А оказалось… очень даже существенно. Оказалось, что мир огромен и загадочен. И еще оказалось… что он — владыка этого мира. Почему же до сих пор никто не говорил ему об этом? Нет, дядюшка Юрий при редких встречах что-то подобное бормотал, но уж как-то совсем неубедительно. Иван, видя отношение к дяде Юрию другого своего дядьки, Никиты Романовича, и его многочисленной родни, не воспринимал Долгорукого всерьез. Какой-то он был… не от мира сего. Больше с книжками любил общаться, чем с людьми.
— Это твои воины? — мотнув головой в сторону строя, так и стоящего по стойке «смирно», спросил царь.
— На Руси все воины ваши, ваше величество. Это воины Ярославского Земства, следовательно, они ваши.
— А что они делали? — Царь изобразил руками в воздухе некую вопросительную фигуру.
— Это церемония торжественной встречи государя, чин которой был разработан и утвержден вашим дедом Василием, — соврал Валентин.
Царь помолчал несколько секунд, как бы переваривая услышанное, а потом спросил:
— А ты кто?
— Михайла Митряев, — представился Валентин, — купец Ярославской купеческой гильдии, уполномоченный посланник Земства земли Русской.
Поклонившись в пояс, Валентин протянул Ивану Ивановичу обе грамоты: от Боярской думы и от купечества. Царь взял их, а его дружки, уже спешившиеся и толкавшиеся у него за спиной, вытянув шеи, попытались заглянуть из-за его плеча в текст грамот. Но царь, лишь рассмотрев печати, не стал вскрывать их, а спрятал грамоты в карман нераспечатанными, молвив:
— Потом прочитаю.
Валентин не успел еще ни рта раскрыть, ни пальцем пошевелить в ответ на реплику царя, как один из его дружков то ли из-за неудовлетворенного любопытства, то ли в силу глупости и злонравия, скорчив презрительную мину, бросил, покосившись на Валентина:
— Совсем уж Земство людьми обнищало. Не уважают они тебя, Ванька. Даже не бояришку замухрыженного прислали, а купчишку драного, мать-перемать!
Этот любитель яркого, образного матерного слова был среди четверых самым старшим. Пониже царя, но пошире в кости, на верхней губе уже образовалось некое подобие усиков, а на подбородке торчали три длинных черных волосины.
Сделав вид, что не заметил этой хамской выходки, Валентин продолжил разговор с царем:
— Ваше величество, ярославское купечество смиренно просит вас принять в дар двадцать тысяч рублей. — Пока Валентин произносил эту фразу, на обочине дороги выросла пирамида из сундуков. — Эти деньги, ваше величество, вы сможете использовать на свои личные нужды и забавы.
— И без тебя разберемся, на что их использовать, хорек вонючий, — вновь влез в разговор длинноволосый любитель русского матерного языка.
— Как жаль, ваше величество, что среди ваших слуг нет, видимо, знатока древнего царского чина[18]. Тогда бы ваш слуга обращался к вам подобающим образом. Ведь он всего лишь невежа и неуч. А кто не знает этого, может подумать, что он намеренно оскорбил ваше величество. При вашем дедушке за такое не сносить бы ему головы.
— Эй, ты… — выкрикнул молодой человек, но царь не дал ему продолжить:
— Пошел вон, Федька. Фуникова сюда вызови. Скажи: деньги надо принять.
— Что мне сказать батюшке? Почему в слободу не едешь? — с нажимом произнес молодой человек.
«Ага, понятно, — сообразил Валентин. — Ты, милок, и есть, значит, Федька Романов». До сих пор Валентин тщательно игнорировал присутствие царских дружков, теперь же решил изменить тактику.
— Как смеешь ты, пес смердящий, у царя отчета спрашивать? Иль тебе жизнь не дорога? — рыкнул он.
Расчет оказался верным. Федька стушевался, отступил и, вскочив на коня, поскакал к воротам.
— И вы пошли вон, — велел он братьям Басмановым.
Те, в отличие от Федьки Романова, и не вздумали ерепениться, сразу же выполнили команду.
— Не желает ли ваше величество осмотреть повнимательнее строй встречающих его воинов? — осведомился Валентин елейным голосом, едва назойливые мальчишки их покинули.
