободна и счастлива, как птица в сверкающей вышине майского неба. Но так же не бывает?

— Ну почему! Может, ты просто слишком долго жила тем, что старалась заглушить прошлое работой, а сейчас вдруг поняла, что все ушло, и что ты можешь просто жить, и скоро весна… так, наверное?

— Не знаю… это не только состояние души, это какая-то физическая легкость и невесомость… что-то непонятное.

— Наверное, просто эндорфинов прибавилось.

— Чего-чего прибавилось? Я не знаю этого слова. Это что, наркотики?

— Ну их только в семидесятых откроют. Это такие вещества, которые вырабатывает сам организм, подкорковые ядра мозга.

Вы читаете Дети Империи
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату