В ящиках действительно обнаружился полный джентльменский набор начинающего зимовщика, начиная от меховых кухлянок и унтов и кончая палаткой и охотничьим оружием. Естественно, были большие запасы воды, продовольствия и медикаменты. Самой интересной находкой оказалась американская рация военного образца с педальным генератором.
— Ну вот, подать сигнал бедствия на международной частоте мы всегда успеем. Растаскивать склад спешить не будем — вдруг самолет придет вскоре, а все это еще кому-то понадобится, — за еду примемся тоже позднее, неизвестно, сколько здесь торчать. Пока попробуйте подремать под пледами, я покараулю, а к вечеру начнем оборудовать лагерь.
«Могло быть и хуже», подумал Виктор. Стартовые условия представлялись ему гораздо более выгодными, чем у Робинзона Крузо или участников передачи «Последний герой». Во всяком случае, при обнаруженных тоннах продуктов трудно было предположить перспективу жрать жуков и червей — если, конечно, не произойдет какого-то нового катаклизма. Да и живности вокруг не наблюдалось, кроме оживившейся мошкары. Таким образом, бороться в основном предстояло с насекомыми и бездельем.
— Все-таки как-то не верится, что канадцы и американцы так спокойно относятся к тому, что русские могут залетать в их тундру.
— Возможно, дело в том, что засылать сюда агентов — нелегалов гораздо проще не этим экзотическим путем, а через толпы эмигрантов, коммивояжеров и журналистов, которые прибывают на пароходах в порты восточного побережья. Кроме того, они могут проникать через мексиканскую границу, благо где-нибудь в джунглях Амазонки можно спокойно создавать целые базы по подготовке разведчиков и диверсантов. Это для американцев более реальная угроза.
— Николай Александрович… Раз уж нас, кроме нас двоих, никто тут не услышит… Вы не могли бы пояснить, зачем это было нужно Берия?
— Что — «это»?
— Вмешиваться в эту реальность. Напрямую же ни Россия, ни здешний Гитлер, никто СССР в вашей реальности не угрожает.
— Но Лаврентий Павлович же советский человек. А, значит, должен поступать по христианским законам. Верно? Или вы сами не верите в то, что говорите?
— Знаете, с этими реальностями трудно верить даже себе. Так все же, почему?
— К сожалению, я не имею права это вам говорить. Могу сказать только то, что никаких расхождений с принципами социалистической морали и гуманизма здесь нет. Надеюсь, хоть социалистическую мораль вы представляете себе, как нечто более определенное, чем вашу нынешнюю?
— А про эту реальность вы узнали, потому что первый контактер перескочил к вам?
— Да. Больше, к сожалению, я про него рассказать тоже не имею права. Он уже переправлен обратно. То есть, в вашу реальность.
— А то, что к вам попал именно первый контактер, а не какой-то человек из этой реальности — это случайность или?
— Не знаю. С этим ученые разбираются.
«М-да, самая важная в личном плане тема, и закрытая. Ладно, лишь бы обратно переправили. Что же тут делать-то без Интернета и беспроводных сетей? Книгу надо начать писать. Про зимовку, про жизнь. Так время скорее пройдет. А пока надо выспаться… Книгу… Черт!»
— Николай Александрович, а здесь не встречалась бумага и чем писать?
— Решили вести дневник?
— Нет, просто вспомнил… Во время войны у немцев такой самолет был, «Фокке-Вульф-189». Его на фронте наши «рамой» звали, потому что фюзеляж двухбалочный. Для разведки и корректировки огня. И сбить его было очень трудно из-за большой высоты и маневренности. Из-за этого наши несли много потерь. Так вот, о чем я подумал — по ТТХ вполне могли-то его создать у нас тогда, просто не подумали… не предусмотрели боевое применение. За три года вполне могут сделать и освоить, надо только дать обоснование. Вот, пока не прилетели, и решил заняться.
— А если прилетят не наши?
— Уничтожу. И сам…
— Что «сам»? Я запрещаю. У меня приказ вернуть живым.
— Хорошо, хорошо…
— Вот блокнот… это обычный, не шифровальный, вот химический карандаш. Творите.
«Так. Какие же основные данные у „рамы“ были? И особенности конструкции?»
— Виктор Сергеевич! Самолет!
Конечно, здесь можно было бы присочинить красивую историю о зимовке и мужестве. Самое подходящее место. Но, к сожалению, автор в начале книги неосторожно взял обязательство рассказывать о чужой реальности честно и правдиво, а факта зимовки Виктора Андреевича в канадской тундре, как ни крути, не было. Да и потом, зачем что-то сочинять о таких вещах, если в нашей с вами реальности столько прекрасных и жизненных историй про это? Про полярных исследователей, про потерянную в океане баржу с моряками, наконец, есть такая прекрасная книга, как «Повесть о настоящем человеке». Это наша, исконная реальность, она ярче любой фантазии, так что давайте будем не забывать книги о реальных подвигах наших, реальных людей. А их много, просто последние двадцать лет о них забывать стали. Даже про войну сейчас стало фильмов надуманных, не о реальных людях. Просто надоело публике смотреть про бандитов, а на войне тоже стреляют, и женщины тоже раздеваться могут. Так что раз свою реальность и свою историю вымыслом запоганили, давайте хоть чужую не трогать.
Воздушная машина, похожая на огромный черный планер с длинными треугольными крыльями медленно делала круг перед заходом на посадку.
— А они не улетят? — поинтересовался Виктор. — Может, помахать им?
— Не улетят. Им заправиться надо. Правда, бочек с горючим, что я здесь насчитал, явно маловато. Главное не в этом. Будем захватывать или договариваться?
— Чкалова захватывать? Конечно, договариваться.
— Тогда это придется делать вам. Чкалов вас хоть по фотографии узнает.
— Кстати, вот те материалы по угонам воздушных судов, что я говорил, у вас передали антитеррористическим службам остальных империй?
— Передали. У нас их тоже тщательно проанализировали, как насчет защиты от угона, так и наоборот.
— Однако вы опасный человек.
— Кто бы это говорил. Вы тут чуть войну Алой и Белой роз не начали. Нарушили хрупкий баланс между фаворитами.
— Так может, это и входило в планы Сталина?
— Не все из того, что здесь может входить в планы Сталина, будет входить в наши планы. Если точнее, не все бы из этого вошло в планы Сталина двадцать лет спустя.
«Всего двадцать лет», подумал Виктор, «а так все изменилось.»
— Меня вот интересует, как они на этот кисель сесть собираются, а еще больше — как взлететь после заправки, — задумчиво произнес Ковальчук, кивая на черную борозду от пневматика «Стинсона», и начал рыться в своей сумке.
Самолет тем временем начал заход на посадку.
— Смотрите, смотрите! — Ковальчук сунул в руки Виктору небольшой алюминиевый бинокль; в него Виктор заметил, что под брюхом между выпущенными шасси самолета вздулось что-то большое, черное, похожее на резиновую лодку.
— Что это, как вы думаете?
— Чего-то… такое впечатление, что я это где-то видел. Только не помню где.
— У меня тоже. Куда… Куда он заходит! Там же заболочено!