Царь в ответ лишь утвердительно кивнул. Они прошли на правый фланг, после чего проследовали вдоль всего строя, сопровождаемые криками «ура». Едва миновали последнего «солдата», как дон Альба отдал команду, строй повернулся и удалился вдоль дороги шагов на двести. Царь бросил удивленный взгляд на Валентина, но тот успокоил его:
— Сейчас, ваше величество…
Оркестр вновь грянул марш, зарокотали барабаны, задавая темп, и три «коробки» «солдат» (вернее, актеров) двинулись к царю строевым шагом. Для пущего эффекта обочь дороги заранее были уложены щиты из полубревен, имитирующие мостовую. Когда подкованные солдатские сапоги загрохотали по этой импровизированной мостовой, царь, похоже, впал в эйфорию, а Валентин, исподтишка наблюдавший за ним, мысленно торжествовал. Не бывает мальчишек, никогда не хотевших стать военными. И парады любят отнюдь не только генералы. Юный царь смотрел как зачарованный. Три «коробки» по сорок восемь человек каждая промаршировали в одну сторону, потом, после короткой остановки, повинуясь знаку Валентина, — в другую.
— Мне кажется, вашему величеству по душе военные потехи и забавы, — шепнул Валентин на ухо остолбеневшему царю. Тот лишь утвердительно кивнул, не в силах оторвать взгляд от удалявшихся солдат. — Тогда прошу ваше величество пройти вот сюда. — Они отошли от дороги с десяток метров и подошли к большому низкому столу. — Любой военачальник перед битвой пытается представить, как будет проходить сражение. Хочу преподнести вам, ваше величество, чрезвычайно полезную в военном деле вещь. Благодаря ей, вы сможете изучить и разыграть прошлые битвы, проведенные великими военачальниками, а также представить себе свои собственные сражения.
Пока Валентин говорил, умелые руки проворных слуг покрыли стол зелеными квадратами тонких пластин. По пластинам заструилась извилистая голубая речка, а на речке появились деревянные мосты. Потом на плоскости появились холмы и возвышенности, несколько небольших деревень, рощицы и отдельно стоящие деревья. И наконец из ящиков стали извлекать фигурки воинов, окрашенных разноцветными красками, и выстраивать их по обе стороны реки.
— Я сам! — вдруг вскрикнул царь и выхватил ящик из рук ближайшего к нему слуги.
Но в планы Валентина не входило, чтобы царь, забыв обо всем, погрузился в игру в солдатики.
— Ваши предки, ваше величество, — промолвил он, выждав минут пять, — все были великими полководцами. Они одерживали великие победы, завоевав многие страны. Уверен, и вы продолжите эту традицию, а эта вещица поможет вам в этом. — Он мягко, но уверенно забрал ящик с солдатиками из рук царя. — Упакуйте все тщательно, — велел он слугам и тут же поманил к себе рукой опричников, до сих пор с интересом взиравших на происходящее. — Эй, вы! Подойдите сюда! Пятеро!
— Да! — крикнул вслед за ним царь. — Пятеро! Ко мне!
Когда опричники, спешившись, подошли, Иван, насупив брови, грозным голосом повелел им:
— Доставить ко мне в покои! И осторожнее! Кто уронит — руки поотрубаю! И охранять! Неотрывно! Не давать никому!
Опричники, нагруженные ящиками, вереницей двинулись к воротам, а Валентин, подобно змею- искусителю, зашептал царю в ухо:
— Любит ли ваше величество охоту? У меня для вас приготовлены презанятнейшие подарки.
— Люблю, конечно, — на едином выдохе произнес юный царь.
Представление продолжалось. Сначала Ивану Ивановичу были продемонстрированы самые лучшие в мире борзые, на глазах у всех догнавшие одного за другим пятерых матерых зайцев, потом настала очередь гепардов, шутя обогнавших лошадь, имевшую перед ними гандикап метров в двести. Следом пошло оружие, из которого поочередно стреляли царь, дон Альба и Силка и снова царь. Подарочные кони тоже прошли «на ура». Карета, правда, несмотря на богатую, искусную отделку и техническое совершенство, воспринята была едва ли не равнодушно (что поделаешь, мальчишка!). Валентин уже готовился извлечь, словно
